Жил-был один мужик на свете – не столько на ногу проворный, сколько башкой вздорный, а в сердцах еще и сволочной. Сосед был тоже у него не сахар, больше кичливый бахарь, чем серьезный пахарь. Пытались они что-то вместе ладить – то ли хлеб растить, то ли коз доить, да разругались вдрызг. Земли и у того, и у того с лихвой, особенно у нашего, да толку в головах, который позволяет вместе горы двигать на горбах – наплакал кот.
Поврозь дела их тоже не пошли – и наш мужик придумал, как свои беды валить в глазах своей семьи на этого соседа. Дескать морда у того до того подлая, повадки злобные, что просто невозможно с ним в мирном соседстве жить ладно и по средствам. Вон как своих домашних люто обижает впритык к общему забору – как рядом с этим пойдешь в гору? Да еще округа вся, что ближняя, что дальняя, сплошь дряни аморальные – за него горой, тогда как дружных с нашим мужиком всего осталась пара где-то на отшибе на глухом. Ну и как, скажите бога ради, можно процветать в такой блокаде?
А с чего соседи его оказались в дрянях – свезло тому мужику, что на его деляне фонтан воды чистейшей, как слеза мамани, из-под земли бил, с продажи коей всей округе он кое-как и жил. А те, кто воду его брали – наоборот, все лучше и лучше заживали, из его же, стало быть, сырья свои все более сладкие каши варя. Но вместо чаемых за это подношений с уважением, можно сказать, кормильцу своему – чем дальше в лес своей хорошей жизни, тем больше в них презрения ему. А там и вовсе гнусным делом занялись: альтернативные источники этой воды искать взялись. Какое слово-то противное – «альтернативные»: язык родной сломаешь, тьфу!
Но что-то делать надо, не то вражьи силы заклюют и заплюют вконец, коль за себя не можешь постоять, зарежут, как последний огурец. И наш мужик тогда возьми и хапни у соседа на радость своим оглоедам кус земли спорной, околозаборной, где клубника самая сладкая росла. Сосед тыр-пыр, да ничего не смог поделать супротив отъемщика, которому отдал когда-то, в обмен на тот земельный лот, никчемный вроде, с давних дурных пор пылившийся в подвале пулемет. А он и пригодился – отчего сосед вконец озлился, и рядом с таким не стало никаких уж сил трудиться на своей землице или мозговать – только что у своих же домочадцев воровать!
Вот так они и жили, всякий добрый труд забыли, друг друга только на чем свет через забор гвоздили. Но так ведь жить нельзя, хоть что-то надо делать, строить, выходить из своего застоя и растущего презрения округи, враждебно не одобрившей тот отъем земли у нахалюги. Еще хоть не полезла, слава пулемету, на прямой конфликт – в чем и узрел мужик его дальнейший лифт. И чтобы заново велосипеда не изобретать, опять у ненавистного соседа той же земли – хвать! Уже на сей раз не клубничной, а самой обычной – просто чтобы проучить подлюгу, нагнать страху на округу и на свой дом, все больше недовольный тем домашним воровством.
Да только тут нашла коса добра и мира, как их понимал наш сволочной в сердцах мужик, на камень противления такому делу всего окружающего мира. Вытащил он свой подвальный пулемет, расчехлил его – и по соседу! А округа подлая вместо того, чтобы дать просто расстрелять негодного соседа годному – подогнала негоднику свое оружие прикрытия, чем и закаруселила кровопролитие. На взгляд, естественно, вконец ушедшего в свои сердца стрелка, пошедшего путем не плуга, но курка...
В общем конфликт на славу вышел – и тот гад, из-за кого он и зашел, не хочет нипочем свои дрянные земли отдавать под мирный протокол. Напротив, хочет теперь с поддержкой всей округи и тот клубничный клин вернуть в свои обратно руки, да только забирался он совсем не для того, чтобы обратно отдавать его. Не хочет, злыдень, просто с миром застрелиться, чтобы дальше ничьей крови зря не литься. Округа тоже накаляет всячески сопротивление – не собираясь даже каяться за ее негодное к хозяину воды неуважение, соседу вредному патроны подает, а тот все на гашетку жмет...
Последнее осталось средство против скверного соседства: залежавшейся в подвале нашего сердечника спецбомбой сделать из противников невиданную гекатомбу. Возможно, то же самое в ответ схватить – и так вопрос закрыть. Для мужика нашего – самый верный выход: все равно от работы у него остался один выдох, и после отказа всей округи из зловредной мести от его фонтана – жить дальше не на что, дыра шире кармана.
Но в том и преимущество его великое перед более успешными, которым еще все же хочется житьем своим потешиться. Ибо у них все поводы имеются дать задний ход, у мужика ж того – ни одного, только вперед! Так что те, может быть, еще в последнюю минуту и отступят – ну или исхитрятся так, что первыми его отлупят. А наш вконец осволочившийся в сердцах вояка уж точно ни своих не пожалеет, ни тем более чужих – такая вот пришла неладная для всей округи раскоряка!
Комментарии