В СССР господствовал культ свободомыслия, бунта и революционного преображения действительности. Совершенно официальный.
Пантеон святых и героев советского официоза был представлен исключительно т.н. "критически-мыслящими личностями", вольнодумцами, бунтарями, заговорщиками, революционерами. То есть сертифицированными антисистемными субъектами – начиная от Спартака и заканчивая Владимиром Ульяновым-Лениным.
Они и только они подавались как создатели советской страны-системы. Не просто лучшей в истории человечества, но выводящей человечество из этой истории, полной страданий и насилия.
Не страны, а филиала будущего на земле.
При этом сама эта система в своем актуальном бытии не просто не предполагала никакого бунтарства, она решительно карала за это, всецело была ориентирована на консерватизм – сплошная "память предков" и никаких революций!
Это было противоречие, которое подрывало замкнутый мир Советской Атлантиды изнутри. Самым неприемлемым и самым наказуемым образом мысли и поведенческой моделью в СССР были те, которые напоминали образ мысли и поведение святых и героев, создавших этот самый СССР.
Советский Союз разрывался изнутри – и в этом была его сила, та самая, вызывавшая сочувствие "прогрессивных деятелей" всего человечества. Пафос свободы, культ освобождения – идеология воспевала бойцов и героев, кто осмеливался выстраивать себя вопреки всему, это был всегда иконостас "не тех", неправильных, идущих вопреки общему порядку.
От декабристов, прекрасных аристократов, которым хотелось чего-то большего, иного – и они рискнули всем, через Герцена, московского барина, который бросил свою сытую жизнь и начал авантюру длиной во всю вторую половину жизни, и далее – бесконечность... Чернышевский, Некрасов, народовольцы, Достоевский, приговоренный к каторге за политику, дети Ульяновы...
Для каждого из них – или почти для каждого – был готов свой сытый и спокойный, разумный вариант, как прожить свою жизнь. И каждый выбирал другое – неустроенность, неспокойство, готовность терять и быть забытым – где даже соблазн посмертной славы не согревает, только сознание своего соучастия в великом деле правды.
Это было силой и внутренним разломом Союза – то, что делало его действительно событием не только мировой истории, но и жизни тех, кто был внутри, при всех оговорках, уточнениях, отменах и слабостях. Там был пафос, и там была правда – которую можно разоблачать, но которая не заменяется на цинизм, а заменяется лишь на другую правду, другой пафос – то самое "во весь голос".
В этом и было главное противоречие – между декларируемым идеалистическим пафосом (как бы к его, скажем так, практической реализации ни относиться) и соблюдаемыми правилами.
Этот повсеместный пафос "преодоления границ": дерзай, борись, ломай старое, ниспровергай нормы, верь в чудеса, презирай "болото", мещанство, обыденность – почти на официальном уровне ("Комсомольская правда" и т.п.). И рядом застой, который шел вразрез с этой риторикой. Советская идеология сама копала могилу Советскому Союзу.
Как писал Ницше про религию: вы так долго учили нас говорить правду, что нам стала нестерпима ваша ложь. То же самое и в позднем СССР. И как только советская идеология потеряла указанный пафос и превратилась в обычную российскую держиморду с извечным "Иванов, ты тут что, самый умный? Сиди не высовывайся!" – вот тут-то СССР и надломился. И следом рухнул.
Комментарии