Максим Соколов. Выборы, которые мы потеряли

• Опубликовал Максим Соколов 5 марта 2016 г. - #Путин  #выборы  #протест  #Конституция  - 3 893 просмотра

  

  После новогодней отставки Б. Н. Ельцина дата президентских выборов сместилась с лета на раннюю весну, и все последующие выборы главы государства приходились на март високосного года. Последние состоялись 4 марта 2012 года, тогда, набрав 63,6% голосов избирателей (45,6 миллионов), В. В. Путин после медведевского интермеццо вновь вернулся на престол кремлевский.

  Выборы2012 г. были, наверное, самыми сложными в новейшей российской истории, поскольку сопровождались давно не виданными не то чтобы прямыми мятежами и смутами, но довольно высокой протестной активностью в столице (а революции делаются именно там). Московская прогрессивная общественность зимой 2011-2012 гг. полюбила выходить на улицы, изъявляя свое желание «геть злочинну владу!» И вообще проявляла немалую начитанность в знаменитой брошюре американского политолога Д. Шарпа про цветные революции, играя как по нотам (или гениально совпадая в своей активности с его рекомендациями).

   

  Даже в крайне непростом для выборов 1996 году – все тяготы переходного кризиса, рейтинг Ельцина, близкий к уровню статпогрешности – улица не бунтовала и даже не бузила. Именно то, что в 2012 пошел открытый выплеск бузы, в России не виданный почти двадцать лет, с осени 1993-го – отличал эти выборы от ряда предыдущих, бывших чисто ритуальными.

  Впрочем страшен сон, да милостив Бог. Протестный пик пришелся на зиму, а к марту буза стала спадать. Конечно, откристаллизовалось ядро протеста, состоящее из стойких борцов. Но поскольку эти стойкие борцы уже надоели хуже горькой редьки и даже – страшно сказать – хуже самого Путина, эффект от них был невелик.

  Ощущение «еще чуть-чуть, еще немного», двигавшее протестантами зимой, к выборам 4 марта сплыло с талым снегом. Стало видно, что власть стоит крепче, чем казалось – и вообще здесь вам не тут. Отчасти это было связано с преждевременным стартом протестантов.

  К президентским выборам, когда по идее должна была наступить кульминация протеста, либеральная общественность, начавшая с похода против злоупотреблений на думских выборах, уже выдохлась. Не оправдал ее надежд и тогдашний президент Медведев, при котором протест начинался. Расчет мог быть на то, что слабый лидер под занавес своего правления все же успеет проявить себя чем-то вроде разрушительного Горбачева. Но и это не сработало – а тогдашний премьер Путин был на что?

  Тут однако интересней другое. Ощущение «еще чуть-чуть» базировалось на твердой вере, что популярность Путина на исходе, ей настает конец – и даже он уже наступил. Оспаривание оппозицией победы Путина уже в первом туре – «ну, не может быть такого, потому что не может быть никогда!» – вполне возможно, было искренним. Когда чего-то страстно желаешь, сам начинаешь в это верить. Конечно, когда сейчас сопоставляешь рейтинг Путина в начале2012 г. (64% за, 34% против) с нынешним (82% за, 18% против), тогдашний оптимизм оппозиции кажется и вовсе несообразным.

   

  Но все это возвращает нас к более раннему конституционному процессу конца2008 г., когда еще никакие тучи вроде над городом не вставали. 11 ноября2008 г. в своем первом президентском послании Медведев призвал увеличить срок президентских полномочий с 4 до 6 лет. Дума, Совет федерации, субъекты федерации – все тут же горячо поддержали этот великий почин, и уже в декабре Основной Закон был поправлен. Зачем – внятного объяснения не было дано ни тогда, ни впоследствии, вплоть до сего дня. При том, что кроить Конституцию следует лишь тогда, когда не кроить уже никак нельзя – а случай с поправкой о длительности инвеституры явно не тот. Стоило ли огород городить?

  Не прояви Медведев в2008 г. конституционную инициативу, сейчас мы бы готовились к президентским выборам, имеющим быть в ранее отмеренные сроки – 6 марта2016 г. И эти выборы, судя по всем социологическим зондажам, не доставили бы Путину чрезмерных хлопот. А что при наступившим ныне кризисе будет в 2018-м – еще бабушка, как говорится, надвое сказала.

  Стократ был мудр князь Талейран, министр иностранных дел как при Наполеоне, так и при Бурбонах, внушавший своим сотрудникам: «Главное, господа, поменьше усердия!»