Максим Соколов: «Внутренняя политика никак не соответствует самостоянию России»

• Опубликовал Максим Соколов 14 ноября 2015 г. - #Россия  #экономика  #выход  #провалы  - 3 680 просмотров

  

  Рейтинг президента России достиг 90%. Очевидно, среди тех, кто его поддерживает, есть люди, придерживающиеся разных политических воззрений. Одни одобряют внешнюю политику, но не одобряют политику экономическую – и наоборот. Между тем внешняя политика является предметом широкого публичного обсуждения, чего не сказать о внутренней. Тут у правительственного курса нет публичных политических оппонентов – как в Думе, так и за ее пределами. Ни коммунисты, ни жириновцы, ни кто-то еще не готовы бросить вызов действующему кабинету, реально бороться с его курсом, предлагая свою альтернативу.

  В чем причина этого? На этот вопрос отвечает известный консервативный публицист Максим Соколов:

  – Мы это уже проходили. Вспомните правительство Москвы времен Лужкова, то есть до сентября 2010 года. В кулуарах шли постоянные разговоры о том, что так нельзя, что политика правительства Москвы губительна, ведет к коллапсу городского хозяйства и вообще жизни столицы. А в прессе того времени – тишь да гладь. "Все мовчит, бо благодествует". А того, кто был недоволен, настигала быстрая и скорая кара в виде иска об ущербе деловой репутации.

  Схожая модель существует сейчас и у финансово-экономического блока федерального правительства. Принцип прост: собрать как можно больше денег, фактически обескровливая экономику, а затем одним деньги отдать обратно, а другим – не отдать. Естественно, что они вернутся тем, кто ведет себя лояльно и отнюдь не измышляет ничего против мудрости Медведева, Силуанова и иже с ними.

  – В авангарде возможной критики может быть только пресса?

  – Положение прессы сейчас хуже губернаторского. Она весьма зависит от благоволения правительства. Покажите мне такую прессу, которая сегодня работает в финансовый плюс. Такой прессы нет. Тем более солидной. Если хотите выжить, не выступайте против тех, против кого не надо выступать.

  – Тот факт, что в России борьба вокруг экономической политики происходит в экспертных кругах, а не в публичном поле, в отличие, скажем, от Украины – это преимущество российской политики или ее недостаток?

  – В общем-то это недостаток. К чему это приводит? Все в кулуарах, да в кулуарах. А потом – бабах – и происходит взрывоопасное изменение парадигмы. Тогда как обсуждение на публичном поле позволяет вносить плавную коррекцию. Сейчас же мы имеем неизреченную силуановскую премудрость – экономить до посинения, а потом будет непонятно что. Какая радость от этого?

  Отдельная проблема состоит в том чтобы некому взяться за дело. Должно иметь какой-то опыт, а если посмотреть на людей с руководящим опытом, то знающих и более-менее крупных производственников можно пересчитать на пальцах одной руки. Ну или, может быть, двух рук. Причем по большей части это будут оборонщики, которые и так на своем посту нужны. Можно снять командира какой-нибудь оборонки и поставить руководить правительством, а кто тогда ракеты будет делать? Да и практики – как чиновники, так и производственники – в основном мыслят в рамках экономического мейнстрима. Что довольно естественно. Скоро уж четверть века, как им предписано мыслить в этих рамках. Вся система образования, вся идеология выстроена вокруг этого. Одна ВШЭ чего стоит. Где найти мыслящих в других категориях? Можно найти уездного Сен-Симона, но серьезных людей нет.

  – На Ваш взгляд, какие стороны правительственной политики являются наиболее уязвимыми?

  – Экономическая составляющая. При 20% годовых за кредит никакая экономика развиваться не будет. Слишком велик кредитный процент. При неуклонном фактическом сокращении денежной массы не может быть экономического роста. Другие направления и отрасли – медицина, образование – тоже страдают. Но о них хотя бы можно что-то говорить публично, а об основе всего – священном монетаризме – нет. Хотя результат в общем-то один и тоже. Власти индифферентны к тому, что о них говорят.

  – Считаете ли вы, что для реальной конкуренции идей нужна новая оппозиция с новыми фигурами? Кто, какие люди, силы – могли бы, на ваш взгляд, возглавить эту оппозицию?

  – Новая оппозиция с новыми фигурами действительно нужна. Не потому что новые фигуры более интересны, а потому что безынтересны фигуры старые. Они бездействуют много лет, подвизаются на авансцене, а проку – ноль. Очевидно, что если от кого-то и будет прок – только от фигур новых. Что касается их персонального состава, здесь нужно вести речь о каких-то практических работниках. Должно, в конце концов, получиться достаточно массовое высказывание в таком стиле – вот вам, товарищи, мои стило и можете писать сами. Либо все-таки перестаньте гробить экономику, либо сами расхлебывайте, а я ухожу.

  – В какую сторону внутренняя политика России должна развиваться, если мы принимаем утверждение, что разрушение системы опаснее, чем сохранение статус-кво?

  – Внешняя политика в России более успешна, потому что она более соответствует формуле «самостояние России – залог величия ее». Внутренняя экономическая политика не соответствует самостоянию России ни в какой мере. Такое добром не кончится. Либо окончится пшиком вся относительно успешная внешняя политика, либо нынешнему правительству, его идеологам придется куда-нибудь удалиться.

  – Можно ли здесь различие между внутренней и внешней политикой объяснить тем, что у внешней политики виден враг, вокруг которого можно сформировать консенсус. А кто в пределах системного поля является внутренним врагом? Монетаризм?

  – Для начала можно сказать – «Бардак»! И указывать на глупость и нерациональность нынешнего либертарианства, которое проповедуется нам со всех сторон.

  – И все-таки может ли Дума сформировать такую оппозицию?

  – Боюсь, что нет. Потому что ведь все карты ей даны. Удивительная картина. Почти как у Гоголя в повести «Пропавшая грамота». Дед играет в карты и замечает, что другие игроки как-то странно реагируют на его ходы. Он кидает какую-то дрянь, они не могут ее побить и вынуждены ее принимать. А когда он кидает туза, они спрашивают – чем ты ходишь. Оказывается – шестеркой. И когда дед тихонько перекрестил карты, выяснилось, что у него на руках сплошь козыри, только он этого не видит. В этом смысле у Думы, да и не только у нее, карты вполне козырные, только надо это видеть и соответствующим образом действовать.

  – Вы в начале разговора провели аналогию с ситуацией в Москве до 2010 года. А что именно поменялось после?

  – Стало возможным говорить о том, о чем говорить было нельзя – о том, как лучше сделать в Москве. Прекратились бесконечные процессы об оскорблении чести и достоинства супругов Батуриных. Это был важный фактор. Можно спросить об этом у людей, которые эти процессы проиграли. Не говоря уже о том, что существовали действительные проблемы, такие как перекрытие кислорода в московском бизнесе. Теперь не то чтобы все стало гладко, но все же не вакханалия, господствовавшая до осени 2010 года.

  – Возможно ли критиковать в пределах системы, не нарушая устойчивость политических институтов?

  – Я не вижу роковой неизбежности в том, чтобы политическая система сохранялась только при крайней недееспособности правительства. Для начала – хотя бы легализовать нормальную экономическую дискуссию. Сейчас ситуация совершенно ненормальна в этом отношении.

  – Если сравнивать разные политические системы, то в США – демократия, но если она пойдет дальше, нельзя исключить, что откровенные гангстеры там придут к власти. В Китае свои особенности, но кажется привлекательным их опыт меритократии, то есть выдвижения людей по принципу личных способностей, а не связей и статусов. Можно ли России что-то позаимствовать из опыта других стран в этом смысле?

  Что-то, наверное, можно. Но система и так довольно жестко зарегулирована и нуждается в несколько большем люфте. А Ваш вопрос скорее о том, не следует ли ее затянуть еще покрепче.

   

  Беседовала Любовь Ульянова