Алексей Рощин. Зависть

• Опубликовал Алексей Рощин 16 февраля - 4 313 просмотров

  

  В новостях по радио сказали как бы между делом: в колонии зафиксирована смерть Алексея Навального. Что-то вроде "во время прогулки ему стало плохо, медики провели реанимационные мероприятия, но они не помогли".

  Это как? Не чихал, не кашлял – взял да от тромба умер! Захотел вернуться на родину – и заплатил по высшей ставке...

  Что говорить, многие ведь воспринимали всё это как типовую сказку про героя-удачника. Более того – именно поэтому многие ему завидовали. Хотя его арестовывали, срывали все его планы, вешали на него всё новые сроки – зависть только крепла. Думали, что это просто сценарий, мы смотрим фильм, в котором красавцу-герою положено немного пострадать, походить с красивыми ссадинами – а в финале, конечно же, получить царевну и не пол-, а всё царство в придачу. Хеппи энд, ведь иначе не бывает.

  Вот за это будущее царство ему завидовали бешено, а всё более усиливающиеся испытания и беды, которые обрушивались на героя, просто пропускали мимо ушей. Это же всё "понарошку", как прохождение уровней в уигре; наоборот – чем сильнее бедствие, тем, значит, уровень выше, значит, продвигается, гад, скоро получит свой приз! Героя отравили, и он жутко кричал от боли в самолете; он чудом не умер, но впал в кому; он пролежал месяц между жизнью и смертью – но ведь ожил же! Его улыбка на худом и изможденном лице подтверждала, что перед нами все тот же проклятый удачник – и бешенство переходило в ненависть: за что, за что ему в будущем царство, могущество и слава? Почему ему?

  Его посадили в тюрьму – уже не условно; в самую страшную колонию – пустяки; ясно же, что ему остался этот последний уровень! Держали в карцере вместе с самыми вонючими и сумасшедшими бомжами, будили ночью каждые два часа, проверяя, не убежал ли. Он писал из тюрьмы в своем обычном задорном стиле, как будто смеясь над своими тюремщиками, он все равно оставался Удачником, даже в робе заключенного. Как же все завидовали тому, что он станет президентом, будет ездить на лимузинах и тыкать всем в лицо, что "вот я сидел в карцере и хлебал баланду, а вы нет!" Как его уже заранее ненавидели за то, что нечем будет ему возразить!

  Его снова судили, увеличили срок с 4 лет сразу до 19-и; из самой страшной, но все-таки обычной тюрьмы перевели в "особую", за Полярный Круг. Зимой. С морозами за минус 50. Впереди был бесконечный срок, в одиночке, в холодном каменном мешке на краю света, с подорванным здоровьем, без друзей, без надежды. Он оставался удачником, и за это его ненавидели еще яростнее.

  А потом он умер. Россия, к которой он приехал, умерла раньше.