От хорошей ли, от дурной жизни, только повадились советские писатели обзаводиться псевдонимами. По разным, конечно, причинам, - но чаще всё-таки по той самой, единственной. Как в расхожей истории о псевдониме Григория Горина: Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность.
Изредка встречались и иные горемычные мотивы. Из записных книжек Ильфа: "Наконец-то! Какашкин меняет свою фамилию на Любимов."
Качественный псевдонимчик мог изрядно поспоспешествовать вашему прославлению. Сменил, скажем, никому не известный киноинженер Игорь Рабинович фамилию, ударился об пол и обернулся маститым поэтом Иртеньевым (памятуя обострённую обидчивость и сугубую злопамятность г-на Иртеньева - смотри ниже - автор считает своим долгом упреждающе разъяснить, что лестный эпитет "маститый" никак не связан с неподобающим мужчине заболеванием "мастит"). Спору нет: гордо звучит псевдоним, благородно, инда по-дворянски! Хоть, говоря откровенно, в сочетании с носатостью носителя, – неубедительно. Ежу понятно: не нашего сукна епанча.
Тусуясь под благородной аристократической фамилией в московском литературном бомонде, Игорь Иртеньев здорово вжился в образ.
"Вчера на презентации «Иерусалимского журнала» влепил пощёчину одному из его авторов – подонку Алексу Тарну, который несколько месяцев назад написал гнусность о моей жене Алле Боссарт. Долго ждал оказии и вот она подвернулась».
«Гнусность» на поверку оказалась довольно безобидным стишком, притом не называющим имён:
Устал читать про эту пару
гламур-колхозных масквичей...
Но коли новообретённая форма довлеет, куда податься бедному содержанию? Вот и взыграла вельможная спесь! Пребудь Игорёк Рабиновичем – нешто взбрело б ему руки распускать?
В долгу Алекс Тарн не остался, раскровянил мстителю губу. «Объективности ради, должен отметить, что и сам понёс при этом незначительный ущерб, о чем не сожалею. Опухоль на губе бесследно исчезла к утру, а прилюдно полученная пощёчина не проходит до конца жизни».
Тарн проучил агрессора ещё и стихотворным способом. Поставив почему-то свою ответную зуботычину в сослагательное наклонение, он верно определил подоплёку конфликта - дворянскую гордыню:
Словами он уже не может,
Да и рука невелика…
Я мог бы дать ему по роже,
Но как ударишь старика?
Ах, Боссарт, Боссарт… Сколько мрази
К нам эта вынесла волна!
В своей грязи – графья и князи,
Среди людей – куски говна.
Прозаик, поэт и переводчик Алекс Тарн (в миру Алексей Тарновицкий) любезно ответил на посланный ему вопрос и прояснил ситуацию: "Нестыковки тут нет. Доблестный невольник чести ударил меня исподтишка, подкравшись в момент, когда я смотрел на собеседницу и держал в руке стаканчик с вином. Поэтому моя реакция была чисто рефлекторной - я отмахнулся свободной левой рукой и попал ему по губе. Драться со старым му@аком я не собирался в принципе".
И напрасно. Хороший свинг отбил бы у возомнившего забияки охоту отвечать на стихи рукоприкладством.
Постскриптум
- А нам-то что за дело до очередной еврейской разборки? - спросит иной русский читатель. Отвечу: еврейские разборки издавна возбуждали живой интерес в русском народе. Особенно те, о которых рассказано в книге под названием Библия.
Комментарии