Свиные ножки с капустой по-Нью-Йоркски

• Опубликовал Ехидный Douglas 19 мая 2023 г. - 3 018 просмотров

  

   

  Лет уже 20 с лишком тому назад, совершая перелёт из США в Россию, я сделал то, что по-английски называется stop over, т.е., короткую остановку в пункте пересадки.

  Пересадка предстояла во Франкфурте, а причиной послужило настойчивое приглашение старинного знакомого, к тому времени проживавшего в Дюссельдорфе около 15 лет. Благополучно приземлившись, я меньше чем через час сидел в вагоне поезда, направлявшегося к месту назначения. А спустя ещё полтора-два часа уже был в тесных объятиях моих друзей, встречавших меня на вокзале.

  
  Мы быстро приехали к ним домой, там мне позволили привести себя в порядок с дороги и, зная, что завтра мне предстоит продолжение путешествия, сообщили, что столик в ресторане заказан и там нас уже ждут.
  Ресторан назывался "Шумахер" и был, как сказали мои друзья, лучшим местом в округе, где можно было поесть национальную немецкую еду, приготовленную по рецептам далёких предков современных дюссельдорфцев.

  
  Ресторан оказался огромным, красиво декорированным в классическом немецком стиле, персонал - дружелюбным, меню - обширным, цены приемлемыми, домашнее пиво - необыкновенно вкусным, а заказанная еда, коею являлись знаменитые немецкие свиные ножки с кислой капустой - восхитительной, хотя трудно было отделаться от ощущения, что всё это - и интерьеры, и меню, и персонал, одетый в национальные немецкие костюмы, и даже еда - нечто вроде туристического аттракциона, прекрасно организованного и высококачественного, но всё же немного искусственного, чуть-чуть похожего на музей или национальный фольклорный фестиваль.

   

  Мы прекрасно провели время, щедро воздав гостеприимному ресторану бесчисленными стаканчиками пива и тарелками с закуской.
  На следующий день я благополучно улетел в Питер, даже в самолёте ощущая во рту нежный запах хорошо прожаренной свинины и аромат тёмного душистого пива.
  А спустя ещё две недели вернулся в ставший почти родным город Хьюстон.

   

  Через три-четыре месяца я был отправлен в короткую командировку в Нью-Йорк.
  Об этом всемирно известном мегаполисе написаны миллионы книг и статей, справочников и путеводителей, в которых, в частности, перечисляются кафе, закусочные и рестораны всех стран мира и которых в этом городе так много, что их физически невозможно перечислить.
  Оперативно закончив дела и хорошо помня давний вкус немецких свиных рулек и вооружившись справочником,  я начал разыскивать на Манхеттене соответствующее местечко, будучи в полной уверенности, что если тут есть кухни острова Фиджи, Непала, Парагвая и Пакистана, то уж немецкий ресторан просто обязан присутствовать, причём на самом видном месте.
  Но ничего подобного не было! Названия ресторана, если он вообще был здесь, я не знал, а поиск по запросу "немецкая кухня" привёл меня в какую-то забегаловку, где подозрительного вида люди навынос торговали едой, немецкой по названию и китайской по виду.
  Свиными ножками тут и не пахло.

   

  Я был разочарован и уже собрался было ехать в аэропорт, как вдруг вспомнил недавно перечитанный роман Ремарка "Тени в раю". В числе прочего, речь там шла о небольшом немецком ресторанчике, в котором во время войны собирались эмигранты, с надеждой ожидавшие разгрома Германии, смерти Гитлера и возвращения домой.
  Этот ресторанчик, если только он не был плодом воображения знаменитого писателя, должен был находиться где-то в районе 90-х улиц, недалеко от Ист Ривер, на Первой или Второй авеню, в районе, который называется Верхний Манхеттен или, по-местному, Uptown, не самое туристическое место в городе. До недоброй славы Гарлема оттyда было совсем недалеко.

  
  Без всякого воодушевления, скорее из упрямства, нежели из расчёта, я поймал такси и отправился на поиски. Водитель-индус, знавший Нью-Йорк, как свои пять пальцев, в ответ на мой вопрос отрицательно покачал головой. Такого ресторана он не знал.

  Мы проехали по нескольким улицам, ничего не нашли, и я попросил всеведущего индуса повернуть в сторону аэропорта, в душе ругая себя за легкомыслие - полагать произведение художественной литературы 30-летней давности источником объективной информации о настоящем было верхом наивности.
  И в этот самый момент крикнул водителю "Стой!"

  
  Прямо перед нами, над небольшой старинной на вид деревянной дверью в белёной стене одного из домов крупными чёрными буквами было выведено HEIDELBERG.
  Мой индус изумлённо покачал головой, я немедленно расплатился и через минуту уже входил вовнутрь.
  И тут же, во второй раз, испытал благодарное удивление.
  Роман Ремарка перестал быть просто книгой. Он стал реальностью.

  
  В помещении было необычайно тихо и безлюдно. Полумрак не мог скрыть крайне непритязательной обстановки, которую следовало бы назвать аскетичной.
  Не было ничего, если не считать нескольких поблекших от времени картин в национальном стиле, довольно старых обеденных столов, скамееек и стульев и небольшой, очень скромной по нью-йоркским меркам, барной стойки у входа.
  За ней женщина средних лет неторопливо протирала стаканы и кружки. За одним из столов в глубине небольшого зала несколько официантов, тихо переговариваясь друг с другом, поглощали свой нехитрый обед.
  Из кухни, скрытой в глубине тесного служебного прохода, доносились запахи домашней стряпни и мелодичное звяканье тарелок.

  
  Посетителей не было.

  Но было здесь что-то томительно знакомое, странно трогательное и немного пугающее одновременно. Казалось, на старинной деревянной вешалке, прибитой к стене у входа, вот-вот появятся короткие тирольские шляпы с пёрышком, чёрные шинели и фуражки с высокой тульей и серебряными позументами. И раздастся характерная гортанная, отрывистая речь.
  Вообще, было странное, ни на что непохожее ощущение провала во времени. Как-будто я очутился где-то в Германии 60 или 70 лет назад. И не в книжной или киношной, а реальной, настоящей, такой, какой она была в те жуткие времена.

   

  Женщина за стойкой, видимо, хозяйка заведения, увидев меня, приветливо улыбнулась и сделала знак официанту. Молодой парень, похожий на студента, предложил мне выбрать любое место и положил на стол меню.
  Увидев заветные Schweinshaxe - свиные ножки, я срaзу ткнул в них пальцем и вернул меню официанту, говоря: "Спасибо! Это то, что я искал". Больше ничего не надо. Только пиво, желательно немецкое".

  Парнишка-официант кивнул, ушёл на кухню, а минут через 10 - 15 передо мной стояла тарелка со знакомым блюдом, только в отличие от того, парадного и нарядного, это было обычным, будничным. И настолько вкусным, настолько естественным, насколько может быть вкусной и естественной пища, приготовленная дома из натуральных продуктов руками умелой и заботливой хозяйки.

  Эти ножки были не просто вкуснее тех, в ресторане Дюссельдорфа, которые привели меня в восторг полгода назад. Они были несопоставимо лучше.

  
  Я успел прикончить половину тарелки, когда женщина, стоявшая за стойкой бара, подошла ко мне и вежливо поинтересовалась, всё ли в порядке и не надо ли мне что-нибудь ещё.
  - Нет, спасибо большое! Еда просто потрясающе хороша! И гораздо вкуснее той, что я ел в Германии не так давно. Как вы умудрились?
  Женщина улыбнулась.
  - Знаете, так готовили наши деды и прадеды, наши бабушки и прабабушки. И мы ничего не изменили, всё осталось таким же. Скажите, пожалуйста, как вы нас нашли?
  - Вспомнил Ремарка, - засмеялся я, - "Тени в раю". Там говорили о вас.
  - Вы читали Ремарка? - она явно выглядла удивлённой.
  - Да, я его очень люблю. Один из лучших писателей ХХ века, по-моему.
  - Да, Ремарк отличный писатель, я тоже его читаю с удовольствием.
  Она говорила по-английски, как обычная американка, без намёка на акцент.
  - Простите за вопрос, а вы действительно немка?
  - Конечно! - она опять улыбнулась и перешла на немецкий:
  - Verstehеn sie die deutsche Sprache?
  - Leider habe ich alles vergessen - с трудом вспоминая забытый язык, ответил я
  - О, откуда вы знаете немецкий? - снова перейдя на английский язык, спросила она
  - Я учил его в школе много лет.
  - Здесь, в Нью-Йорке?
  - Нет, в СССР. Я из России.

   

  Женщина удивилась, широко раскрыв глаза, а потом спросила:
  - Вы турист? Или работаете здесь?
  - Работаю по контракту. Но скоро уеду, наверное. Но позвольте и мне спросить вас о чём-то.
  - Конечно, пожалуйста!
  - Скажите, почему вы зесь, а не дома, в Германии? Вы никогда не хотели уехать на Родину?
  - Я родилась здесь, Америка это моя страна, мой дом, а в Германиии я бываю часто, но всегда с удовольствием возвращаюсь сюда.
  - Вы - понятно. А ваши родители? Ведь они наверняка родились там. Они не скучали? Не хотели вернуться после войны?

  - Вы знаете, это очень сложная и больная тема для многих немцев, уехавших из Германии после прихода нацистов к власти. Вы же русский, вы знаете, что они сделали с вашей страной и со всем миром. И с Германией тоже.
  - Да, знаю, к сожалению.
  - Мои родители не захотели возвращаться. И их родители - тоже. Вы наверное не поверите, но они не могли простить немцам того, что они сотворили.
  Я помню, как мой дед (он давно умер) говорил нам: "Германии у нас больше нет. Нам нечего там делать. Это чужая для нас страна". Вам наверное, трудно понять, как немцы говорят так о немцах, стыдятся немцев и своей страны. Это надо пережить, но не дай Бог пройти через это! Такое больше не должно повториться!
  Так что - наслаждайтесь ножками, - засмеялась она, - и заходите, если будетe в Нью-Йорке. Вcегда рады вас видеть.

   

  Помню, как я доедал вкусную свинину с квашеной капустой, запивая её вполне сносным немецким пивом, пусть и не таким вкусным, как в далёкой Германии, но вполне приличным для Нью-Йорка.
  И думал о том, какое это великое зло - фашизм, способный раз и навсегда разрушить жизни миллионов людей, раскидать их по всему земному шару, разрушить до основания их родные страны и неузнавемо исказить картину мира.

  
  И был уверен, что такое действительно никогда не должно повториться.
  И был счастлив в своём непонимании моей нечаянной нью-йоркской знакомой, американской хозяйки немецкого ресторана, где на медленно угасающих углях давным давно закончившейся войны всё ещё жарили настоящие свиные ножки по старинному рецепту несуществующей более страны.