О диалектике местоимений

• Опубликовал Ехидный Douglas 23 октября 2018 г. - 2 700 просмотров

  Недавнее Валдайское выступление Президента, вызвавшее такую бурную дискуссию в народе, помимо выдающихся сентенций на темы загробной жизни, содержала и ещё один момент, который остался за скобками обсуждений.

  И вот этот момент, говоря откровенно, показался мне самым знаковым и самым любопытным. Философствуя на темы рая и ада, Путин, безусловно, играл на публику и говорил именно так, а не иначе, вполне осознанно и расчётливо, что и подтвердил дружный верноподданический смех в зале.

  Но вот следующую фразу Президент сконструировал безотчётно. Инстинктивно. И потому она важнее всего прочего, что, по сути, говоря по-аглицки, было обыкновенной саморекламой. А по-русски - ПИАРом.

  И весь короткий диалог, в котором прозвучала эта фраза, мы приведём здесь дословно. Вот он.

  "А я хочу, чтобы Россия сохранилась, в том числе и в интересах русского народа. И в этом смысле я и сказал, что самым правильным, самым настоящим националистом и самым эффективным являюсь я. Но это не пещерный национализм, дурацкий и придурочный, который ведёт к развалу нашего государства. Вот в чём разница.

  Ф.Лукьянов: Если Вы один, то это мало. У Вас есть единомышленники, такие же не националисты?

  В.Путин: Есть. Почти 146 миллионов человек."

  http://kremlin.ru/events/presi...

  Прежде всего, скажу сразу: я лично целиком согласен с Путиным по поводу национализма и его способности уничтожить страну. И о национализме и националистах я лично всегда думал именно так, поэтому никогда не давал им слова в своих материалах. Слова Путина о национализме - правильные. А сами националисты - действительно придурки, и это самое мягкое слово, которым их можно назвать.

  Более того, выражаясь именно так о национализме, Путин едва ли не дословно озвучил позицию так ненавидимых им коммунистов в отношении национализма.

  Поэтому с этими словами невозможно не согласиться.

  Вот насчёт действий - большой вопрос. Иными словами, Путин говорит о национализме верно. Но так ли он думает на самом деле - факт, подлежащий изучению.

  

  

  Здесь всё не так просто. Потому что можно сходу назвать десятки националистов, как известных, так и мелких, подзаборных, которые молятся на Путина, как на икону и ненавидят инородцев смертной ненавистью.

  Например, Рогозин, Жириновский, Душенов и др.

  

  Или мелкая интернет-шпана вроде "писателя" Благина и новых шариковых в лице репьевых-отрепьевых и прочего анонимной "патриотической" босоты, тупой, крикливой и наглой, точь-в-точь, как их собратья в Германии 30-х годов прошлого века.

  И, как все домашние животные, они понимают хозяина по интонации, с полуслова. С полунамёка.

  На самом деле национализм для Путина то же самое, что верная дворняга на цепи. Когда надо, её можно пнуть, чтобы не путалась под ногами. Когда надо - можно кинуть сосику и сказать "Фас!", как случилось в истории с Павлом Грудининым на мартовских выборах, где мифическое еврейство кандидата коммуниста было разыграно, как по нотам, в качестве одного из "убойных компроматов".

  И дело здесь не в евреях. Павел Грудинин точно такой же русский человек, как и сам Путин или Пригожин. Дело в другом.

  Он публично и громко озвучил в ходе своей кампании то, что народ давным давно говорит вслух и обсуждает между собой, на улице, в метро или в интернете.

  И немедленно стал евреем и олигархом.

  Случись Грудинину иметь в числе прабабушек или прапрапрабабушек-дедушек чеченца, грузина, армянина, азербайджанца, крымского татарина, немца, англичанина или негра - результат был бы точно таким же, и платныe подонки Габрелянов или Пригожин щедро оплачивали бы наличными, полученными из администрации президента, кампанию в интернете или официальных СМИ по бойкоту кандидата - "чурки", "черножопого", "агента ЦРУ, Саакашвили, Пашиняна или Мустафы Джемилева.

  А сам Путин на очередном Валдайском форуме сокрушённо разводил бы руками и говорил:

  - Поймите! У нас свобода слова! Ещё бОльшая, чем на Западе! У нас - правовое государство! Обратитесь в суд, если вы видите что-то неправильное! А затыкать рот прессе или деятелям искусства без решения суда - неправильно и антиконституционно! У нас же нет цензуры!"

  Но и это - не главная тема этой статьи. Всё это - лишь констатация очевидного.

  Перейдём к главному - к фразе Путина. Вот к этой:

  я и сказал, что самым правильным, самым настоящим националистом и самым эффективным являюсь я.

  Выше мы говорили о том, что истинное отношение Путина к национализму весьма неоднозначно, мягко говоря.

  РЕКЛАМА

  А здесь в контексте этой фразы скажем совсем о другом.

  Дважды повторенное "Я" в сочетании с цифрой 146 миллионов есть нечто, что должно показаться диким любому, кто помнит Советское время или хорошо знаком с ним по добросовестным историческим источникам.

  Это "Я", уверенно-небрежным тоном произнесённое на весь мир - признак полностью иной политической культуры и политической реальности.

  

  Вы можете изучать речи Ленина и Сталина, Хрущёва, Брежнева и даже Горбачёва! Слова "Я" вы там не найдёте.

  В недавней статье, адресованной одному известному местному недоумку-всезнайке, я написал буквально следующее:

  То, что Союз отликался на местоимение "Мы", а РФ на местоимение "Я", вы тоже не знаете. Вы ничего не знаете о той жизни, кроме сюжетов из книжек Стругацких и репортажей на Эхе Москвы.

  И это было сказано не ради красного словца.

  "Мы в Политбюро посоветовались и решили", "Мы обсудили это на Пленуме (или на Съезде)" , "Мы посоветовались с товарищами", "Мы обсуждали на бюро", наконец, просто известное, как штамп, обезличенное выражение тех лет "Есть мнение" - всё это типичные вы ражения из официального лексикона государственных управленцев прошлого.

  Знаменитые 6-часовые доклады Л.И. Брежнева содержали десятки тысяч слов, фактов, цитат и имён.

  Но местоимения "Я" там НЕ БЫЛО.

  Лидеры супердержавы, имевшей колоссальный вес в мире, руководители, не скрывавшие авторитарности своего правления, люди, возглавлявшие строй, называвшийся Диктатурой Пролетариата, имевшие мировой политический авторитет и, в добавок к нему, всемогущий репрессивный аппарат, способный закрыть рот любому, не могли публично сказать "Я". И не могли поставить знак равенства между собой и 300 миллионами своих граждан.

  Не могли не потому что "боялись". Не могли, потому что сама природа этого строя исключала отождествление себя любимого с народом на ЛЮБОМ ПОСТУ!

  Такие люди, как Ленин, Сталин или Брежнев чисто теоретически могли сказать о себе публично и официально: "Я интернационалист!" или "Я так решил" и никому из многих миллионов советских граждан не пришло бы в голову возразить.

  Но эти фразыв то время были НЕМЫСЛИМЫ! Такого никто никогда не слышал!

  И дело было не только в самой природе Советской власти, предполагавшей коллегиальность в руководстве и в принятии решений, не только в партийной этике и Уставе Партии. Наоборот, и эта коллегиальность, и эта партийная этика и сами нормы партийной жизни напрямую вытекали из Революции 1917 года, которая, если говорить о ней предельно сжато, по своей коренной сути была завершением многовековой и кровавой, исключительно русской по духу и содержанию борьбы между "Я" и "МЫ".

  В отличие от буржуазных Западных революций, где на смену одному "Я" приходило другое такое же.

  Борьбою между "мы" и "я" объяснялись все наиболее значительные социальные потрясения в России на протяжении как минимум 300 лет.

  "Я", говорила Екатерина Великая, "МЫ", говорил Емельян Пугачёв. Умная и деятельная императрица уцелела чудом, а масштаб событий был таков, что их эхо слышится и поныне.

  "Я" говорил Николай Первый. "МЫ", говорили декабристы. Царь уцелел чудом. "Я", говорил Александр Второй. "МЫ", говорили разночинцы. Царь не уцелел.

  "Я", говорил Николай Второй. "МЫ", сказали большевики. Царизм рухнул и похоронил под собой всю державу.

  Успех Партии Большевиков во главе с Лениным, по сути, означал, что именно им, в отличие от всех современных им или прешествующих общественно-политических сил удалось воплотить в себе местоимение "МЫ". Т.е. - "НАРОД". Отождествить себя с ним. Отсюда и проистекало это коммунистическое "МЫ", как антитеза наконец разрушенному монархическому "Я".

  Едва ли сам Путин, периодически произнося это сакральное "Я" в ходе официальных встреч, отдаёт себе отчёт, что именно он говорит.

  Что, по сути, он констатирует поворот истории вспять, к тем самым временам, когда конфликт двух местоимений означал неминуемое столкновение их между собой.

  Что этот конфликт есть глубоко русский по духу, поскольку НИ В ОДНОЙ ДРУГОЙ стране не развито коллективное подсознательное так сильно, как у нас, и ни в одной стране так презрительно не относятся к местоимению "Я", как в России.

  И что этот конфликт в наших палестинах никогда не разрешался мирно. Не разрешится он мирно и сегодня. И не существует такой силы, которая смогла бы задавить это народное подсознание.

  

  И президенту, претендующему на звание главного русского националиста, следовало бы об этом знать.