ПЕНСИОННАЯ РЕФОРМА В ДРЕВНЕМ РИМЕ. НАЧАЛО

• Опубликовал Veda Kong 10 октября 2018 г. - #пенсионная реформа земельная реформа  - 1 469 просмотров

  «Дикие звери, населяющие Италию, имеют норы, у каждого есть свое место и свое пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света, бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков, нет! — и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти «владыки вселенной», как их называют, которые ни единого комка земли не могут назвать своим!»

   

  Так передаёт Плутарх содержание речей Тиберия Гракха. Тиберий понимал, что если не предпринять решительных мер, «владыки вселенной» займутся непосредственно сенатом, нобилями, латифундистами и прочими обидчиками. В Риме тогда ещё помнили историю, как плебеи в стародавние времена удалились на Священную гору и выбили из патрициев законное место в обществе и официальных защитников в лице народных трибунов. История мифическая, но народные трибуны же не с неба свалились, и уж конечно патриции не добровольно учредили эту должность. Заварушка, несомненно, была знатная, и продолжалась, по официальной истории, столетиями, пока плебеи не добыли себе равные с патрициями права, включая консульскую должность.

   

  Ко времени братьев Гракхов эта проблема давно уже была решена, насколько ее вообще можно было решить, среди плебеев появились нобили покруче патрицианских, успокоившийся внутри себя Рим подчинил Грецию, уничтожил Карфаген и достойных соперников больше не имел. Тут-то и оказалось, что могущество Рима, вроде бы несокрушимое, опять подтачивается изнутри. Причиной стала концентрация богатства в руках немногих и отсутствие хоть каких-то социальных гарантий для «владык вселенной».

   

  Пока Рим был маленьким, такой проблемы не могло возникнуть. Есть замечательная легенда, как Луций Квинкций Цинциннат, знатный патриций, был призван спасать Рим от сабинян. Времени на раздумья не было, сенат заочно назначил Цинцинната диктатором и отправил к нему послов, которые застали его за обработкой земли на собственном участке. Само собой, Цинциннат победил всех врагов и вернулся в свою хижину, в которой и жил на том самом поле.

   

  История хоть и мифическая, но масштаб событий в ней уловлен верно: в собственности Цинцинната было 4 югера земли (около одного гектара), что, действительно, позволяло иметь разве что хижину; весь эпизод с победой над сабинянами занял 16 дней, включая поход сенаторов к Цинциннату (а двигались, как можно понять, пешком), набор войска, марш, сражение, возвращение и триумф. То есть все это происходило на маленьком кусочке земли вокруг Рима, армия представляла собой народное ополчение, и величина его могла исчисляться в крайнем случае одной-двумя тысячами человек, а скорей всего, несколькими сотнями. Всё остальное — фантазии историков.

   

  Конечно, были в Риме люди и побогаче, но принципиальной разницы между Цинциннатом и богатейшим из патрициев быть не могло.

   

  Но когда Рим распространился за пределы Италии, и военные походы стали занимать месяцы, а потом и годы, с «владыками вселенной» стало происходить то, что описал Гракх: за время отсутствия их земли — формально общественные — захватывали богатеи, и простой римский гражданин, вернувшийся с триумфом из очередного завоевательного похода, мог не обнаружить ни своего дома, ни своей семьи. Как замечает Маркс, из всех древних писателей, свидетельствовавших о гражданских войнах в Риме, один только Аппиан прямо говорит, в чём была их причина: в земельной собственности. Земля и была тогда пенсией, гарантией того, что на старости лет не умрешь с голоду.

   

  Однако сенаторы и нобили, то есть те самые люди, которые и отнимали земли у бедняков, завоевывавших для Рима все новые страны и богатства, пенсионной реформы не захотели. Как же! Поделиться состоянием с бедными?! Ишь чего захотели; так ведь уровень жизни понизится, новой виллы и лишний десяток красивых рабынь в постель не купишь…

   

  Не у всех сенаторов тяжесть жадности перевешивала вес разума, имелись среди них и сторонники Гракха, понимавшие, что к чему, но их было меньшинство. Гракх и его приверженцы ясно осознавали: борьба сенаторов с реформами — это прямой путь к гражданской войне. Иначе бы они не бились до самого конца, отдав свои жизни ради блага Отечества.

   

  Попытка Тиберия провести реформы кончилась тем, что сенаторы самолично расправились с ним и его сторонниками, убив их дубинами, камнями и обломками сенатских скамей. Древний закон, по которому в Риме запрещено было находиться вооруженным людям — итог печального опыта бесконечных внутренних распрей — тогда еще соблюдался.

   

  Но вот младшего брата Тиберия — Гая, продолжившего дело брата, убивали уже оружием. Было настоящее сражение в стенах Рима, в котором сторонники Гракха потерпели поражение. Сам Гракх покончил с собой традиционным для римлян способом — велел рабу себя заколоть. За его голову была объявлена награда, да ещё какая — доставивший её получал столько золота, сколько весила голова.

   

  И сражение в городе, и эта награда — за голову знатного римского гражданина, любимца народа, внука спасителя Рима, победителя Ганнибала Сципиона Африканского, дочь которого, мать Гракхов, весь Рим почитал за образцовую римлянку, — и последующий эпизод яснее ясного показывают, насколько велика была ярость и ненависть с обеих сторон, — такого накала она достигает только в гражданских войнах. И война уже шла, её первым эпизодом было убийство Тиберия. Разгорающийся костёр невозможно было потушить, война продолжалась целый век, пока не выгорело всё топливо, питавшее её.

   

  Но мало кто тогда это понимал. Сенаторы и нобили или не видели этого по своей глупости, или не хотели видеть — они жаждали богатства и власти, не замечая, что сидят на разгорающемся костре. А когда огонь начал поджаривать, было уже поздно.

   

  Так вот, один из охотников за головой Гая Гракха — имя его история не сохранила — отыскал тело, отрубил голову и с торжеством понёс её в сенат. Но не дошёл. По дороге на него напал некто Септумулей и отобрал голову. Что случилось с тем, кто её первым нашёл, — неизвестно. Однако вряд ли он отдал её без боя, разве что Септумулей, подкравшись, не шарахнул его сзади по башке. Гражданская война уже полыхала, в средствах не стеснялись.

   

  Септумулей решил, что золота за голову Гая будет маловато. Поэтому он выгреб из головы внутренности и залил её свинцом. И сенат эту освинцованную голову принял и выдал за неё столько золота, сколько она весила!

   

  Дальнейшая судьба Септумулея также неизвестна. Но что-то мне подсказывает, что после этой истории жизнь его была недолгой…

   

  Тело Гая было брошено в Тибр, имущество конфисковано, и было даже запрещено вдове его оплакивать. То есть с ним поступили как с самым страшным государственным преступником. 

  А ведь он пытался спасти Отечество от гражданской войны…

   

  Всего было убито, казнено, изгнано около трёх тысяч человек.

   

  Это и есть гражданская война. Вот именно так она и происходит. А запускающий её механизм — это глупость правителей. Победи в противостоянии братья Гракхи — и римская история могла бы быть совсем другой. Но там, наверху, боги как будто решили извести Рим под корень, и поскольку снаружи сделать это было невозможно, они принялись долбать его изнутри.

   

  Какие-то части реформ, предложенных Гракхами, сенат проводил для отвода глаз, чтобы «владыки вселенной» видели: власть о них заботится! Принятый при Гае первый в истории Рима хлебный закон, по которому беднякам продавали зерно по низким ценам, хочешь-не-хочешь, приходилось исполнять, чтобы не вызвать новую смуту. Но это были что мёртвому припарки. Раскол наверху, начавшийся уже при Гракхах, был неизбежен — не все же сенаторы были идиотами, — а новая напасть, угрожавшая Риму, его резко усугубила, вновь дав обездоленным вождя из нобилей, да ещё какого!

   

  Гай Марий не потому стал на сторону демократов-реформаторов, что выбрался из самых низов (из таких как раз часто получаются самые яростные враги тех социальных слоёв, из которых они произошли), или потому что был принципиален, как братья Гракхи (с Гаем, кстати, он в молодости вместе служил в армии, но о его отношении к реформам братьев мы не знаем), а потому, что выхода у него не было — он стал спасителем Рима, у него в руках оказалась преданная ему армия, и его солдаты хотели заслуженной пенсии.

   

  Выбившись в люди, плебей Марий женился на девушке из древнейшего патрицианского рода Юлиев, гордящегося своим происхождением от богини Венеры. Женитьба эта позволила Марию войти — скорее, пробраться — в высшую аристократию Рима, другого пути для плебея и не было, — и сыграла огромную роль в дальнейших событиях, потому что братом Юлии был отец главного лица всей римской истории — Гая Юлия Цезаря. Так что будущему владыке Рима, основателю системы власти, носящей его имя, при его-то характере и способностях, было у кого учиться политике и военному делу.

   

  Уже при наборе армии на Югуртинскую войну Марию пришлось пойти на военную реформу — брать людей, не имеющих земли, потому что иначе призывать было бы некого. Как видно, нобили основательно проредили «владык вселенной». До сих пор армия Рима, при всех снижениях ценза, происходивших и до того, всё-таки оставалась народным ополчением, защищающим свою землю и свои семьи, а теперь начала становиться профессиональной. Но и профессиональный воин точно так же не имел никакой другой пенсии, кроме земельного участка. И Марию ничего не оставалось, как пообещать своим ветеранам (воинам, отслужившим свой срок), земельные участки.

   

  После великих побед над кимврами и тевтонами при Аквах Секстийских и Верцеллах Марий получил титулы «спасителя отечества» и «третьего основателя Рима» (после Ромула и Марка Фурия Камилла), а за трапезой ему совершали возлияния так же, как и богам. Он был на самой вершине власти и славы, но дать землю своим ветеранам он не мог — не было свободной земли. Её нужно было отбирать у тамошних олигархов и делить. Надо было принимать новый пенсионно-земельный закон, и потому Марий сблизился с народным трибуном Луцием Аппулеем Сатурниным, человеком, судя по всему, решительным и принципиальным, достойным наследником дела Гракхов. Понятно, что само его имя вызывало ярость нобилитета, но противостоять Спасителю Отечества и Третьему Основателю Рима было невозможно. При поддержке Мария Сатурнин провёл закон, наделяющий ветеранов участками земли, и подкрепил его постановлением об обязательном принесении клятвы сенаторами на верность закону под страхом изгнания. Марий первым принёс клятву, за ним это сделали все остальные сенаторы, за исключением принципиального противника закона — и тем самым разжигателя гражданской войны, о чём он, к несчастью, и не подозревал, — Квинта Цецилия Метелла Нумидийского, между прочим, патрона плебейского семейства Мариев, — которому пришлось отправиться в изгнание.

   

  Понятно, что нобили не могли простить Сатурнину и Марию унижения с клятвой. Очень скоро Сатурнина обвинили в убийстве кандидата в консулы — без каких-либо доказательств, разумеется. Но кого в гражданскую войну интересуют такие детали?

   

  То ли у сенаторов уже не было сил самостоятельно справиться со сторонниками Сатурнина, то ли они с блеском реализовали традиционную римскую политику divide et impera, — но они обратились за помощью к Марию.

   

  И Марий согласился! Хотя и есть версия, что, взяв в руки расправу над Сатурниным, он тем самым пытался спасти его от бессудной казни, — но скорее всего, Марий просто хотел остаться в рядах нобилитета, при своей жене Юлии, малолетнем племяннике Гае, при всех этих Метеллах, Сципионах, Лициниях и прочих уважаемых людях, разжигателях гражданской войны. Ветераны его уже получили землю, а «вовремя предать — значит предвидеть», как говорил мудрый Талейран.

   

  Марий без труда подавил сторонников Сатурнина — опять в Риме было сражение, — после чего сенаторы уже традиционно самолично убили взятого в плен бывшего народного трибуна и его соратников. А Марий не стал им мешать.

   

  А что? Нормальная гражданская война. Предательство на предательстве сидит и предательством погоняет. В столице льётся кровь римских граждан, а сенат возводит моления к богам за избавление Отечества от опасностей, происходящих со стороны «врагов римского народа и государства».

   

  И ведь никто тогда не считал это гражданской войной. Подумаешь, несколько тысяч плебеев погибло. На войне много больше гибнет. «Подавили смуту в зародыше», да здравствует спаситель Отечества!

   

  Если б они знали, что будет дальше…