Часть вторая . Русский ответ на «польский вопрос»

• Опубликовал Константин Корнев 27 августа 2018 г. - 1 331 просмотр

  Третий раздел Польши стал лишь завершением первых двух, но именно он вызвал народное восстание Тадеуша Костюшко - народное, но от этого лишь ещё более кровавое. Историки не раз опровергали лживые россказни о жестокости гениального Суворова, но заставить поляков отказаться от нелюбви к нему и к его казакам, примерно то же самое, что привить русским любовь к Пилсудскому.

  Тем не менее, отнюдь не сразу после трёх разделов Польши окончательный развод двух славянских народов приобрёл значение одной из ключевых проблем европейской политики. То, что полякам с русскими не быть вместе, стало окончательно ясно ровно 200 лет назад – с тех пор, как попытку воссоздать Польшу предпринял Наполеон. Однако император французов демонстративно, чтобы не раздражать Австрию и Россию, назвал её Варшавским герцогством и посадил на трон Саксонского короля.

  С тех пор все попытки "записать" поляков в русские нарывались на жёсткое неприятие. Ну а гонорова шляхта, проиграв вековое противостояние с восточным соседом, напрочь забыла об идее воцариться в Москве. Кстати, против шляхтича на московском троне порой ничего не имели против и сами московиты – первого из Лжедмитриев в Первопрестольную призвали именно они.

  Казалось бы, Полесские болота и Карпаты подходят на роль "естественных границ" Польши и России ничуть не хуже Альпийских гор или Рейна для Франции. Но слишком уж по-славянски энергичны и предприимчивы оказались народы, осевшие по обе стороны этих рубежей.

  "Славянский спор" не раз казался завершённым чуть ли не навсегда, но, в конце концов, когда в него бесцеремонно и жадно вмешались германские державы, обернулся тремя трагическими разделами Речи Посполитой. После чего и вылился в один из самых "больных" вопросов Европы – польский.

  Блеснувшая было при Тадеуше Костюшко, а потом при Наполеоне надежда, так для поляков надеждой и осталась. Впоследствии надежда превратилась в красивую легенду, в мечту, по мнению многих, вряд ли осуществимую.

  В век великих империй "слабые" (по Столыпину) нации даже права на мечту не получали. Только мировая война привела на смену эпохе империй эпоху национальностей, и в ней поляки, так или иначе, сумели отвоевать своё место в новой Европе.

  Во многом "зелёный свет" возрождению Польши дали две русских революции. Но без упреждающего участия Российской империи, в состав которой на протяжении ста с лишним лет входила большая часть польских земель, дело всё же не обошлось.

  Царская бюрократия во многом сама создавала для себя "польскую проблему", год от года понемногу уничтожая даже те ограниченные свободы, которые предоставил Польше император Александр I Благословенный. "Органический статус" его преемника на троне – Николая Павловича, был словно написан кровью по итогам братоубийственной войны 1830-31 гг, но сохранял за поляками многие права, о которых великороссы тогда не могли и мечтать.

  После этого переродившаяся шляхта не поддержала революционный порыв 1848 года, а взбунтовалась позже – когда не только польские, но и русские крестьяне получили от царя-освободителя вольную. Организаторы авантюрного "Повстания-1863" не оставили Александру II другого выхода, как лишить Царство последних намёков на автономию.

  Не случайно даже польские историки, склонные идеализировать борьбу за независимость, так кардинально расходятся в оценке событий 1863 года. К концу XIX века в просвещённых домах, к примеру, в семье Пилсудских "повстание" безапелляционно считали ошибкой, более того - преступлением.

  Как всякий приличный диктатор, Юзеф Пилсудский начинал революционером - будущий "начальник государства" в Сибири

  Большой удачей для российской имперской власти оказалась пассивность поляков в 1905 году, когда только Лодзь и Силезия реально поддержали революционеров Москвы и Петербурга. Но, вступая в Мировую войну, России было практически невозможно оставлять нерешённым "польский вопрос". Не взявшись за него "сверху", можно было ожидать только одного решения – "снизу".

  Угроза того, что с поляками "разберутся" немцы или австрийцы, пугала Николая-II и его министров куда меньше, нежели перспектива ещё одной революции. Ведь в ней "националы" вряд ли останутся нейтральными, и уж точно никогда не встанут на сторону властей.

  И всё же, сами поляки в те годы ждали решения "своего" вопроса, в первую очередь от России. Чуть позднее, испытав разочарование в усилиях царской бюрократии, большинство из них сделали ставку на союзников, сначала - на французов, словно по принципу "старая любовь не ржавеет", потом – на американцев.   Продолжение следует.  Будет интересно.