Публицист Николай Лесков

• Опубликовал Никита Василько 29 января 2018 г. - #публицистика  - 1 731 просмотр

                           ПУБЛИЦИСТ  НИКОЛАЙ  ЛЕСКОВ

                            «Посмотрись в воду на свою природу.»
  
     Н. Лесков дал знать о себе  «Честным словом  публициста», но вошел он в литературу как беллетрист- искусник, волшебник слова. Беллетриста Лескова знают все, он признан всенародно. Публицистика его не признана по сей день. Еще при жизни публицисту Н.С. Лескову был объявлен бойкот слева и справа, его никто не признавал своим, его статьи остались тлеть в старых подшивках и сборниках. Публицист Лесков был сторонником «порядка» и «умеренности» противостоявший бунтарям с наивной попыткой удержать золотую середину, когда сталкивались насмерть края. Но именно за это он был причислен либеральной критикой к реакционному лагерю. Драма Лескова – публициста состоит в том, что он знал жизнь, писал как очевидец, был человеком реальности и человеком опыта. Не напрасно «странник катакомб языка» погружался в глубины народной жизни и народной речи. Добытые им сокровища принесли Лескову славу и сегодняшнее название – «прозеванный гений». 
     Николай Семенович Лесков родился 4 февраля (16) 1831 года в Орловской губернии, в семье священника, перешедшего на службу следователем в Уголовную палату. Николай после окончания Орловской гимназии долгое время жил и работал в Киеве. Помер 21 февраля 1895 года в Санкт-Петербурге, став известным писателем, благодаря своим повестям и рассказам, не оставляя до последних дней работу над публицистическими статьями.
  Смысл лесковской публицистики – проба идей реальностью. Перед нами интеллигент ненавидящий бюрократию, беззаконие и произвол власти; верящий в возможности общественности, в земство, в культуру. Какие же темы волновали Лескова – публициста?
  - Бюрократию Лесков видел насквозь. Он изобличал взяточника, вымогателя. В откупной системе Лесков видит служебные преступления, а в питии водки – способ глушения больной совести. Размышлял над пьянством как над проклятием.
  - Крестьянский вопрос. Лесков всей душой за освобождение от крепостной, общинной зависимости. Он, в начале своей деятельности публициста, верил в мужика как в гражданина обновленной страны. При этом он чуток к душе скитальца, странника, изгнанника, человека сорванного с корня. Об этом статьи о переселенных крестьянах и о вдохновенных бродягах. 
  Лесков-публицист не менее чем Лесков-беллетрист внимателен к международным контактам, ему интересны и «еврей в России», и «русское общество в Париже» В его работах заметна тяга к изображению «инородцев», осмыслению контактов  людей с ними. Лесков безукоризненно чуток и бережен, когда пишет инородцев; даже когда он касается саднящих ран, описывая тех же поляков или евреев, не унижая их национальное достоинство.
     Наиболее ярко это чувство сказалось в одном из его "Святочных рассказов",  в "Жидовской кувырколлегии" (1882).  Для усиления соли рассказа вводятся эпизоды, как некоего Лазаря, которого сдавать в рекруты не следовало, сдали сами же евреи и как этот Лазарь в ответ на замечание офицера, что «это бессовестно», отвечает: "какая же у наших жидов совесть". Только несколько фраз о том как набирали рекрут при помощи шаек присяжных лжесвидетелей, под присягой определявших законный будто бы возраст еврея для отбывания повинности, только эти несколько фраз дают читателю некоторый намек на то, что евреи имели, по крайней мере, нравственное право считать себя особенно обиженными. Однако у него есть один рассказ, относящийся к последнему периоду его деятельности, написанный в противоположном тоне; это "Сказание о Федоре христианине и о друге его Абраме жидовине" — из эпохи первых времен христианства, именно из Константинопольской жизни IV в. Федор христианин и Абрам жидовин, оба оставаясь в своей вере, но не видя в ней никаких оснований для взаимной ненависти, были друзьями с раннего детства; учились они сперва вместе в школе греческого философа Панфила. Школу Панфила, как безбожную, закрыли, Федор и Абрам были разведены по разным вероисповедным школам, которые и сумели внушить им дух нетерпимости и смогли сделать врагами.
  Таким образом, к концу жизни Лескова, его антисемитские чувства побледнели перед его христианством, и в изучении религиозных верований разных народов он почерпнул религиозную терпимость, которая сказалась и в его отношении к евреям. В связи с этим особенного внимания заслуживает книга Лескова "Евреи в России, несколько замечаний по еврейскому вопросу", выпущенная в 1884 г. для представления Высшей комиссии для пересмотра законов о евреях ( Палестинской комиссии) и некоторым сановникам; в этой книжке Лесков доказывал бесполезность ограничительных законов о евреях, причем он высказывал свой взгляд на основании житейских наблюдений. 
  И все же главный интерес, главная тема, главная боль Лескова –  человек на земле и его достоинство. Публицист доказывал: достоинство личности отсутствует в духовном рабстве. Рабство, скопившее хитрость и скрытность; унижение, обернувшееся мстительностью – вот что терзает душу публициста Лескова неутихающей болью.
  Он возлагал надежды на интеллигенцию, однако здесь разочарования оказались еще страшнее, чем от крестьянства, у которого бунт вырастает из комплекса неполноценности, как у интеллигенции от разбухших самолюбий. Лесков приходит к своему идеалу – честному труженику, сознающему свои права и соразмеряющий свои силы; этот герой не желает ничего больше, как только справедливой платы за свой труд. Вера в «средне-свободного», умеренного работника, сознающего закон и долг, проходит испытание реальностью. Попытка овладеть мыслью этого героя – главное дело Лескова-публициста.
  Лесков пишет о разных слоях и сословиях. Но что характерно: он никого не осуждает безоговорочно. Даже чиновников, эту дичь для вольных стрелков обличительной печати, - он и чиновников старается понять. Единственное, что вызывает у него чувство близкое к ненависти - левый радикализм, сектантская узость и нетерпимость литературных партий.
     В чистом художестве, в беллетристике, там у Лескова - объемное письмо, там очарованный странник, удалец, первопроходец… В публицистике – иначе. Здесь, где решается проблема, Лесков жесток и трезв. Судьба решается для него однозначно: если мы – стадо, если чести нет и нет закона, а одна только «среда», которая заела, да волюшка, до которой надо дорваться, - то на такой почве ничего не вырастишь. Здесь будет гулять плут, сотканный из того же самого материала, что и герой. Он уверен: «В простом, необразованном человеке не меньше, а напротив, больше зла, чем в осмеиваемом «интеллигенте». 
  Лесков убийственно трезв во взглядах на народ, он опровергает мужиковствующих интеллигентов, вынашивающих идею «народа-богоносца». Лесков выбивает почву из-под ног охранителей, уверенных, что мужик – опора отечеству, надо только убрать смутьянов и поджигателей из села. Он утверждает, что в «простом» деревенском человеке вовсе нет той святой простоты, которую надеялись найти в нем сентиментальные народники с бомбами.
  Перед нами, финальный персонаж лесковской публицистической работы «вдохновенный бродяга». Кто его с земли гонит? Никто. Сам бежит. Хочется стать счастливым «как-нибудь сразу», да вот кругом все мешают. Он, что называется, «тертый калач», но он – «несчастливый». К тому же, он патриот, хотя и дает себя соблазнить, споить и окрутить всяким зарубежным ловцам душ. Зато, он (бомж)  презирает свои несчастья. Из огней, вод и медных труб выходит чистеньким. Публицист Лесков ощупывает и находит убийственную связь между почвами и надстройками в обществе, их взаимозависимость между добровольным люмпенством снизу и произволом власти сверху. Это поразительное открытие Лескова: проходимец (олигарх), набравший денег в долг, облапошивший своих соотичей и, стало быть, за их счет проехавший по полумиру, - он ведь в чем заинтересован? В демократии? Отнюдь. Он заинтересован в том, чтобы начальство было тиранским, оголтелым, не подзаконным. Только такое начальство может «простить» плуту его плутовство и оградить от гнева сограждан.
  Лесков публицист зрит в корень, он видел такое, что ни в какие «теории» не влезает. Отсюда драма его как публициста. Он мало кому угодил при жизни. Современники не оценили в Лескове публициста. Но читая его сегодня, ловишь на постоянной мысли – его образы списаны с «хероев майданутой Украины»…