Двадцать второе июня как проблема исторической честности

• Опубликовал Борис Дунаев 1 июля 2017 г. - #родовая память  #историческая честность  - 1 993 просмотра

  Дата 22 июня всегда долго не отпускает от себя. Стоит только немного отвлечься от сегодняшней суеты, как вспоминается лето 1941 года, причем так, как будто ты сам был тогда там… Это родовая память, от нее до конца жизни не уйти, и надо помочь тому, чтобы она осталась в детях.

  Эта память удесятеряет требовательность к нравственной стороне рассуждений о причинах произошедшего летом 1941 года, многократно усиливает непримиримость к сиюминутной политической ангажированности в трактовках 22 июня — этого великого пробного камня героизма и трусости, верности и предательства, расчета и глупости.

   

  Именно с таким пониманием я смотрел посвященные началу Великой Отечественной войны сюжеты по центральным телеканалам, читал материалы, размещенные на ведущих интернет-порталах. Читал — и за редким исключением поражался живучести и востребованности хрущевско-перестроечных трактовок тех событий. Все те же разговоры о том, что Сталин "не слушал разведку", "доверился Берлину", "ослабил армию репрессиями", "политически дезориентировал  военное руководство" и даже, как прозвучало в одной из аналитических программ, "вчистую в 1941 году проиграл Гитлеру". Так кто все-таки склонил в 1941 году Великобританию и США на свою сторону — Гитлер или Сталин? А ведь еще за год до этого ни о каком подобном союзе не шло и речи! И кто одержал победу в решающем сражении 1941 года — Битве под Москвой?

   

  Политика И. В. Сталина (как предвоенная, так и последующая), разумеется, была не лишена ошибок и упущений. Рассуждать о ней, однако, зациклившись на том, что говорилось по данному поводу полвека или четверть века тому назад, просто непрофессионально — и для историка, и для публициста. В контексте вопроса об определении даты начала войны и о выработке советским руководством стратегии победы в войне в целом, а не только в приграничных сражениях, серьезный разговор невозможен, если не ввести в общественный оборот новой информации и не предложить своих оценок как минимум по следующим темам.

   

  Первая — это количество донесений, в которых резиденты и агенты советских разведслужб сообщали в первой половине 1941 года о том, что в ближайшее время Германия войны против Советского Союза не начнет. Таких донесений было больше или меньше, чем активно цитируемых сегодня депеш, в которых сообщалось, что война начнется до конца июня? По устным рассказам сведущего человека, начинавшего свою службу еще в Комитете информации при МИД СССР, мне известно, что таких донесений — о том, что в июне 1941 года Гитлер начинать войну против СССР не собирается, а англичане всячески стараются нас с ним столкнуть лбами, — было больше. Но ничего окончательно утверждать не буду. Просто призываю историков изучить этот вопрос и дать соответствующий квалифицированный публичный ответ. Причем дать его на основе всестороннего изучения, имея в виду хрущевские архивные чистки с целью уничтожить все, что противоречило его порочащей И. В. Сталина версии советской истории.

   

  Вторая такая тема — это направленная 18 июня 1941 года по указанию И. В. Сталина командованию четырех приграничных военных округов — Одесского, Киевского особого, Западного особого и Прибалтийского особого — директива Генерального штаба. В ней говорилось о возможности внезапного нападения Германии и содержался приказ привести войска первого стратегического эшелона в полную боевую готовность, включая создание командных пунктов соответствующих фронтов, к нулю часов 22 июня. Об этом документе я впервые узнал в 2011 году от президента отечественной Ассоциации историков Второй мировой войны О. А. Ржешевского. С тех пор директива от 18 июня неоднократно упоминалась в печати. Но не в центральных СМИ.

   

  К сожалению, сам этот документ в архивах пока не обнаружен, что неудивительно с учетом сказанного выше по поводу антигосударственной деятельности Н. С. Хрущева на архивном направлении. Однако изданные во исполнение этой директивы приказы соответствующих приграничных округов однозначно свидетельствуют о том, что такой документ был. Он также упоминается в следственном деле генерала армии Павлова, командующего Западным особым военным округом, а в последние дни своего командования — Западным фронтом. Кроме того, документально известна шифровка начальника Генерального штаба командующему ЗапОВО от 19 июня: "Комвойсками ЗапОВО, лично. Нарком обороны приказал: 1. Выделить Управление фронта и к 23 июня перевести его на КП Обуз-Десна, тщательно организовав управление войсками…" Это уже была, как говорится, "напоминаловка".

  Как это ни печально констатировать, не во всех особых военных округах директива Генштаба о приведении в полную боевую готовность была должным образом выполнена. Лучше других дело обстояло в Одесском военном округе (там, кстати говоря, не только был дан весьма слаженный отпор врагу, но и авиация в соответствии с имевшимися приказами была заранее рассредоточена и от первых ударов противника почти не пострадала), хуже — в Западном особом военном округе, где она не была выполнена вообще. Определенный набор действий был осуществлен в Киевском и Прибалтийском военных округах, но и в них предусмотренные директивой фронтовые командные пункты созданы не были. Во многом этим объясняется имевшая место потеря управления войсками и в самих округах (в разной степени), и со стороны Генерального штаба.
  Балтийский и Черноморский флоты, кстати говоря, отчитались о выполнении приказа о приведении в боевую готовность уже 19 июня.

   

  Третья тема — разительный контраст в состоянии армейских и пограничных частей накануне войны. Немало и справедливо говорится о героизме, проявленном в первые дни войны пограничниками вдоль всей нашей западной границы, но ничего — о высоком уровне духа, боеготовности и организованности пограничных войск в целом. Видимо, потому, что это были пограничные войска НКВД и командовал ими Л. П. Берия. Ничего не говорится и о заслугах разведслужбы пограничных войск НКВД, на основании обобщенных данных которой о непосредственной угрозе начала войны И. В. Сталиным и было дано указание ВВС РККА провести 17 июня совместно с пограничниками дополнительную воздушную разведку и затем — выпустить упомянутую директиву Генерального штаба.

   

  Тема четвертая — эшелонированность советской обороны. Часто в рассуждениях о первых военных неделях упоминается "брошенная" при продвижении границы СССР на запад в 1939-1940 годах "Линия Сталина" и создававшаяся в 1939-1941 годах "Линия Молотова". Мало, однако, говорится о разработанном весной 1941 года плане создания третьего рубежа обороны по линии Осташков — Ржев — Вязьма — Спас-Деменск. Как-то не клеятся такие планы с утверждениями о том, что советское руководство было нацелено только на то, чтобы вести наступательную войну и сразу же в случае нападения перенести военные действия на территорию противника. Советское руководство реалистично оценивало свои возможности и степень отмобилизованности и боеготовности вермахта и готовилось вести войну в глубине своей территории.

   

  Тема пятая. Дезорганизованность управления войсками, особенно трагично проявившаяся в Западном и Киевском особых военных округах, явно контрастирует с высокой степенью организации эвакуации промышленного и сельскохозяйственного потенциала западных областей на восток. На мой взгляд, этот факт очевиден и также свидетельствует о том, что потеря управления войсками была проблемой сугубо военного командования, а не государственного руководства. Именно поэтому И. В. Сталиным вскоре после начала войны было принято решение замкнуть военное руководство на себя.

   

  И последнее из того, на что мне хочется обратить внимание сегодня. И. В. Сталину вменяется в вину выпуск пресловутого сообщения ТАСС от 13 июня 1941 года, в котором акцент делался на том, что между СССР и Германией нет непримиримых противоречий и что агрессивных замыслов ни одна, ни другая сторона не вынашивает. Этот документ якобы ввел в заблуждение советский народ, военное руководство, простых красноармейцев и командиров. Не исключаю, что кого-то и ввел. Но не в большей степени, чем заявления о том, что между Россией и Западом нет принципиальных идеологических разногласий, которые мы слышали совсем недавно, когда идейно-информационная война Запада против нашей страны уже вышла на новый, более высокий уровень интенсивности.

   

  Это и сегодня порой утверждается. Как и то, что Россия и Запад могут и должны быть "естественными" союзниками в борьбе с международным терроризмом. Но думающие-то люди прекрасно отдают себе отчет в принципиальном различии подходов России, с одной стороны, и США, с другой, к международному терроризму: для нас он угроза и враг, а для США — инструмент в достижении поставленных целей. "Естественными" союзниками мы быть не можем, да и идеологических разногласий между нашими странами и народами, если только мы будем двигаться по самостоятельному, основанному на отечественной традиции пути развития, у нас всегда будет немало.

  Другими словами, заявления подобного рода играют не менее идейно дезориентирующую роль сегодня, чем утверждения, содержавшиеся в упомянутом заявлении ТАСС в 1941 году. Мне скажут, что сегодня так говорится в тактических политических целях. Вот и в 1941 году мотивация И. В. Сталина, как я это понимаю, была такой же. Возможно, именно такой подход был необходим, чтобы обеспечить себе в качестве жертвы абсолютно не спровоцированной агрессии сначала политическую поддержку со стороны Великобритании и США, а потом и союзнические отношения с Лондоном и Вашингтоном. А сегодня мы чьей поддержки добиваемся?

   

  Не думаю, что у поколений, допустивших развал огромной страны, есть моральное право судить тех, кто эту страну построил и защитил. В том числе — и И. В. Сталина. Это понимание, однако, не отменяет желания досконально разобраться в обстоятельствах тех лет. Но для этого нужны две вещи. Во-первых, просто историческая честность, которой мы в большинстве материалов, связанных с датой 22 июня, в этом году вновь не увидели. И, во-вторых, отказ от разыгрывания данной темы в контексте того или иного "актуального" политического заказа. Эта "заказуха" давно уже стала просто неприличной, и терпеть ее далее — себя не уважать.

   

  Михаил Демурин.

  Политический аналитик, публицист.

  (Публикуется в сокращении).

   

  Михаил Демурин родился в 1957 году. В 1979 году окончил переводческий факультет МГПИИЯ имени Мориса Тореза, в 1997 году — Высшие дипломатические курсы ДА МИД России.

  В 1982 году поступил на дипломатическую службу. 5 марта 2005 года, отказавшись принять установку на «добрососедство и сотрудничество» с русофобскими реваншистскими режимами в Риге, Вильнюсе и Таллине, ушел с государственной службы.

  Автор двух сборников публицистики и политической аналитики: «Потребен днесь и воин, и монах…» (2010 год) и «Стать самими собой» (2015 год).

  Источник: https://ria.ru/analytics/20170626/1497309585.html