Парашютист

• Опубликовал Нина Заречная 28 марта 2015 г. - #полиция  #Германия  #переселенцы  #нравы  - 5 547 просмотров

  

  Приехал я в Германию давно, в середине девяностых, когда времена были смутные, люди суровые, побитые переменами, испорченные преступностью и небогатой жизнью. 
  В нашем немецком городке, тогда было общежитие для тех, кто бросив родину, решили стать вдруг немцами, ища доли более сладкой, чем та, в которую их ткнула лицом новая жизнь. 
  Общежитие было окружным, большим, в пять этажей, устроенное вроде коммуналки, с одной кухней на весь этаж, душем и отхожим местом. 
  Люди жили в нём шумные, чудоковатые, зачастую еще очень злые, порой буйные, но дружные. Так случилось, что ехали в Германию, в основном, полунемецкие семьи из глубинок - маленьких городов, деревень, посёлков, часто из тех мест, где тогда лилась кровь. 
  Люди в общем неплохие - трудолюбивые, рукастые, но в одночасье потерявшие привычную жизнь, работу, сытость, уверенность в жизни и будущем своей многодетной семьи. Что поделать, времена были такие, вот и ехали они искать лучшей доли, даже не себе, а детям своим. Не судите их строго. 
  Были в общежитии персонажи совершенно разные, были и труженики, были люди хитрые и непонятные, были и опустившиеся, хватало и откровенных уголовников. Всех было немного, но в целом, эта большая семья, напоминала общежитие пролетариата тридцатых годов. 
  Иммиграция, доложу вам, это не просто перемена места с худшего на лучшее, а процесс, очень часто, болезненный. Попадать в новую языковую среду, в новую культуру, другие привычки и устои, очень не легко и часто, особенно в первое время, начинает заметно подтекать крыша. Крышу, наш народ, привык лечить проверенным способом - водкой в разных количествах, но обычно в очень больших. 
  Но одно дело лечить душу у себя дома, когда всё привычно и радует глаз, когда может и плохо всё, но это Родина, а когда это чужбина, когда всё совсем другое и близким не станет никогда, то водка уже и не друг, а самый страшный враг и начинаются чудеса. 
  Много было плохого - дрались до смерти, устраивали заговоры против соседей, плевали в суп на кухне, а то и ложили половую тряпку в кастрюлю, у молодежи появились тяжёлые наркотики, они стали грабить и воровать, все устраивали, как могли, свою привычную жизнь, только это был уже центр старой Европы. 
  Полиция, от веселого дома, редко отъезжала надолго, работы хватало днём и ночью, то надо было разнимать, то арестовать, то обыскивать, то искать пропавших. Да что там, даже в еврейском общежитии, что недалеко и где люди всё больше интеллегентные, тоже было не без греха. 
  Настала весна, май девятого числа. 
  Праздник для всех нас великий и замечательный, мы его никогда не забудем, а в условиях Германии, день этот, просто рвёт душу. 
  Большинство пили с самого утра, некоторые запили неделей раньше, а особенно предусмотрительные, видимо чтобы не запутаться в календаре, и не совершить роковое недоразумение, пропустив где-то этот праздник, пили с прошлого девятого мая и по этот включительно. 
  Был среди пьющих с утра, совершенно замечательный своей нелепостью человек. Я совсем не помню, как его звать, да это теперь и не важно и вы поймёте почему. 
  Человек этот был устроен совсем забавно. Ходил он на коротких, кривых и очень крепких ногах, в плечах был несуразно широкий и с огромной, как у боцмана, грудью. Руки его были тоже очень примечательны, все в узлах жил и огромных мускулах, они ему очень, кажется, мешали, словно были совсем не его. Он, впрочем, весь сам себе мешал и никак не мог распорядиться своим туловищем умело. Человек этот, был совсем тихий, может наверное не совсем развит умом, да и кому этот ум нужен, помеха одна. 
  К вечеру, когда все были уже совсем пьяны, многие уже подрались, потом помирились, выпили и подрались опять, а другие, ещё даже и не дравшись, уже мирно спали в коридорах, нелепый человек решил петь в окно "этот День Победы". 
  Пел он тщательно, очень стараясь, хоть и вокальные данные были не самые лучшие, зато чувствовалась душа и русский надрыв. Мелодию он брал наугад, да и слов, надо сказать, не знал, а пробелы заполнял своими, иногда увлекаясь и начиная рассказывать совсем постороннии истории. Зато очень красиво дережировал сам себе огромными руками - темпераментно, необузданно, очень широко, но потом опять не справившись с телом, выпал с третьего этажа. 
  Упала человек на велосипедную стоянку, помяв несколько железных коней, тут-же затих и кажется умер. Во всяком случае другой, совершивший такой кульбит, должен был умереть мгновенно. 
  Полиция и спасатели приехали очень быстро, городок у нас маленький, да и видимо ожидали от нашего брата чего-то необычного и были готовы. 
  Спасатели, посмотрев на упавшего, спасать его тут-же отчаялись и решили констатировать смерть, для этого делая нужные манипуляции. Трупу однако не понравились смертельные процедуры, он начал мычать и метко пинать спасателей ногами. Собственно он и не был, в полном смысле, трупом, а скорее всего, когда пал низ, заснул где-то между этажами, и здоровому сну сильного человека, не помешали даже велосипеды попавшие под бок.
  А у спасателей работа, присяга, зарплата, бесплатное питание и льготы, службу надо исполнять тщательно и везти травмированного на рентген и процедуры. Немцы страшные зануды, с ними очень скучно, у них в правилах - если ты упал с третьего этажа, то надо лечиться, не смотря на самочувствие. Это не по нашему, у нас всё не так. 
  Трупу эта идея тоже не понравилась, но он соглашался поехать, хотя выставил условия, в которых надо было выпить всем вместе за Победу, Родину и Сталина. 
  Насильно в машину он никак не шёл, требовал водки, слушать его песню, целоваться с братски проигравшими немцами, а лечиться хотел только в Рейхстаге. 
  Через приличное время, наблюдавшие все это приключение полицейские, решили помочь усадить раненого в карету скорой помощи, но видимо забыли какой сегодня день и что русские не сдаются. Первого полицейского, наш друг, кажется и не заметил, просто отмахнулся рукой, как от мухи, и служитель порядка пропахал по асфальту телом удивлённо шурша курткой. 
  Во всех странах полицейские имеют болезненное самомнение и недолюбливают, когда их фигурой распоряжаются таким вольным образом. Партнёр первого решил вступиться за товарища и ему тоже не повезло. Потом им несколько раз не повезло сразу двоим, собрались зрители. 
  Долго или коротко, но самый умный из немецких милиционеров, кинулся к оппоненту в ноги и хитро его повалил. Связали хулигана по рукам наручниками, от чего падший мгновенно заснул, как ангел. 
  Не помню, чем он был наказан, прошло много лет, но кажется штрафом, человек то совсем не опасный и немного смешной. 
  На следующий день, все забыли имя нашего героя и стали звать его Парашютистом. 
  Парашютист стеснялся этого прозвища, краснел, но всегда на него отзывался.

  Аркадий Ще