Порабощение и крещение славян

• Опубликовал Николай Бонин 13 ноября 2016 г. - #христианство  #порабощение  #крещение  #Славяне  - 2 732 просмотра

  Подобно Римским императорам, варяги и греческие миссионеры силой и обманом насаждали христианство покоренным народам, чтобы они добровольно становились рабами чужих небесных и земных божков. Для этого уничтожалась, осмеивалась и осквернялась память о прошлом народов и составлялись мифы-летописи, прославляющие поработителей, благодаря которым народы приобщались к цивилизации и прогрессу. Их дело живо и сейчас, т.к. мы до сих пор свою историю узнаем из мифов-летописей, прославляющих князей-варягов, а заодно глумящихся над памятью о наших пращурах. Они уничтожили все знания о нашем прошлом, сделав нас рабами своего Бога, боящихся, даже, в мыслях усомниться в нем, чтобы от слепой веры перейти к познанию своей души, идеалов и ценностей в ней содержащихся. Как происходило порабощение и крещение славян правдиво описывает Никольский Н.М. в своей книге «История русской церкви» (Москва: ООО «Издательство АСТ», 2004 г.):

           «От издателя
           Известнейший отечественный востоковед, член – корреспондент АН СССР Николай Михайлович Никольский принадлежит к числу тех учёных, чьи труды входят в золотой фонд российской науки. Н.М. Никольский приобрёл известность как крупный специалист в истории Древнего Востока, основоположник русской школы библеистики, как выдающийся знаток истории религии и церкви и, наконец, как оригинальный исследователь – этнограф.
  Интерес к Древнему Востоку вообще и к «иудейской» (христианской) религии в частности Никольский унаследовал от своего отца – учёного – востоковеда Михаил Васильевича Никольского, положившего начало российской ассириологии. Окончив в 1900 году историко – филологический факультет Московского университета, Николай Никольский в течение девятнадцати лет преподавал историю в гимназии, успешно сочетая учительскую работу с научными исследованиями. Написанная в 1930 году, эта книга не потеряла своей актуальности и сейчас, не только по причине научной обстоятельности авторского анализа событий, но и благодаря насыщенности разнообразным фактическим материалом, что позволяет использовать её как справочное пособие.

   

             Насаждение христианства и организация церкви
             Крещение Руси и двоеверие
             Летопись рассказывает, что в 988 или 989 г. над Киевом «воссиял свет» Христианской веры – киевский князь Владимир, убедившись в лживости языческих богов, решил переменить веру и после целого ряда разведок, переговоров и даже военных походов признал истинной верой византийское православие; он принял его сам, и по его приказу крестились киевляне, а затем и вся остальная Русь. Ещё церковный историк Голубинский нашёл в себе мужество признать, что все рассказы как летописи, так и «жития» Владимира об обстоятельствах принятия Владимиром христианства являются благочестивыми вымыслами, составленными на разные византийские сюжетные мотивы, и не содержат в себе ни одной крупицы исторической истины, кроме одного голого факта, что в 988 или 989 г. Владимир и его дружина приняли из Византии христианство, которое и было объявлено официальной религией…
            Тут прежде всего приходится отметить, что реформа Владимира была завершением начавшегося ещё за сто лет до него процесса и в сущности не была реформой для значительной части дружины. Торговые интересы давно уже заставляли многих её представителей, одинаково и славян и варягов, расставаться со старой верой; ещё при Игоре, более чем за полвека до 988 – 989 гг., в Киеве уже была церковь во имя Ильи, обслуживающая ту часть дружины Игоря, которая, по словам летописи, исповедовала христианство и при заключении договора с греками клялась именем христианского бога, в то время как остальные дружинники клялись Перуном…

           Таким образом, давление со стороны дружины, с одной стороны, и греческих царей, на сестре которых Владимир женился, с другой стороны, заставило Владимира принять христианство и объявить его официальной религией. Вместе с новой княгиней приехали в Киев митрополит Михаил, поставленный в Константинополе для новой церкви, а также «попы царицыны и корсунские», т.е. священники из Константинополя и Корсуня в Крыму, ближайшей к Киеву греческой колонии; они немедленно принялись за дело. Крещение дружины прошло, надо думать, без всяких инцидентов. О крещении других слоёв населения, цепко державшихся старой веры, летопись рассказывает весьма пикантные подробности, свидетельствующие о том, что подвластное дружине население приходилось загонять в христианский рай дубиной... Вслед за Киевом настала очередь других городов, где христианство было введено тем же порядком, что и в Киеве; в Новгороде пришлось даже пустить в ход военную силу – «Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнём». А в отдалённом Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовские епископа сбежали оттуда, « не терпящее неверия и досаждения людей»; против третьего епископа, Леонтия, поднялся бунт, его хотели изгнать из города и даже убить; только четвёртому епископу, Исайе, удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и его области, и «напоить» тамошних жителей своим учением, вероятно, не без содействия военной силы. Если так было в городах, то в сёлах и лесах было, вероятно, ещё хуже; к сожалению, летопись, интересующаяся исключительно княжеско – боярской и церковной аристократией, ничего не говорит о ходе обращения в «истинную» веру крестьянской массы тогдашнего населения.
            Это обращение, конечно, могло быть и было чисто внешним. Христианская мифология и культ совершенно не подходили к условиям жизни Приднепровья... Приднепровье жило в совсем иных хозяйственных и социальных условиях, чем Византия. Поэтому главный момент христианской догматики, мотив искупления, остался чужд новообращённой массе. Иисус Христос как спаситель и искупитель был для неё непонятен, не трогал её; и вся остальная философско – теософская система, сотканная александрийцами вокруг догмата о Христе, осталась столь же чуждой и странной для славянского уха. Но в церковном византийском христианстве были ещё другие элементы, которые дали обращению укрепиться. Церковная организация давала в руки дифференцировавшегося от массы славян купеческо – дружиннического слоя новое орудие для хищнической эксплуатации подвластных ему племён. Греческий священник с крестом, сопутствуемый дружинником с мечом, проповедовал не только новую религию, но и подчинение во имя этой религии княжеской власти…

            Не будучи в силах достичь действительного превращения днепровцев в христиан, видя тщетность убеждений, что языческие боги не существуют в действительности, а существует лишь один христианский бог, греческие священники пошли на такие же уступки прежней вере, какие в своё время вынуждена была сделать и греческая церковь: они признали реальность существования всех бесчисленных славянских богов, приравняв их к бесам, и признали святость традиционных мест и сроков старого культа, выстраивая храмы на месте старых кумиров и капищ и назначая христианские праздники приблизительно на те же дни, к которым приурочивались ранее языческие. Но этот приём не достиг вполне своей цели. Не говоря уже о народной массе, которая благодаря ему могла изменить только номенклатуру, но не содержание своих верований, он открыл широкую дорогу для двоеверия и среди верхнего слоя киевского общества. Киевские монахи и священники из славян уверовали в теорию беса; существование беса, утверждаемое христианством, только утвердило их в вере в существование их прежних кумиров и дало возможность заменить христианскую теорию беса доморощенной…
            Таковы были весьма сомнительные идеологические результаты крещения Руси; однако они не смущали ни обращавших, ни содействовавших им господ тогдашнего общества. Суть дела заключалась в том, что «воссиявшая» на Днепре «благодать» давала весьма ощутительные плоды в виде вполне материальной, хотя и не сиявшей никаким неземным блеском благодати. Новая русская церковь на Днепре и Волхове стала новым и обильным источником доходов для её «духовной матери», константинопольской церкви, и новым орудием эксплуатации в руках верхов киевского общества. За эти материальные выгоды можно было заплатить приспособление христианской идеологии к народной религии днепровцев, тем более что эта плата не расценивалась материальным образом, - попросту говоря, ничего не стоила. «Издержки производства» свелись только к нескольким усмирениям народных бунтов, во время которых опять-таки была пролита главным образом кровь смердов и пострадало их хозяйство…

  
            Церковная организация
            Для константинопольского патриарха новая церковь была колонией, куда могли быть направлены все «излишки» клерикального населения. А излишки эти были весьма значительны. Клириков в константинопольском патриархате было, по выражению византийского летописца, «неисчислимое» количество.
           Священников, например, даже в таком провинциальном городишке, как Эдесса, было до 200; в других более крупных городских центрах их было соответственно ещё больше; монахи насчитывались десятками тысяч и являлись настоящей язвой для страны; епископов было до 6000, а около них кишели их гражданские прихвостни, крупные и мелкие. Вся эта армия, конечно, не могла прокормиться на греческих хлебах, многие голодали и нищенствовали; «перепроизводство» заставляло патриарха искать новых мест для насаждения «истинной» веры. Когда под властью константинопольского патриарха появилась новая русская церковь, из византийского запасного резервуара хлынули готовые отряды «просветителей» и «святителей». Не только все первые епископы, но и все первые священники и монахи были в Киевской Руси из греков…
             Устроив на новые русские хлеба значительную часть голодавшей греческой братии, константинопольский патриарх не забыл и своих выгод. Новая церковь была объявлена составной частью константинопольского патриархата, и на неё был распространён общий порядок управления митрополиями, подчинёнными патриарху. Некоторые изменения, внесённые в этот порядок специально для управления русской церковью, увеличивали власть патриарха и уменьшали права киевской митрополии… Управляя через своего ставленника киевской церковью, патриарх часто ограничивал его даже в тех правах, которые бесспорно принадлежали всякому митрополиту. Так, патриарх нередко присылал епископов на освобождающиеся кафедры прямо из Константинополя, из греков или из русских монахов, ездивших к патриарху и умевших ему угодить, обходя таким образом непосредственного правителя русской церкви. Далее, патриарх ревностно следил за исправным поступлением причитавшихся ему платежей – платы за поставленных на епископские должности самому патриарху и его «нотариям», т.е. чиновникам патриаршей курии, доходов с вакантных кафедр и церквей, которые отбирались патриархами в своё непосредственное управление, и разнообразных судебных и административных пошлин. Кроме этих обязательных, установленных каноническими правилами сборов патриархи не брезгали добровольными дарами как со стороны подчинённых, так и со стороны князей.
           Не приходиться прибавлять, что все эти расходы в пользу патриарха и его курии перекладывались киевскими клириками на плечи их паствы, покрывались и перекрывались эксплуатацией зависимого от церковных учреждений населения…
            Так образовалась с самого начала христианства на Днепре основная смычка новой веры и княжеской власти на хозяйственной и социально – политической основе. Она сказывается также и в религиозных представлениях. Новый христианский бог мыслился князьями именно как их специальный княжеский бог, заменивший собою прежнего Перуна. Он – верховный повелитель князей, дающий им власть, венчающий их на княжение, помогающий им в походах, принимающий их души в свои чертоги; для сношения с этим богом князья не нуждаются обязательно в услугах духовенства, - напротив, клирики мыслятся скорее как слуги князей, чем как слуги бога…".