Бунт – единственное волеизъявление, которое наша власть оставила народу

• Опубликовал Валерий Мироненко 26 августа 2017 г. - #власть  #народ  #бунт  - 3 302 просмотра

  

  Вся нынешняя система российского политического управления держится на двух достаточно явных постулатах.

  Первый такой: «Если народ не бунтует – значит, он всем доволен». Звучит, прямо скажем, немного вызывающе, поэтому совсем уж «в лоб» его редко озвучивают – однако в том, что на деле руководствуются именно им, сомнений нет. И такая постановка вопроса, как ни странно, работает! Прежде всего, очевидно, за счет простоты.

  То есть буквально: никакие там соображения «моральности», «логичности», «верности предыдущим обещаниям», тем паче «милосердия» и т.п. роли не играют. И если властная группировка решила (нашла для себя выгодным и целесообразным) провести некое решение – она его проводит, и остановить ее может только реальный бунть. Причем всякое «бурление в интернетах» за бунт, естественно, не считается.

  Более того: за долгие годы данный принцип у власть предержащих тоже эволюционировал и теперь звучит еще круче: «Если не бунтуют – значит, одобряют». То есть само по себе отсутствие бунта уже на полном серьезе воспринимается как властью, так и ее бесчисленной челядью как знак одобрения всех ее действий населением. «Вот же, – говорят нам, – смотрите: на улицах все спокойно, люди ходят в булочную, гуляют с детьми в парке, урны не переворачивают; значит, они нас полностью во всем поддерживают!»

  От такой простодушной и прямой постановки вопроса можно долго возмущаться и пускать пузыри от гнева; тем не менее стоит признать, что возразить властным «прагматикам», как они сами себя называют, не так-то легко.

  Удобство для властей, пользующихся критерием «отсутствие бунта» – в его универсальности. То есть наши власти, установив, что он «прекрасно работает», постепенно полностью упразднили все прочие формы обратной связи «народ-власть» – за ненадобностью. Прежде всего, конечно, выборы – которые обессмыслили разными «поправками» до почти советской ритуальной процедуры «демонстрации лояльности». Заодно основательно прижали СМИ – так, что реально массовые из них или исчезли, или уже не имеют возможности ставить острые и «неудобные» вопросы, поднимать «неудобные» темы.

  А в последнее время практически прикрыли даже чисто декоративные формы обратной связи, типа «общественных слушаний» или «Общественной палаты», превратив их в пустую говорильню. Одно время на волне Болотной и Сахарова президент призывал выдвигать «общественные инициативы», которые якобы подлежали рассмотрению в Государственной Думе, «если они наберут более 100 тысяч подписей». Сколько реально было выдвинуто и рассмотрено таким образом? Правильно – нисколько.

   

  За последние 10 лет власти делали буквально все, что хотели, и лишь пару раз основательно сдавали назад – оба раза это было в результате бунта. Первый – после пресловутой «монетизации льгот», когда пенсионерские «перекрытия магистралей» в конечном итоге «залили деньгами» (которые первоначально никто не собирался тратить). И второй раз – в 2011-12 гг., когда после стотысячных демонстраций власти вдруг резко сдали назад в области политических свобод, мигом либерализовав процедуру создания партий и разрешив выборы губернаторов (хотя еще за год до этого Медведев говорил, что «выборов губернаторов в России не будет в ближайшие сто лет»).

  Однако есть и второй постулат, к которому власти, в отличие от Общественной Палаты, относятся трепетно: это «борьба с Майданом». На самом деле этой «борьбе» уже больше 10 лет, раньше она еще называлась «борьба с оранжевой угрозой». На эту борьбу бросаются огромные силы и средства, о ней постоянно гудит агитпроп, непрерывно создаются целые «общественные движения», цель которых – именно «не допустить майдана».

  Что власти говорят о «майдане» (причем, похоже, сами в это верят?) Майдан – вещь простая: это Апокалипсис. Конец всего. То, Чего Ни в Коем Случае Нельзя Допустить. Потому что Майдан – это однозначно происки врагов, шпионов и Госдепа, он означает хаос, массовые убийства, пожары, разруху, мрак, глад и конец Руси Великой. Майдан – это то, что хотят враги. Это ужас.

  А теперь давайте сравним первый и второй постулат нынешних российских властей. С одной стороны, «нет бунта – значит, нас одобряют»; с другой – «майдан – это самое ужасное, что только может быть на свете, хорошего майдана не бывает».

  Получаем любопытную вещь: с одной стороны, все формы обратной связи общество-власть, кроме прямого бунта, режимом заботливо дезактивированы, выключены. СМИ, выборы, даже любые формы «общественных слушаний» – все превращено в труху. Власти практически открыто говорят, что готовы прислушаться только к бунту.

  Забавный пример такого отношения: в свое время Володин, еще зам главы АП, отвечающий «за внутреннюю политику», пригласил «к себе на дачу» избранных «политологов» для разговора по душам. Там в числе прочего кто-то осмелился поднять тему скандального снятия «по подписям» Демкоалиции в Новосибирске. Посмеявшись, Володин прокомментировал в том духе, что «если бы оппозиционеры реально собрали, как они говорили, 15 тысяч подписей, то эти 15 тысяч могли бы прийти к новосибирскому избиркому и показали бы там себя!» А если, дескать, не пришли, то и говорить не о чем.

  Таким образом, Володин фактически открыто признал, что для него аргументом был бы как минимум несанкционированный митинг – 15 тысяч для миллионного Новосибирска довольно много – а «еще лучше», наверно, и массовые беспорядки. Тогда бы, глядишь, и подписи бы «признали».

   

  Бунт как бы признается единственным «легитимным возражением», к которому власть готова прислушаться. И одновременно он же, но под названием «майдан», трактуется той же властью как едва ли не самый страшный, смертный грех и предательство! Да-да, ведь отличить бунт от майдана на самом деле практически невозможно.

  В итоге получаем очень и очень интересную концепцию, по которой де-факто живет нынешняя российская власть: повлиять на нее законным образом нельзя; но и бунтовать против нее тем более нельзя, «потому что майдан!» И при этом отсутствие бунтов само по себе означает полное одобрение власти народом.

  Попросту говоря, нынешняя власть вообще ничего иного кроме как «одобрять ее целиком и полностью» своему народу не оставляет. Даже теоретически. В своем роде совершенная, полностью герметичная конструкция. Этим она, конечно, очень похожа на Советскую власть (не зря нынешний режим так тянется все время к советским образцам). Советы ведь тоже исходили из постулата, что «трудящиеся не могут восставать против Советов, поскольку Советы – это власть самих трудящихся; разве ж можно восставать против собственной власти?!» Этим софизмом закостенелые под закат СССР большевики глушили всех недовольных довольно успешно практически вплоть до своего схода со сцены в 1991.

  В нынешней конструкции властей в РФ уникально то, что такого оправдания как у Советы у них нет. Они ведь не «власть трудящихся». То есть никаких обоснований, почему, собственно, народ эту власть должен только одобрять, без каких-либо иных опций, просто нет. Они не «трудящиеся», не «помазанники божии», не «дух русской нации», не «самые умные, красивые и успешные». Можно было бы сказать, что «их избрало большинство» – но это говорить представители режима очень не любят (скажем, в речах Путина практически не встречается слово «избиратели»). И это понятно: если говорить о том, что «нас выбрали», значит, придется подразумевать, что «могут и не выбрать» – а такая опция, как мы помним, в наборе, предлагаемом властной группировкой, отсутствует.

   

  Алексей Рощин