Подпольная экономика России – откуда растут ее ноги?

• Опубликовал Валерий Мироненко 19 ноября 2016 г. - #капитализм  #теневой бизнес  #перспективы  - 4 613 просмотров

  

  
  

  Экономическим сценарием ближайших лет станет вовсе не модернизация, а поход режима против теневой половины страны

   

  Празднование тридцатой годовщины закона «Об индивидуальной трудовой деятельности» (принят Верховным Советом СССР 19 ноября 1986-го) проходит без малейшей помпы. Хотя если нужна дата начала реставрации капитализма в нашей стране – то вот она. Легализация предпринимательства началась именно с этого закона.

  Не исключу, однако, что Путин все-таки решил по-своему отметить эту дату принятием поправок к ст. 299 УК РФ, вводящих для силовиков прямо-таки драконовские – другого слова не подберу – кары за преследование бизнесменов «в целях воспрепятствования предпринимательской деятельности из корыстной или иной личной заинтересованности».

  Законопроект стремительно движется к принятию. Не знаю, ликуют ли в предвкушении президентского подарка коммерсанты, с ужасом взирающие на все, что происходит сейчас. Однако лица, склонные к злословию, обязательно спросят, был ли хоть один охранитель, разрушивший бизнес, осужден по прежней версии ст. 299, весьма суровой даже и безо всяких поправок?

  Однако подождем с вопросами и вернемся на минуту к нашему капиталистическому юбилею.

  В Советском Союзе существовал мощный подпольный частный сектор – от нелегальных производителей товаров («цеховиков»), полулегальных строителей («шабашников») и до специалистов, которые тайком оказывали медицинские и образовательные услуги. На заре Перестройки верили, что все эти люди – готовый класс честных капиталистов, которые сразу же займутся обновлением и подъемом экономики, стоит только узаконить их существование.

  Но вышло иначе. Бывший тайный бизнес с его криминальными нравами сделал деловую атмосферу 90-х совершенно незабываемой. Первые отряды рванувшихся в предпринимательство не походили на западных братьев по классу. «Красные директора», наоткрывав подставные кооперативы, беспощадно грабили с их помощью свои предприятия.

   

  Вспоминаю об этих ярких временах не из ностальгии, а потому что круг замкнулся и сегодня многое из ранее пройденного повторяется. В конце девяностых и особенно в начале нулевых наш капитализм изжил часть своих извращений и вроде бы налаживался. Совсем уж неадекватные отсеялись. Спрос на законность и порядок вырос. Но ненадолго.

  Жизнь скоро привела к уходу в тень большей части среднего и мелкого предпринимательства. Уходу не обязательно полному. Просто эти предприятия и предприниматели стараются выглядеть в глазах казенных учетно-контрольных органов совсем не такими, какие они есть на самом деле.

  В позднем СССР еще не было, а в сегодняшней России почти уже не осталось бизнеса нормального типа, работающего на конкурентном рынке и не живущего в симбиозе с госмашиной. Есть монополии, формально казенные, а де-факто подконтрольные доверенным лицам из ближнего круга, в погонах и без. Есть бюджетно-пенсионерский сектор, понемногу ощипываемый и все больше страдающий от бескормицы. И есть сектор теневой, ускользающий от госучета, живущий по понятиям и платящий дань местным служилым людям.

  Жестких границ между этими секторами нет. Бюджетник или пенсионер сплошь и рядом подрабатывают неформальным порядком. Предприятие может иметь надводную часть, с которой платятся налоги и поборы, и часть подводную, главную для себя, о которой никому не докладывает.

  Важнейшая особенность сегодняшнего российского не только предпринимателя, но и всякого вовлеченного в экономику человека – крайнее недоверие к государственной машине. От нее ждут только плохого и в любых ее затеях, как бы они ни назывались, видят одно – желание что-то отнять у подданных.

  Впечатлительный человек назвал бы это катастрофой доверия. Ну, а мы, люди уравновешенные, ограничимся словом «утрата».

  Пенсионная система, построенная в начале нулевых, была удачной или не очень, но давала человеку ясное представление, какую пенсию он будет получать, если не станет уклоняться от уплаты взносов в Пенсионный фонд. Сегодняшние пенсионные порядки специально придуманы, чтобы снять с властей любые обязательства. Сколько захотят, столько и будут платить. А расхотят, так и вообще перестанут. Стимул платить им взносы, естественно, ослабел, если не отпал совсем.

  Похожим порядком «оптимизация» медицины и образования снимает с повестки вопрос о том, какие обязательства государство будет нести перед гражданином. Особенно если гражданин живет не в столице и не в мегаполисе.

   

  Такая же утрата доверия к госмашине руководит и поведением предпринимателей. Любая легальность – лишь повод попасть под удар охранителей. Честная отчетность влечет ограбление налоговыми и контрольными службами. Не говоря о том, что выплаченные налоги идут куда и кому угодно, только не на улучшение окружающей действительности.

  Эта массовая утрата доверия к государству заранее ставит под вопрос любые планы модернизации нашей экономической системы, даже самые благородные. К просвещенным новациям, если допустить, что власть к ним обратится – налоговым, регулятивным и любым прочим – будут относиться так же, как к упомянутому закону о защите бизнесменов от силовиков. Люди видят перед собой все ту же государственную машину, знают, чего от нее ждать, и не поверят никаким словам, от нее исходящим.

  С согласия Путина несколько групп экономистов (самая известная – во главе с Кудриным) составляют сейчас модернизаторские программы, предлагая их запустить если не прямо сейчас, то после президентской кампании. Но кому адресованы эти программы?

  В просвещенную эпоху Луи-Филиппа, «короля-гражданина», тогдашние политологи мысленно делили Францию на две части – «пэи легаль» (pays  légal), «законную страну», состоящую из полноправных людей, и «пэи реаль» (pays real) «реальную страну», вбиравшую всех прочих подданных.

  Эту по-французски элегантную схему мы вполне можем использовать и у нас дома, хотя саму разделительную линию проведем иначе. Наша «пэи легаль» – это те, кто зарегистрирован начальством, чья деятельность находится под присмотром казенных учетно-контрольных органов. А «пэи реаль» – те, кто от них укрываются.

  Любые руководящие мероприятия, даже и облаченные в форму передовых экономических преобразований, могут быть адресованы только нашей «пэи легаль». А «пэи реаль» будет жить как жила или сопротивляться.

  Какая из этих двух «стран» больше и важнее? Точных цифр нет и быть не может. По грубым оценкам, примерно 72-75 млн. россиян где-то работают и имеют заработки. Взносы в Пенсионный фонд платятся за 58 млн. человек. То есть минимум 15 млн. сограждан (больше 20% рабочей силы) трудятся полностью вне государственного учета. По приблизительным опять же прикидкам, еще столько же наших людей имеет в теневом секторе доходы, не меньшие или большие, чем в легальном.

  Сложим тех и других и обнаружим, что население нашей «пэи реаль» лишь слегка уступает числу обитателей «пэи легаль». А может быть, уже и не уступает. Ведь направление вектора очевидно.

   

  В последние месяцы это явление стало вдруг принято замечать. Представления о «гаражной экономике» (многие из неофициальных производств работают в гаражах) стремительно вошли в моду. В ноябре журналистскую премию «Редколлегия» получил сенсационный репортаж «Россия уходит в подполье: пять дней в гаражах Тольятти. Хроники бегства граждан от государства».

  Чрезвычайно живое изображение параллельной экономики, «убежавшей от государства», которая кормит в Тольятти десятки тысяч семей и живет по особым правилам, а точнее – по понятиям, наводит на три вопроса.

  1. Способна ли эта экономика к быстрому росту и современному развитию? Ответ: вряд ли. Даже если освободить ее от дани, выплачиваемой казенным чинам, прибыток освоят и прогуляют управляющие ей авторитеты. Это ведь не настоящая собственность и не бизнес нормального типа, как не были таковыми промыслы и правила ведения дел у советских «цеховиков».

  2. Как гаражная экономика отреагирует на прогрессивные начинания, если допустить, что таковые вдруг пойдут сверху? Ответ: уж точно не лояльным сотрудничеством с государственной машиной. Доверие ведь утрачено. Может быть, попытками использовать новую ситуацию в своих особых интересах, как это уже было 30 лет назад.

  3. И главный вопрос: каков наиболее вероятный сценарий взаимодействия официальной экономики с гаражной? Думаю, что вовсе не реформаторский, а исключительно попытки сначала ее «амнистировать» (т.е. поставить на учет), а потом обчистить и пустить массы людей по миру. Однако живучесть теневого сектора невероятна. Она – оборотная сторона его архаичности.

   

  Вот вам и самый, думаю, вероятный экономический сценарий ближайших лет. Модернизация продвинется не дальше слов. Наступление на теневой сектор вполне может быть предпринято, но, скорее всего, захлебнется. Хозяйственный застой, опирающийся на молчаливое сосуществование двух «стран», если не будет каких-то особенных начальственных авантюр, способен длиться еще не один год.

  Вполне похоже на позднесоветский упадок. Впрочем еще одна попытка построить капитализм со временем, надеюсь, будет предпринята. Но сейчас для нее нет ни идейной базы, ни общественной воли.

   

  Сергей Шелин