-Окончание-
Ян Стыка. Апостол Пётр проповедует в катакомбах
По мнению Бонхеффера, аристократия возникает и существует благодаря жертвенности, мужеству и ясному сознанию того, кто кому и чем обязан, благодаря очевидному требованию подобающего уважения к тому, кто этого заслуживает, а также благодаря столь же понятному уважению как вышестоящих, так и нижестоящих. В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз (особенно при выборе узкого круга друзей), радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные — друг друга дополняют.
Можно заметить, что рассуждения во многом верные, притом очень «немецкие», а еще выдающие склонность игнорировать реальное положение дел, эмпирический опыт человечества в пользу желания того, чтобы все наладилось исключительно силой духа и разума ответственных индивидов, лишенных своекорыстия и каким-то образом заметных вне погони за положением. Мысль по-своему красивая, однако никогда не имела механизмов для реализации. К прочему, неочевиден исходный посыл о том, что «в иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей».
Понимая, видимо, все это, Бонхеффер в другом месте откровенно проговаривает реальное самочувствие людей развитых и имевших возможность хоть что-то менять в этом мире к лучшему:
-«Мы были немыми свидетелями злых дел, мы прошли огонь и воду, изучили эзопов язык и освоили искусство притворяться, наш собственный опыт сделал нас недоверчивыми к людям, и мы много раз лишали их правды и свободного слова, мы сломлены невыносимыми конфликтами, а может быть, просто стали циниками — нужны ли мы еще? Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди. Достанет ли нам внутренних сил для противодействия тому, что нам навязывают, останемся ли мы беспощадно откровенными в отношении самих себя — вот от чего зависит, найдем ли мы снова путь к простоте и прямодушию».
Бонхеффер поставил беглый, но достаточно верный во многих деталях диагноз современному ему христианству, больше заключенный в вопросах, и не предлагающий серьезных методических указаний. Живя в эпоху, где по его стране открыто прошлось зло, он не мог себе позволить игнорировать истоки того, откуда оно могло выползти. Социальные отношения европейских народов развивались по христианским «стандартам» и деградировали, следовательно, они вместе. Задавая себе и своим друзьям вопросы, на которые не всегда находил ответы, все же один ответ он для себя сформулировал вполне отчетливо, назвав это своим кредо:
«Я верю, что Бог из всего, даже из самого дурного, может и хочет сотворить добро. Для этого Ему нужны люди, которые используют все вещи в благих целях. Я верю, что Бог в любой беде стремится дать нам столько силы сопротивления, сколько нам нужно. Но Он не дает ее заранее, чтобы мы полагались не на себя, а лишь на Него. Такая вера должна была бы освободить от всякого страха перед будущим. Я верю, что даже наши ошибки и заблуждения не напрасны и что Богу не сложнее с ними справиться, чем с нашими так называемыми благими делами. Я верю, что Бог — не вневременный фатум, Он ожидает искренней молитвы и ответственных дел и не остается безучастным».
Прихожане в храме
Из этого видно, что он до конца остается в богословии традиционалистом, место же его в экклесиологии вряд ли поддается точному определению. Здесь он, скорее, «совопросник» (1Кор.1:20) некоего грядущего века, наступление которого он предчувствовал. Заслуга его очевидная в том, что вперед он посмотрел достаточно смело. Все ли разглядел верно? Это зависит от тех, кто сумеет так же бесстрашно посмотреть сейчас.
Игорь Бекшаев,
10 апреля 2019
Комментарии