Как я не стал учителем из-за сисек

• Опубликовал Александра Зацепина 2 сентября 2016 г. - #педагогика  #школа 57  #Ушинский  - 3 576 просмотров

  

  На четвёртом курсе педагогического филфака мы должны были пройти практику в школе. Мне досталась - на Чистых прудах. 
  Приезжаю мытый, стриженный, отутюженный. Со всеми учтив – без разбора пола и возраста. Сделал интеллигентное лицо - как у актёра Тихонова из «Доживём до понедельника». Таким мне представлялся идеальный педагог. 
  Сообщают, что за мной закреплён 8-й «Б». Нужно провести сдвоенные литературу и русский. 
  Ладно, думаю, неужели с подростками не справлюсь - я уже в армии отслужил и был уверен, что знаю жизнь. 
  Захожу в класс – и остолбеваю. 
  Нет, меня, конечно, предупреждали. Что возраст трудный, класс сложный, мажоры.
  Об одном забыли сказать. Что восьмиклассницы – это уже практически женщины в смысле выдающихся частей тела и интимных изгибов. 
  А время было такое, когда старую школьную форму уже отменили и новую ещё не придумали – так что ученики одевались кто во что горазд. 
  Мои девицы решили, что им идёт всё декольтированно-обтягивающее. 
  Разумеется, они стали со мной экспериментировать.
  Я им – про тургеневских барышень, про образ Прекрасной Дамы в творчестве Сервантеса, а они в ответ – сиськи руками подпирают, чтобы те казались ещё больше, или на стол положат и елозят ими по парте. 
  Как бы невзначай, не нарочно. Но хитро следят, как я реагирую. 
  Одна, помню, была особенно энергичной. Региной звали. Полагаю, так в 15 лет выглядела дама с камелиями. 
  Одноклассники между тем им подыгрывают - рожи мне корчат, дескать, не отвлекайся, студент.
  Что – я? Я, конечно, смущён, мягко говоря. Потею, глаза отвожу. Мне же – 24, сами понимаете. 
  А ведь кроме сисек, были ещё и попы - упругие, словно кубанский баклажан, напомаженные алым губы – не губы, а зов природы, волосы струятся, как в шекспировских сонетах. 
  Кое-как, в общем, дождался я звонка на перемену. Отдышался, успокоился. На очереди - урок русского. Что-то надо предпринять, думаю, во что бы то ни стало.
  Захожу и говорю: «Во что бы то ни стало. Кто первым скажет, какая это часть речи, тот получит «пятёрку» в четверти». 
  Никакой «пятёрки», естественно, поставить я не мог – не было полномочий. Но отчаянные времена требуют отчаянных решений. 
  Как ни странно, это сработало. Ученики затихли и стали рыться в книгах.
  Я с облегчением сел на стул, обмяк, обводя класс взглядом - и в моём воображении как-то сама собой нарисовалась вся моя будущая жизнь. 
  Вот я окончил институт. Вот я работаю в школе. Я умён, ироничен, элегантно одеваюсь. Знаток и исследователь Пушкина. Меня ценят коллеги и любят ученики. Мою кандидатуру выдвинули на конкурс «Учитель года». Вот я женился, родились дети. Я перевёлся в элитную Пушкинскую гимназию. Мне присвоили высшую квалификацию. Я развёлся. Я опубликовал две монографии и несколько статей в научных журналах. Я снова женился. Мне присвоили звание заслуженный работник образования. Я успешен и доволен своим положением. Кроме одной детали, вернее - двух. Сиськи. Юные и чистые. Они повсюду, кругом. Они преследуют меня ежедневно: на уроках, в школьной столовой, на дополнительных занятиях. Сиськи, сиськи, сиськи. Манящие, доступные, на расстоянии вытянутой руки. 
  И вот в какой-то момент я не выдерживаю – завожу роман с одной из Регин. Ведь моя жена уже отнюдь не свежа, а восьмиклассницы, как известно, никогда не становятся старше. 
  Потом нас, естественно, ловят в химической лаборатории – среди мензурок и чашек Петри. 
  Крупный план. Лысеющий мужчина со спущенными штанами. Испуганная физиономия. Покрытая густым волосом с проседью грудь, варикозные вены на ногах, вялая мошонка. Рядом – полнотелая школьница. Делает вид, что плачет. 
  За кадром звучит песня Евгения Осина «Плачет девушка в автомате… перепачканное лицо-о-о…» Ну, вы знаете. 
  Далее - средний план. Разговаривают два заслуженных педагога. Я и директор гимназии Венделевич.
  «Игорь Валентинович, – говорит Венделевич, - у вас два варианта. Три года колонии-поселения или перевод в лицей имени Бенкендорфа». 
  Я – человек честный, поступиться принципами не могу, поэтому выбираю колонию. 
  За кадром звучит песня Виктора Цоя «Восьмиклассница-а-а-а…». Ну, вы знаете.
  Здесь моё кино прерывается – закончился урок. Ученики потянулись из класса вон. Они даже не стали узнавать ответа на мою загадку – просто проходили мимо, обдавая меня волнами феромонов. 
  Да, ну от греха такое учительство, подумал я в эти секунды, подамся-ка я лучше в журналистику. С журналистов спрос небольшой – всё-таки вторая древнейшая. 
  На следующий день я одарил свою кураторшу педпрактики широкой улыбкой и большим букетом роз, а она зачла мне её как пройденную. Спустя неделю я уже колесил по астраханским лиманам, готовя для газеты репортаж о браконьерах. 
  Вот так я и не стал учителем русского языка и литературы. 
  Похоже, всем это пошло на пользу. Мне, восьмиклассницам, пенитенциарной системе, а главное – русскому языку и литературе.

  Игорь Найденов