Владимир Мамонтов. Три дождливых дня

• Опубликовал Владимир Мамонтов 31 июля 2017 г. - 2 720 просмотров

  

  Мы сейчас много говорим о погоде, но не в вежливом английском духе, а, напротив, то удивляемся, то ругаем. И вот, что недавно рассказал мне приятель, под раскаты московской небывалой грозы, которая сломала нам давно спланированную поездку.
  Самая, говорит, плохая погода, которая у меня была в жизни - это три дождливых дня в конце семидесятых годов прошлого века. Мы с маленьким сыном поехали на дачу. Это было старосоветское зеленое здание из покоробившихся досок, с окнами, застеклёнными разноцветными ромбами, квадратами и треугольниками, заросшее дикой, буйной травой. 
  На дачу все три дня обрушивался ливень. Погода в тех краях обычно переменчива, то туман, то жара, то тайфун, но тут вдруг исполнилась постоянства. Маленький сын сидел у окна, по которому стекали изменчивые потоки, и на наших глазах рушилась вся программы запланированной нехитрой жизни: с утра встанем бодры, пробежимся к морю, погоняем мяч, поизучаем траву и жуков, сходим в лес и не заблудимся, потому что научимся самым простым приёмам ориентирования, а также слазим на крышу, попробуем протянуть повыше проволоку антенны, чтобы поймать телевизором "Юность" какой-то важный футбол, разумеется, я забыл, какой. Но тогда он был важен. И я очень переживал, что не увижу его. 
  Я вообще чего-то распереживался из-за этого дождя, стал раздражителен ещё и потому что мне казалось, что сейчас порвётся какая-то важная нить общения с сыном, которому я, разумеется, хотел привить первые пионерские навыки, показать то, что так нравилось мне самому, что-то такое гайдаровское, когда вступает в дело компас и песня про горные вершины.
  А пришлось сидеть дома. Поскольку никаких планшетов под рукой тогда не было, приходилось читать книги, рисовать, варить суп по рецепту, отмеряя стаканом крупу. Шуршит дождь, шуршит крупа и чёрной тучей накрываются все планы. 
  Тут как громыхнет гром! И я вдруг увидел, как боится грозы малыш. Такой чистый ужас в глазёнках, карандаши из рук попадали, губы скривились. И я стал учить его не бояться грозы. Во-первых, мы сели рядом на продавленный диван. Уютно сели и прижались друг к другу и стали ждать следующего раската. Там, где-то наверху, шли друг на друга электрические тучи, шли медленно, неизбежно, рокоча, как звери, собравшиеся сойтись в роковой схватке. Они, как огромные кошки готовились к прыжку. Р-раз! Прыгнули! Здорово, мощно, сильно. Это, брат, не шутки, это природа-мать. А бояться тут нечего - мы в доме, а от молнии у нас есть громоотвод. И так мы сидели, прижавшись, друг к другу и я слышал, как его сердчишко успокаивается. 
  Мы разговаривали, а дождь кончился. Мы вышли на солнечное крыльцо и увидели радугу. И пересчитали её цвета. Потом съели суп. И стали думать, где лежат резиновые сапоги, чтобы идти в мокрый лес, но тут солнце скрылось, и ливень зарядил опять.
  Гром гремел, а мы рисовали. Тут такая история: сын никак не мог научиться распознавать цвета. Не мог запомнить, где какой карандаш. Я даже сердился на него: ну что тут сложного? 
  А тут... Может из-за радуги, может, время пришло, но мальчик понял: вот красный, вот синий. 
  И меня даже как-то отпустило. Есть ведь такое непростое отцовское чувство, когда тебе страшно хочется, чтоб твой сын был храбрым, сообразительным, не рохлей, а делаешь ты для этого или не всё или вовсе не то. Ты то на работе, то сам с собой, а он тут, оказывается, грозы боится и цвета путает. 
  Вообщем, хорошие это были дни, Хоть и дождливые. Я даже про важный футбол забыл, и телик мы так и не подключили. Мы использовали эти дни, спасибо матери-природе, совсем не так, как я хотел, но, может, в сто раз правильнее.
  Мы вспоминаем эти дни до сих пор.