Дмитрий Евстафьев. О прямой демократии

• Опубликовал Александра Зацепина 5 февраля 2016 г. - #выборы  #ОНФ  #российская бюрократия  - 3 445 просмотров

  

  Кто говорит, что в России мало демократии, сильно лукавит. Да, демократические процедуры у нас ограничены законом и административными ресурсами, но не больше, чем в любой другой «состоявшейся» стране. Если же разобраться, то основным объектом критики становится вопрос о недостаточности так называемой «прямой демократии». И тут дискуссия действительно приобретает некий смысл.

  «Охранители» находят прямую демократию вредной для стабильности, которая становится у них неким фетишем. Радикал-либералы, напротив, считают, что «прямая демократия», в которой они тоже не ахти, поскольку не знают и знать не хотят российское общество, является критерием демократичности. В пример приводят Украину с «мусорными люстрациями» и утверждением министров на «майдане».

  Так что есть о чем поговорить.

  «Прямая демократия», конечно, плоха тем, что размывает чувство ответственности и порой рушит институты. Но она хороша как ограничитель для всевластия бюрократии. Так что отмахиваться от нее и ставить задачу демонтажа остатков «прямой демократии» – не просто недальновидно, но и вредно.

  Те, кто говорят, что прямая демократия как форма народного общения с властью рождает «майданы», несколько лукавят. «Майданы» рождает другое – неспособность власти и, прежде всего, бюрократии к ответственному и критическому отношению к себе. Бюрократиям любого уровня всегда некомфортно выполнять свои обязанности. Но когда бюрократии и аффилированным с ней кругам становится комфортно, возникает опасный разрыв между ней и обществом. А главное, бюрократия вдруг решает, что она и есть власть. И «прямая демократия» – это тот инструмент, который должен ограждать от бюрократии не только общество, но и политическую власть.

  «Украинский майдан» создал украинский «политикум», этот паразитический класс, который стал окончательно независим от общественных интересов и в условиях узости национальной ресурсной базы кормился за счет иностранного «вспоможения». В России ресурсная база существенно шире, несмотря на все издержки «слезания с нефтяной иглы» и падения рубля.

  «Политикум» всегда противостоит «прямой демократии», всегда ее боится и в страхе перед ней готов пойти на самые крайние меры. Обанкротившая аристократия «серебряного века» в Российской Империи (тоже ведь – «политикум», если разобраться!) в попытках сохранить свое положение «сконструировала» революцию, в которой сама сгинула. Советский «политикум» – партийно-хозяйственная номенклатура – довела дело до гражданского противостояния 1991 года. Последствия деятельности украинского «политикума» видны в телевизоре каждый день.

  Российская бюрократия уже явственно начинает демонстрировать признаки некоей поведенческой автономности от общества. Наша бюрократия живет, как жила в эпоху нефтегазового гламура. Она отдыхает за рубежом, не особо скрываясь и считая, что «ей положено». Она покупает дорогие автомобили. Она продолжает сорить деньгами. Она продолжает отмазывать своих отпрысков от уголовных дел. Нет, конечно, бюрократия наша пока еще действует в рамках установленных высшей властью приоритетов, но уже как-то нехотя.

  Проблема в том, что российская бюрократия, используя в том числе и слабость рычагов «прямой демократии», начинает ощущать себя автономной от политической власти и уже морально готова стать «политикумом». С понятными для всех нас последствиями: окончательно убить любое производство путем непомерных взяток и откатов.

  Нет, конечно, не стоит прямо сейчас созывать «народный сход» на Красной площади и объявлять «огонь по штабам». Хотя исторически апробированные методы «представительной демократии», такие как Земский Собор, Съезд Советов и даже Съезд народных депутатов опирались именно на принципы «прямой демократии» – и отвергать их не стоит. Конечно, они вряд ли способны быть инструментом политического управления, хотя и легитимизировали важнейшие политические решения. Например избрание новой династии в 1613 году, принятие Соборного уложения в1649 г., одобрение проекта принципиально новой для СССР «сталинской» конституции 1936. Но главная функция такого рода «избранных» органов «прямой демократии» – показать срез настроений и, что еще более важно – кадровый срез общества.

  Конечно, с такими структурами «высшего порядка» можно и подождать, тем более, с учетом экономического кризиса. Но можно же начать с низовых структур. С городских и поселковых «сходов», которые являются историческими формами местного самоуправления и регуляторами местной экономической жизни. Которую в условиях резкого сокращения нефтегазовой ренты придется в любом случае активно оживлять. Ведь «малый бизнес», местная промышленность и самозанятое население – это то, что в любом обществе создает экономическое «настроение», которое пока в России вполне угрюмое. Но «малый бизнес» в различных его проявлениях – это тоже экономическая «прямая демократия», которая отнюдь не рождает «майданы» и «общественный анархизм».

  Если внимательно присмотреться, то Объединенный народный фронт при всех его издержках тоже несет многие черты «прямой демократии». Во всяком случае в том, что касается наличия обратной связи с обществом. И очень показательно, что российский бюрократический «протополитикум» из всех структур гражданского общества не любит больше всего не радикальную оппозицию, а именно ОНФ, с которым борется всеми возможными средствами.

  Управление «прямой демократией» будет хорошим тестом для претендующих на доступ к политическим «кадровым лифтам». Если ты не можешь управлять настроениями и поведением сельского схода, то тебе не стоит даже думать про политику регионального, тем более федерального уровня. А модель управления «прямой демократией» хорошо известна и выработана еще большевиками: начинать надо с того, чтобы убрать «прямую демократию» с улиц в клубы и дома культуры, превратив «митинг», он же «майдан» – в диалог.

  Государственное управление, как и демократия, строится – по мере вызревания общества – только снизу вверх и никак иначе.