Александр Росляков. ОКАЯННЫЙ РЕЙС. Что подрубило самолет Леха Качиньского?

• Опубликовал Александр Росляков 5 февраля 2016 г. - #катастрофа  #ненависть  #Качиньский  #Ту-154  - 5 561 просмотр

  

  
  

  На днях Польша возобновила расследование катастрофы президентского Ту-154 под Смоленском 10 апреля 2010 года, убившей 88 пассажиров и восемь членов экипажа. Погибли президент Польши, его супруга и высшие руководители страны. В новую комиссию, цель которой доказать вину России, вошли польские и иностранные эксперты, в том числе российский экономист Андрей Илларионов.

  Еще в 2010-м я изложил свою версию этого крушения, к которому привела, по-моему, патологическая ненависть поляков к России. И сегодня интересно посмотреть сквозь призму времени на ту трагедию, которая, похоже, так ничему и не научила наших польских братьев. А. Росляков.

   

  Я изучил многие версии катастрофы польского ТУ-154 под Смоленском, включая самые экзотические, с участием спецслужб России или США. И в итоге пришел к выводу: причина трагедии была очень простой – но и фатальной. Самолет был обречен уже с минуты вылета с варшавского аэродрома.

  Установлено, что до самого падения двигатели и все прочие системы ТУ работали исправно. Значит, всему виной – ошибка летчиков, снижавшихся в тумане, другого вроде не дано. И все же здесь была не их ошибка – а всей свихнувшейся на мести русским Польши.

  Вот что, по данным бортовых самописцев, происходило за минуту до крушения. Самолет уже снижался по глиссаде – то есть по ведущей к взлетно-посадочной полосе прямой, которую указывает радиосигнал с аэродрома. За 2000 метров до начала ВПП высота над землей –100 метров. И дальше с сокращением дистанции на каждые 100 метров, самолет опускался на 5 метров– при скорости 270 км/час, минимальной для полета. Снижение в тумане контролируется по прибору, следящему за глиссадой, и по радиовысотомеру; современные системы позволяют садиться даже вслепую и на автопилоте. И хоть посадка на автопилоте более рискованна, даже она дала бы самолету Качиньского больше шансов, чем действия его пилота.

  После прохода отметки2 кмот ВПП пилот видит странность: контроль глиссады говорит, что снижение идет правильно. А высотомер отмечает вместо снижения набор высоты.

  Что это могло значить? Врет либо высотомер – либо аэродромный радиомаяк. И если первое практически исключено, второе польским летчикам кажется как раз не исключенным – по причине раздолбайства, а то и вовсе злого умысла этих русских. Ведь поляки летят на митинг в Катыни, посвященный убийству тысяч поляков якобы русскими злодеями – мечтая нанести последним звонкую, на весь мир, пощечину. И русские, особенно военные, которые обслуживают военный аэродром Смоленска, ясно, не могут радоваться этому. У них все ломается, взрывается – с Чернобыльской аварии до Саяно-Шушенской; ну, и вруны они отпетые – в их политике, выборах, да и в самой Катыни, по которой десять раз меняли свою позицию. То есть у поляков все внутренние основания грешить на русскую систему навигации.

  Но нестыковка в показаниях приборов могла объясняться и иначе. Не врет ни русский радиомаяк, ни свой высотомер – а дело в том, что под глиссадой оказалась впадина, нисходящий склон оврага, не видный летчикам из-за тумана, но отмечаемый высотомером. Вот прибор и показывает увеличение расстояния до земли. Именно так все и было – но сообразить это не дал туман уже в мозгах летящей с нечестивой целью польской делегации.

  А цель была впрямь нечиста – независимо от того, виновны мы в катынском расстреле или нет. В истории любой страны есть всякие страницы, но никто не даст залетным делегациям стегать американцев в самих Штатах за истребление индейцев, а англичан в их королевстве – за резню индусов. А «этих русских» стало можно пинать – не за вину, а за их нынешнюю слабину. Как в басне про больного льва, квитаться с которым кинулся весь зверинец.

  Еще в наших отношениях с поляками есть эпизод, который не дает покоя их гордыне уже не один век. В 1610 году они благодаря предательству русских бояр взяли без боя, хоть и ненадолго, нашу столицу. С тех пор им все мерещится что-то подобное – и «взятие Катыни» в момент подобного предательства, конечно, упустить никак нельзя. Вдруг падший лев еще очнется – и плакали тогда все сладкие надежды сунуть ему в нюх! Вот чем был переполнен рвавшийся в двойном тумане к нашему Смоленску польский самолет – что и подвело его пилота под фатальное решение.

  Пропитанные своим злым умыслом поляки, видать, и нас сочли за злоумышленников, нарочно сбивающих их с толку – и истолковали ситуацию следующим образом. Если радиовысотомер показывает внезапный набор высоты – это, знать, действие восходящих воздушных потоков, подо что и подстроили свой сбой злые диспетчеры аэродрома.

  Какие в таком случае могли быть действия пилота. Первое – при скверной видимости и при том, что самолет идет пусть даже по завышенной глиссаде, так и идти по ней. Тогда при видимости даже меньше300 метров, что была в то утро, скоро прорежутся огни ВПП, и все станет ясно. Правда, тогда, если опять же наплутал аэродром, посадка уже будет невозможна – придется уходить на второй круг. И это первое решение принял бы любой вменяемый пилот.

  Но невменяемая подозрительность поляков внушает им, что аномальные данные высотомера, на деле верно показавшего склон оврага – это какой-то наш Сусанин, уводящий их от посадки. И все же я уверен, что будь в кабине одни летчики, они все равно пошли бы первым путем.

  Но там еще – и двое посторонних: директор протокола польского МИД Мариуш Казана и командующий их ВВС Анджей Блазик, да еще оба в подпитии, как выяснилось потом. И стоило летчикам заикнуться про второй круг, те орут: никаких вторых кругов! Садитесь сразу!

  Но последний выбор все равно за командиром корабля. А у него в мозгу крутилось, видимо, такое: если портачат русские – значит, и на втором круге будет то же, и на третьем. Иссякнет горючее – и придется уходить на запасной аэродром. Но мало, что тогда Качиньский с его свитой не поспеет на громкий митинг в Катыни, за что влетит по первое число. Пострадает и весь разыгравшийся в этом мстительном полете польский гонор – когда «эти русские» станут потом смеяться: вот как мы вас провели!

  И летчик принимает смертоносное решение, обязанное всему указанному выше. Корректирует мнимый подъем самолета рулем высоты, увеличив градус снижения и прекратив радиообмен с диспетчером аэродрома, который сразу сообщил об ошибке экипажа. В кабине завыл датчик опасного сближения с землей, но и его гордые собой поляки проигнорировали. Самолет резко пошел вниз – тут-то и наступил момент ужаса и бесполезной уже истины в виде вышедшего из тумана другого, идущего вверх склона оврага. Нужно теперь одно – уйти вновь ввысь. Но этот маневр уже невыполним.

  При снижении на минимальной скорости уйти вниз легко, но сразу уйти вверх – невозможно. Надо сперва разогнаться до большей скорости, иначе перевод штурвала на подъем ведет к обратному эффекту. Понявший наконец весь свой просчет пилот включил взлетный режим, то есть всю тягу двигателей, но времени для разгона уже не было. Самолет зацепился за деревья, после чего, на жестком сленге авиаторов, и «нахватал полный рот земли».

  Я думаю, будь у польских летчиков хотя бы минута на раздумья, они скорей всего пришли бы путем здравого анализа к верному решению. Но у них были лишь секунды – и их решение было чисто моторным, импульсивным: все, что лежало в закоулках этих прошитых ненавистью к русским душ, и вывело их на ложный выбор.

  Окажись в той же ситуации любой другой самолет, не летящий на таком дурном заряде, он, конечно, нипочем не стал бы «нырять под глиссаду». Но польский самолет был обречен на смерть самой его задачей: как говорится, разбиться оземь, но выдать нам заветную пощечину! Вот и разбился в прямом, а не в фигуральном смысле.

  Была и еще одна возможность избежать трагедии: по-дружески выспросить перед полетом у диспетчеров смоленского аэродрома о прилежащей топографии. Но не станут же гордые поляки что-то по-дружески выспрашивать у этих русских! Летели и садились как Бог даст, по своим гордым, приблизительным летным картам, не озираясь на попутные овраги.

  Не Бог и не судьба наказали этих поляков, спешивших посрамить в Катыни и так уж посрамленную Россию. Навернулись они сами на себе в порыве этой окаянной спешки и презрения к законам навигации, которые, как им сдалось, на русском поле можно и нужно нарушать.