Советский физик Лев Ландау придерживался антисоветских взглядов, которые откровенно излагал в частных беседах. Ученого прослушивали, и некоторые цитаты были впоследствии опубликованы. Так, Ландау утверждал: «Наша система – это диктатура класса чиновников, класса бюрократов. Я отвергаю, что наша система социалистическая, потому что средства производства принадлежат не народу, а бюрократии».
В современной России компартия давно не у власти. Однако назвать сложившуюся систему демократической в классическом понимании этого термина сегодня мало кому придет в голову. Зато определение «диктатура бюрократии» подходит как нельзя лучше.
В советское время собственность считалась «общенародной», но реально, как справедливо отмечал Ландау, ею распоряжались партийный и государственный аппараты. Сейчас есть мелкие, средние и крупные предприниматели, которые владеют частной собственностью. Но в России владеть и контролировать – две большие разницы.
Политическая система устроена таким образом, что бизнес и бюрократия образовали симбиоз, причем последнее слово остается за чиновниками. Власть бюрократического сословия над бизнесом ведет к постепенному огосударствлению основных секторов экономики. Чиновники избавляются от ненужных уже посредников в виде так называемых олигархов. Они были полезны на определенном этапе, а сейчас становятся скорее обузой.
Власть бюрократии выражается в подавлении политической конкуренции и публичной политики как таковой. Выборы превратились в плебисцит по заранее назначенным победителями кандидатам. Это происходит не только на федеральном, но и на региональном уровне. Поэтому федеративное по Конституции государство де-факто управляется как унитарное.
Периодически избранные губернаторы начинают вдруг один за другим уходить в отставку «по собственному», их место занимают кадры, которые не имеют собственной политической базы и всем обязаны президенту. При этом деньги и полномочия сосредоточены в федеральном центре, а вся ответственность спускается на местный уровень. Региональные руководители выполняют роль менеджеров среднего звена большой корпорации, политических функций у них не предусмотрено.
Бюрократическая машина работает как светофор: красный свет – запретить, зеленый – разрешить. Других инструментов управления в распоряжении бюрократии нет. Однако реальная жизнь слишком сложна, чтобы управляться двумя кнопками. Для этого и существует публичная политика – еще с античных времен.
Аристотель писал: «Государство при постоянно усиливающемся единстве перестанет быть государством. Из государства образуется семья, а из семьи – отдельный человек».
Сейчас активно обсуждается тема «транзита» власти и собственности от старшего поколения высоких сановников к их детям. Это верный признак того, что чиновники в России оформились в сословие, поставившее себя над всем обществом. Прямо по Аристотелю – от государственных принципов перешли к семейным. Если процесс будет так развиваться и дальше, эволюция политической системы завершится властью одного человека, то есть единоличной диктатурой.
Поскольку чиновники передают власть и собственность по наследству, они, логически рассуждая, должны мечтать о мирном небе над головой. Однако чем сильней централизация и бюрократизация политической системы, тем громче разговоры о перспективе третьей мировой войны. Это связано с тем, что бюрократия должна чем-то оправдывать легитимность своей власти и расширение своих полномочий, а единственный метод, гарантирующий результат – пропаганда внешних угроз.
Но если людей все время пугать страшными картинами, то можно посеять панику, а это чиновникам ни к чему. Рецепт поддержания бодрости и оптимизма населения излагает герой Салтыкова-Щедрина в «Убежище Монрепо»: «Нужно только иметь наготове запас фантастических картин, смысл которых был бы таков: вот радости, которые тебя впереди ожидают!»
Эта дедовская рецептура активно применяется и в наш век высоких технологий. По телевизору нам регулярно рассказывают о победах на всех фронтах: военных, экономических, внешнеполитических... О «прорывах» и «рывках» говорят на форумах и конференциях. Бизнесы закрываются, цены в магазинах растут, реальные доходы населения снижаются, а по телевизору все цветет и колосится. Телевизионная реальность, как и во времена позднего СССР, существует сама по себе, а реальная жизнь подчиняется своим законам. Эти две реальности почти не пересекаются.
Многих удивляет, что и без того огромная пропасть между правящим сословием и населением увеличивается планами повышения налогов, сборов, пенсионного возраста и прочими новациями, ухудшающими материальное положение обывателя. Однако если стать на точку зрения бюрократии, в этом есть своя логика.
Скажем, зависимость регионов от центра строится на том, что сначала у них изымают львиную долю доходов, а потом выделяют из федерального бюджета, сколько сочтут нужным. Теперь подобная практика будет распространяться на всех граждан: государство будет изымать всеми способами заработанное, а потом одаривать щедротами в виде социальных пособий. Зависимость от власти должны ощущать все – тогда «диктатура бюрократии» чувствует под собой твердую почву. Не случайно Салтыков-Щедрин называл чиновников «крепостных дел мастерами».
В отсутствие политических механизмов обратной связи менеджеры системы замеряют общественные настроения с помощью соцопросов. Но это имеет смысл в странах с конкурентной политической системой и экономикой: в условиях отсутствия выбора опросы бессмысленны. Не имея достоверной информации об окружающей реальности, сословие чиновников подвержено «головокружению от успехов». Что и проявляется в том усердии, с которым продолжается закручивание гаек в различных сферах общественной жизни.
Но при всей видимой прочности диктатуры чиновников уверенности, что краеугольные камни стоят непоколебимо, ни у кого нет. Бюрократия вытеснила политику, но она не может ее заменить. Современное состояние умов лучше всего описывается словами того же Салтыкова-Щедрина: «Ну где такое безобразие видано?! Даже расхитители казенного имущества – и те недовольны, что скоро нечего расхищать будет».
Цикличность истории, повторяемость сюжетов – давно замеченная особенность России. Для людей просвещенных это недостаток, который следует непременно преодолеть – но непонятно, как это сделать.
Однако в этой повторяемости есть и свои плюсы. Известно, что недостатки – это обратная сторона достоинств. Лицевая сторона этого исторического недостатка заключается в том, что все предыдущие попытки загнать общественную жизнь в прокрустово ложе бюрократических ограничений заканчивались безуспешно. Сейчас «запрещатели» и «крепостных дел мастера» чувствуют себя на коне. Но и это пройдет.
Комментарии