Зина и Фая

• Опубликовал Нинель Тушнова 3 сентября 2015 г. - #старость  #оптимизм  #жизнелюбие  - 3 115 просмотров

  

  В палате со мной лежали две бабушки. Разные как Коса и Камень, День и Ночь, Роза и Полынь, придумайте сами как что еще... Бабушке Зине недавно исполнилось восемьдесят. Бабушка Фае  еще не стукнуло семидесяти. У бабушки Зины диагностировали рак. Третья... Но операбельная. У бабушки Фаи не было ничего страшного, профилактическая обычная операция на десять минут, а через два дня - домой. Обе бабушки были вдовые, но с детьми, внуками и, в целом, довольно благополучные и этим похожие. Но вот в остальном...

  Бабушка Фая целый день сидела на кровати, спустив вниз полные ноги в варикозных узелках. Сидела и вздыхала. Тяжело, густо. Иногда ложилась, отворачивалась к стенке, продолжала вздыхать. Иногда трудно поднималась, шла в туалет, там тоже вздыхала. Возвращалась с кислым тоскливым лицом, садилась, нахохливалась и опять вздыхала.  Больничную (очень даже съедобную) пайку брала всю, но брезгливо. Ковырялась ложкой в каше, как будто в говне. Вздыхала. Подъедала, однако, дочиста, но с таким лицом, будто её этой кашей пытают. Потом относила пустые тарелки в буфет, никак не реагируя на предложение молодых товарок (нас там пять человек было, еще две молодки) помочь.  Ну, то есть очень невнятно бурчала что-то похожее на отказ и, еле передвигая ноги, брела по коридору, прижимая тарелки к полной груди. Когда ей звонили дети, она вздыхала в трубку и шептала "всё хорошо, Серёженька. Всё у меня хорошо. Ну зачем ты приедешь. Не приезжай. Я как-нибудь сама". Говорила она это таким тоном, что вот-вот и отдаст богу душу.  Серёженька, само собой, прибегал через полчаса с йогуртами, фруктами, женой и детьми.  Они забирали бабушку Фаю в коридор и там она сидела в кресле и вздыхала, а они толпились вокруг и тоже вздыхали.

  В общем, бабушка Фая походила на печальную пиявку при смерти. Некапризную, ненавязчивую, жалкую... но всё же пиявку.

  А вот бабушка Зина была - огонь! Просто огонь! И ничего, что она уже не могла сидеть и лежать на спине (опухоль не давала), и ничего, что у нее были постоянные боли, и что она знала и свой диагноз и то, что может быть всё... и как знать, отметит ли она следующий день рождения. Огонь - бабка. Вставала в семь. Умывалась, причесывалась, подкрашивала губы. Неслась на сестринский пост, там брала всем таблетки, мчала обратно. Потом неугомонная... шуршала обёрткой от печенья исключительно чтобы кого-то разбудить - скучно же.  Добивалась своего и принималась общаться.  Рассказывала о дочке, внуках, о коте своем любимом, который, когда она уходила в больницу, перекрыл ей выход и кричал на неё "зииина, зииина кудааа?".  О доме в деревне, где она живёт круглый год, где недавно пристроила веранду, и где три спальни, огромная кухня и в саду яблони целых семь штук. О муже своём покойном рассказывала - какой был красавец, и как ВСЁ умел сделать как надо, И что снится он ей до сих пор в эротических снах (так и говорила дословно) и что она  ОМГ "до сих пор во сне кончает".

  При этом она мило хихикала и косилась на Фаю. Та еще больше хмурилась и принималась вздыхать чаще и тяжелее.

  "Хороший секс, девочки, это главное в семейной жизни. Я уж знаю. Размер тоже очень важен... ", - учила она нас. 

  Когда приходил Питон, она принималась с ним флиртовать и делать ему маленькие комплименты. Мол, какой крупный и приятный мужчина. Какой заботливый. Какой интересный...

  - Может не рак у меня? - спросила она врача во время обхода. Один раз спросила. С надеждой. - Зина, будем смотреть реальности в лицо, - ответил врач. - Это он. Но вы жизнелюбивая здоровая женщина, так что всё будет хорошо. - Да я знаю. Но мне ж надо до зимы в дом заехать. А с этим раком я поди и не успею к декабрю... Хотя. Может и успею. Или если что, буду ездить оттуда в Москву на химию эту. Электричка рядом.

  - Люда! Люда! Сегодня не приезжай. Не вздумай. У тебя же смена! Нет! Всё есть! Еда хорошая. Печенья остались. Позвонишь вечером! -  Кричала в трубку дочке. Голос бодрый, командирский. Такой, что сразу понимаешь - человек в абсолютном порядке, в заботе не нуждается. Перечить не стоит- себе дороже.

  Очень из-за кота сокрушалась, конечно. Как он там без неё. У Люды своей каждый раз спрашивала что кот делает, как ест, где спит. Та рапортовала.

  Плакала Зина только один раз. Лежала- лежала... и заплакала.

  - Больно? - спросила я. - Нет. Страшно.

  Мы молчали все. И Фая тоже.

  Через пять минут Зина вскочила, наругалась на одну из девочек, что та волосы в душевой не убрала, цапнула у меня с тумбочки печеньку, пощупала край моего халата...

  - Хороший халат. Дорогой поди? Мне тоже нужен такой. Только цвет я люблю поярче. Я вообще, люблю ярко одеваться. Я ж знаешь какая женщина была интересная. Все мужчины головы сворачивали, когда я шла. Но я ни ни. Мужа любила очень. А как не любить. Он у меня прям как твой, добрый. заботливый... Крупный тоже. ВЕЗДЕ крупный. ВСЁ делал как надо... ВСЁ!!! - голову набок, взгляд хитрый, глаза блестят.

  На прощание обнялись. Расплакались.

  "Зина. Всё будет хорошо у тебя. Я знаю", - сказала я. И не в утешение сказала. А искренне в это веря.

  Зины - они такие. Они как зверьки-горностайки. Красивые, быстрые, весёлые. За жизнь цепляются зубами так, что не отодрать.

  Ляля Брынза