Пика маразма в области цензуры царская власть достигла во время Первой Мировой. Цензурировали СМИ все воюющие стороны, но в России цензура спохватывалась уже при поступлении газет в типографию (вместо более раннего надзора). И именно на этом этапе вырывались тексты целиком или кусками. В итоге иногда газеты выходили так, что половина её площади состояла из белых пятен, причём и внутри заметок. Понятно, как к этому относилась читающая публика – с презрительным смехом, считая, что госаппарат стал совсем не пригоден ни к чему.
В 1915 году «белые пятна» в газетах стали предметом беспокойства высших правительственных лиц. В письме от 3 марта 1915 года председатель Совета министров Горемыкин обратил внимание министра внутренних дел на недопустимость появления в газетах пробелов. На это гофмейстер Маклаков письмом от 10 апреля 1915 года отвечал, что «по техническим условиям, приводящим к необходимости вырубания из вылитых стереотипов исключённых цензурой мест, приходится мириться с появлением пробелов на страницах газет». Т.е. цензоры и охранка просто послали куда подальше самого премьер-министра и продолжали выпускать газеты с белыми пятнами.
Вычёркивались даже самые безобидные строки военкоров того времени, причём военкоров заранее проверенных, допущенных на фронт охранкой.
Вот пример, что охранка вычеркнула из заметки военкора В.Муйжеле в газете «Биржевые ведомости» от 15 декабря 1914 г. под названием «Памяти павших. (от нашего спец. военного корреспондента с фронта)». Вот строки, вместо которых в газете появились белые пятна:
«- Если на войне каждая пядь пройденной земли полита кровью, то в Восточной Пруссии эта кровь лилась широкой и страшной рекой.
- И что сегодня, быть может, он умрёт или будет искалечен.
- Не сплю по три ночи, умираю в окопе от шрапнели, лежу до ночи, истекая кровью, раненым, пока вместе с темнотой явится возможность санитарам подобрать меня.
- Умирать – тоже мой долг, и когда я шел из своей деревни на призывной пункт, поглядывал на родные полоски с чувством человека, который никогда их больше не увидит.
- Никто не знает, как нашёл свой приют за полотном железной дороги у берёзовой рощи на границе немецкой земли этот русский герой. И никто никогда не узнает, а наскоро связанные кресты покосятся, потом качнутся, потом наклонятся задумчиво – и упадут, и долго будут лежать, чёрные и забытые, пока не исчезнут, как всё исчезает.
- Но только побывавшему в них – не в старых, брошенных, пустынных окопах прежних боёв, а наполненных скорчившимися людьми, живущими здесь, в этих звериных норах, неделями, переменяющими здесь бельё, раздевающимися для того, чтобы хоть чуть-чуть освободиться от паразитов, и (прошу помнить!) постоянно стреляющими, получающими раны и умирающими – только видевшему всё это воочию станет понятным это короткое странное и страшное слово – окопы».
В общем опять видим, что за сто лет в России ничего не меняется. Война, цензура, гибнущий невесть за что народ...
Комментарии