Ева Меркачева. За решетку за то, что мелькнул голым в окне

• Опубликовал Ева Меркачёва 5 сентября 2022 г. - 2 894 просмотра

  

  «Это абсурд! Я не верю, что со мной такое случилось!» –  молодой парень в московском СИЗО № 7 (Капотня) никак не можем смириться с тем, что оказался за решеткой. Его друг в соседней камере, он тоже в шоке. 

  На днях в Москве арестовали двоих молодых людей по заявлению мамы ребенка, который якобы увидел через окно, как мужчины занимаются сексом в своей квартире. 

  СИЗО № 7 сегодня, как и в самом начале пандемии коронавируса, работает в качестве карантинного. То есть сюда привозят всех новых арестованных. И уже затем (если тесты на Сovid-19 отрицательные) новичков развозят по разным СИЗО Белокаменной. На днях у 60 арестантов были положительные тексты, так что их пришлось изолировать.

  «Семерка» не смогла избежать ставшего бедой всех московских СИЗО перелимита. Но в остальном это самый передовой изолятор в Москве. Именно здесь испытывают все нововведения. Только тут заключенным выдают  бесплатный бланк электронного письма, чтобы человек мог связаться с родными и сообщить, где он. Медчасть СИЗО возглавляет толковый молодой врач, там есть  хоть какие-то лекарства (в отличие от других изоляторов). А главное –  в изоляторе нет совсем криминальной субкультуры и делений заключенных на касты. Потому здесь зачастую до суда содержатся те, кто сильно бы рисковал здоровьем, а то и жизнью в обычных СИЗО.  И двое парней «за окном» (одному 21 год, второму 22), арестованных по 132 части 4 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера» – как раз такие. 

  Один из них рассказывает про свое задержание и про свою жизнь в СИЗО. В глазах ужас.

  – Абсурд! Я до сих пор не понимаю, в чем меня обвиняют! Это как страшный сон какой-то. Я простой студент, приехал в Москву из Иваново. Учился на юриста в престижном вузе и подрабатывал официантом в ресторане. У меня столько планов на жизнь было! Я разработал, считаю, уникальный бизнес-проект. Я образованный человек, я не бегал голым по парку и не делал ничего предосудительного. И тут –  такое! Позвонили из полиции, попросили прийти, я пришел –  и с тех пор не был дома. 

  – Не волнуйтесь, –  пытаемся мы успокоить собеседника (инспектировали СИЗО вместе с председателем московской команды против пыток Георгием Ивановым).   

  –  Окно моей квартиры на втором этаже. Но дом старый, с высокими потолками, так что второй этаж на высоте обычного третьего. Я разделся, чтобы помыться. Я не видел никаких детей. Как они увидели меня через это окно? И мне теперь грозит от 12 до 20 лет – за что?

  – Почему вы так легко одеты?

  – У меня нет никаких теплых вещей. Следователь не дал собраться.  Я в чем был, в том и оказался тут. И резко похолодало, сами видите. Можно мне связаться с близкими, чтобы те передали какие-то вещи?

  Начальник СИЗО обещает, что вещи примут в любой момент, и что сотрудники позвонят маме заключенного.

  – Как у вас в камере?

  – Хорошо, но 7 человек на 4 места. У меня была кровать, но я ее уступил пожилому англичанину, потому что у него нога больная.

  Сосед собеседника, 62-летний бизнесмен, гражданин Британии был задержан по подозрению в развращении дочери своих московских друзей. При нас начальник СИЗО распорядился камеру расселить, чтобы спальное место было у всех. Но сделать это будет непросто, потому что новеньких все больше и больше. Впервые за долгие годы из-за этого в СИЗО стало не хватать хлеба и каши!

  –  Как тут к вам относятся?

  –  Нормально. А почему вы спрашиваете?  Я слышал, что с такой статьей могут быть проблемы, но пока я даже не понимаю – какие. Это правда?

  – Мы надеемся, что у вас их не будет.

  Беседуем с другим обвиняемым по этому делу. Он тоже студент и также работал в ресторане официантом (но в другом) и тоже из Иваново. Молодой человек рассказывает, что знал своего «подельника» еще когда жил в родном городе. 

  – Под предлогом благоприятного исхода в полиции меня заставляли дать признания. Но я даже не мог поверить, что должен в чем-то признаваться, – рассказывает он.

  – Вас избивали, на вас оказывали давление? –   спрашиваем мы.

  – Не били, не пытали, но жестко уговаривали. Вводили в заблуждение, я считаю.

  – Здесь у вас все хорошо?

  – Я в камере, где на 4 кровати претендует аж девять человек.

  – А где спите?

  – Сначала на полу на матрасе, потом на кровати. Когда кто-то уезжает, то место освобождается.  Потому у тех, кто сидит дольше, есть место, а у новеньких – матрас или раскладушка. Один человек у нас спал на лавке.

  Подробности про камеры для «насильников детей» не случайны – это для понимания, что СИЗО действительно переполнено. И даже некоторые сотрудники между собой говорят, что не понимают, зачем тут держать этих студентов. В конце концов вменили бы им административку, но зачем «уголовку», да еще такую тяжкую статью? В любом случае есть большая разница между тем, когда педофил пристает к ребенку, и когда дети что-то увидели в окно чужой квартиры.  

  Мы попросили оставить парней в СИЗО №7. В любом другом их может ждать печальная участь. На днях мы обнаружили в одном из московских СИЗО человека, которого буквально не пускали в камеру только из-за «нехорошей» статьи. Никто из заключенных не хотел разбираться, виноват человек или нет – они просто потребовали от него не проходить дальше порога. Он много часов простоял у дверей, не решаясь позвать на помощь. Только приход нас, членов ОНК, помог ему хотя бы присесть (позднее для него нашли отдельную камеру).