Ева Меркачева. В московских СИЗО ад: арестанты спят по очереди при закрытых форточках

• Опубликовал Ева Меркачёва 26 августа 2022 г. - 2 492 просмотра

  

  «Воздуха!» «Трудно дышать, откройте форточку в коридор!» «Позовите врача, дайте лекарств!» Эти возгласы сегодня слышны в стенах всех столичных СИЗО. Хуже всего ситуация в СИЗО № 4, известном как «Медведь». Здесь самый большой перелимит: почти 600 «лишних» арестантов. Заключенные спят на полу или по очереди, многим не хватает не только матрасов, но и подушек. 

  В СИЗО № 4  на момент нашего визита 2292 заключенных, при том, что изолятор рассчитан на 1730 мест.

  – Ставим дополнительные кровати, даем раскладушки, – говорит сопровождающих сотрудник. – Но люди все равно спят на лавках или на полу.

  Мы идем по коридору одного из корпусов. Почти в каждой камере на полу кто-то лежит, и это уже расценивается тут, можно сказать, как норма. Если на полу двое-трое или больше, то стараются камеру расселить. Но в итоге заключенные с баулами зачастую напрасно переезжают из камеры в камеру, потому что нигде особенно не лучше. «Вчера перевели в камеру, где для меня нашлась кровать, но сегодня в нее добавили еще двоих, и я снова без спального места, сплю в порядке очереди», – говорят  заключенный.

   

  Карантин

   

  Сюда на днях доставили из «Кремлевского централа» экс-замминистра МЧС Андрея Гуровича. Он выглядит бодро, но видно, что пребывает в неком недоумении. После «Кремлевского централа», где все нормы соблюдаются, «Медведь» может показаться диким изолятором.

  – Нас доставили сюда сразу человек 20, – рассказывает Гурович. – Когда стали выдавать матрасы и подушки, оказалось, что те закончились…

  Гуровичу матрас все-таки достался, но такой, что на нем спать невозможно. А подушку он сделал своими руками: набил наволочку личными вещами.

  Если вы думаете, что не везет только новичкам, то ошибаетесь. Мы заглянули в камеру к генералу ФСО РФ (в прошлом начальнику службы инженерно-технического обеспечения ведомства) Игорю Васильеву.

  Как был у него худой матрас месяц назад, так и остался (хотя мы просили заменить). С другой стороны, это показывает, что в СИЗО не делают исключения ни для кого, и что ситуации в целом с вещевым обеспечением плачевная.

  В одной из камер на полу мы нашли человека, который спал на половинке матраса. Вторая половина так истрепалась, что от нее остались только нитки. Видели мы и матрасы, которые представляют из себя просто связанные между собой клочья синтепона. Как на этом можно спать – непонятно.

  Но заключенным не до матрасов. Они уже не обращают внимания на тараканов и крыс (впрочем тех стало меньше после того, как по распоряжению начальника мусор из СИЗО стали вывозить не раз в неделю, а через день). Сидельцам не до этих и других  «мелочей». Им бы выжить в такую жару.

  Вентиляция в большинстве камер не работает, многие окна открыть невозможно (решетки двойные – с внешней и с внутренней стороны стекла, и они наглухо заварены). Единственное спасение – распахивать форточки (или, как их еще называют, «кормушки») в дверях камер. Но если напротив стена, то никакого движения воздуха не происходит. А если напротив другие камеры, то некоторые заключенные начинают перекрикиваться между собой. Самые «гуттаперчевые» просовываются в эти «окошки» до пояса. В итоге сотрудники вынуждены «кормушки» закрывать.

  В двери очередной камеры стучат:

  – Откройте окно, мы задыхаемся!

  – А зачем вы перекрикивались? – строго спрашивает сотрудник. – Это межкамерная связь!

  – Это не мы, это из другой камеры, а закрыли нас! Откройте, у нас человеку уже плохо!

  И примерно такие диалоги на каждом этаже.

  – Лучше пусть они перекрикиваются, чем сознание теряют от жары, – говорим мы (проверку проводили с членом ОНК Москвы Любовью Волковой). Сотрудники с этим в принципе соглашаются. Но им ведь надо и за порядком следить.

  Во многих камерах есть больные. Люди кашляют, жалуются на плохое самочувствие.

  – У нас вся камера болеет, – говорят заключенные в камере № 625. – Рвота, температура, кашель. С трудом нам принесли несколько таблеток аспирина и активированного угля. 

  С лекарствами в «Медведе» плохо, как и во всех других СИЗО Москвы. Заключенные жалуются, что им не дают даже элементарных препаратов. При этом медики боятся признаться нам, что дела с медикаментами обстоят настолько печально. Самые совестливые просто молчат в ответ на вопрос: «Почему вы не даете людям таблеток?»

  Новые ПВР предусматривают возможность покупки лекарств за деньги заключенного. Процедура такая: если у арестанта есть сумма на лицевом счету и ему выписали рецепт, то он подает заявление на имя начальника СИЗО, и администрация учреждения покупает нужные препараты. Так вот, до сих пор эта новая практика не введена, судя по всему, нигде. Я не встретила ни одного арестанта, которой бы похвалился, что ему купили медикаменты таким образом. И все это на фоне, повторюсь, катастрофической ситуации с запасом препаратов в самом СИЗО.

  – Из нашей камеры человека на суд вывезли с температурой, – говорят заключенные. – Дали таблетку и написали в справке, что он может участвовать в заседании. А если у него коронавирус?

  Тесты на ковид в СИЗО есть, но делают их только тем, кого отправляют на этап. Ни у одного из тех, кто нам жаловался на признаки гриппа или простуды, тест не взяли. Впрочем и медики, и заключенные считают, что это уже не актуально.

  – Ну найдут ковид у половины сидельцев СИЗО, посадят на карантин, и что? – говорит арестант с медицинским образованием. – Сейчас ковид уже не так страшен, как грипп. А ввести могут такие ограничения, что мы опять останемся без посылок, свиданий и т.д. Никто этого не хочет. Не надо тестов, пусть просто дадут лекарств.

  В одной из камер, рассчитанной на четверых, замечаем пятого, то есть «лишнего» человека. Ему соорудили нары у самой двери. Открываешь ее – и сразу упираешься в его ноги. Заключенный тяжело болен, а такие условия и духота для него равны смертному приговору. Не повезло и сокамерникам, которые наблюдают его страдания 24 часа в сутки. 

  – У меня туберкулез кишечника и СПИД, – говорит мужчина. – Я был освобожден судом из СИЗО по постановлению правительства № 3 (в нем перечень заболеваний, препятствующих содержанию под стражей). А потом был приговор по 228 статье «Наркотики», дали 4 года и снова арестовали в зале суда.

  Как бы то ни было, теперь заключенному нужно пройти несколько этапов, чтобы добиться своего освобождения через суд. Займет это не меньше трех месяцев, которых у него, возможно, нет. В любом случае в СИЗО его права нарушаются, поскольку не соблюдены нормативы жилой площади.

  В итоге мы просим руководство СИЗО перевести его в другую камеру и начать процедуру по его «актировке».

   

  Спецблок

   

  Абсолютно все арестанты, спасаясь от жары, разделись до трусов.

  – Надевайте маечки, штанишки, – вежливо обращается к заключенным сотрудник, открывая двери.

  Мы идем из камеры в камеру и видим одну и ту же картину. Причем в большинстве встречаем людей абсолютно не криминальных. Они не совершали насильственных преступлений. Некоторые плохо понимают, за что вообще тут оказались. Вот как 19 летний паренек, солдат-срочник. Его задержали и арестовали прямо во время службы в армии за то, что он до того, как его призвали, запостил во ВКонтакте ролик с видео терактов в США. 

  – Ну дурацкий поступок, ну провели бы с ним «разъяснительную» беседу, штраф назначили, но зачем его в СИЗО-то? – недоумевает пожилой сокамерник.

  В соседней камере – бывший водитель высокопоставленного московского полицейского Клоков, который стал первым арестованным по делу о фейках.

  – Что я тут делаю? – грустно спрашивает он. – Когда меня выпустят? 

  В следующей камере просят написать благодарность женщине-врачу, которая накануне откачала заключенного. Ему от жары стало плохо, он «отключился» (сокамерники думали, что умирает). 

  Проворачивается ключ в дверях следующей камеры, и мы слышим историю про то, как там дважды за день вызвали врача для арестанта.

  Среди заключенных узнаем бывшего председателя Октябрьского районного суда Краснодара Геннадия Байрака. Он удивляется нескольким вещам. Во-первых, количествам арестов в Москве.  «У нас в регионах такого нет». В-вторых, качеству судебных процессов и их длительности. «У меня за 28 лет судейства не было ни одной отмены приговора. А тут частые отмены, потому что столько нарушений и ошибок. И если больше года у меня судья разбирала дело, я каждый день ее вызывал и просил дать пояснения».

  В-третьих, удивляется большим срокам, к которым приговаривают в Москве. «Я входил в совет судей края и говорил судьям: «Надо каждого из вас в камеру на двое суток, вы тогда перестанете легко разбрасываться годами – тому 7 лет, этому 10 лет».

  Для председателя суда оказаться по ту сторону решетки – дело неслыханное. Но невольно приходит мысль: почему только в этом случае люди начинают говорить про несправедливость и несоразмерность? Почему раньше молчали, когда были при власти?

  – Я лично никогда не разбрасывался сроками, – уверяет Байрак.

  Полковник МВД, сидящий с ним в одной камере, рассказывает, что на звонки выводят редко (сотрудников не хватает), и что он три месяца не может дозвониться дочке.

  – Ее номер почему-то блокируется администрацией СИЗО, хотя следователь мне дал разрешена на звонок именно ей, – говорит полицейский.

  На самом деле произошел просто некий технический сбой. Но чтобы все это выправить, нужны сотрудники, а их не хватает. Если честно, глядя на то, что происходит в московских СИЗО, можно только молиться на тех конвоиров и надзиратели, что еще не сбежали и продолжают служить.

  Экс-схиигумен Сергий (Николай Романов) и духоту, и прочие тяготы переносит стоически. Говорит, что история с проклятиями от него – это фейк, и что он хотел бы просить о помиловании. Сергий рассказывает, что  «молится денно и нощно за Русь и всех заключенных».

  Молитвы сидельцам московских СИЗО сейчас точно не помешают. Самую жаркую неделю августа, возможно, переживут не все. А суды тем временем выносят все новые и новые решения об арестах…