Аббас Галлямов Шанс на разворот

• Опубликовал Аббас Галлямов 1 августа - 2 342 просмотра

  

   

  Почему Путину может быть выгодно остановить войну – и почему такое решение не уменьшит его популярности?

  Считается, что Путин не может остановить войну, не предъявив россиянам какого-то подобия победы в ней. Ведь его легитимность в последние годы держалась исключительно на предположении, что он силён и всегда побеждает, так что если сейчас вдруг выяснится, что враг оказался сильнее, и победить его Путин не смог, то от этой легитимности ничего не останется.

  Но так это? Давайте пофантазируем.

   

  Головокружение от успехов

   

  Представим, что дождавшись момента, когда война станет по-настоящему непопулярной и социум будет мечтать только о том, как бы ему вернуться к мирной жизни, Путин вдруг резко даст «ястребам» по рукам, обвинив их в «перегибах на местах», «головокружении от успехов» и «левацких загибах». Не окажется ли он тогда снова в выигрыше?

  В конце концов отказ от прежде провозглашавшихся лозунгов тоже можно считать проявлением силы. «Я хозяин своего слова: я дал, я и обратно взял». Теоретически даже избирательную кампанию 2024 года можно будет провести под лозунгом «нормализации», выдав большую часть происходящего за отклонение от генеральной линии партии.

  Это как орруэловская Океания раз в четыре года меняла врага с Остазии на Евразию и наоборот, каждый раз осуществляя зачистку исторической памяти и формируя новую идеологическую конструкцию, в рамках которой прежний враг объявлялся другом, а друг – врагом.

  Можно, например, ещё Ленина вспомнить. Он тоже как минимум дважды осуществлял развороты, в ходе которых недавно провозглашённые им догмы отменялись им же самим.

  Первый случай – это отказ от бойкота выборов в Государственную Думу в 1906 году. Ленин пошёл на него, когда понял, что революция откладывается, и от тактики блицкрига надо переходить к затяжной борьбе, в которой придётся задействовать в том числе и легальные инструменты. Второй – это НЭП. Провозглашая его, Ленин публично признал, что курс на него означает частичную реставрацию капитализма – вещь не самую приятную, но жизненно необходимую. Оба упомянутых случая породили много разговоров о «предательстве идеалов» и «вырождении революции», радикалы были недовольны, однако Ленин с проблемой справился и власть удержал.

  Уже упомянутый Оруэлл очень хорошо описал всё это в своём эссе «Литература и тоталитаризм» в июне 1941 года:

  «Есть несколько коренных различий между тоталитаризмом и всеми ортодоксальными системами прошлого, европейскими и восточными. Главное из них то, что эти системы не менялись, а если менялись, то медленно. В средневековой Европе церковь указывала, во что веровать, но хотя бы позволяла держаться одних и тех же верований от рождения до смерти. Она не требовала, чтобы сегодня верили в одно, завтра в другое... Тоталитаризм означает прямо противоположное. Тоталитарное государство, контролируя мысль, не фиксирует ее на чем-то одном. Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, однако изменяемые со дня на день...

  Объявив себя непогрешимым, тоталитарное государство вместе с тем отбрасывает само понятие объективной истины. Вот очевидный, самый простой пример: до сентября 1939 года каждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращение и ужас, после сентября 1939 года – восторг и страстное сочувствие. Если между Россией и Германией начнется война, а это весьма вероятно в ближайшие несколько лет, с неизбежностью вновь произойдет крутая перемена. Чувства немца, его любовь, его ненависть при необходимости должны моментально обращаться в свою противоположность».

   

  Воин или мудрый старец?

   

  Несколько лет назад лояльные политологи уже начинали рассуждать о трансформации образа Путина из «воина» в «мудрого старца», и я по этому поводу тогда посмеивался. Сейчас думаю: а вдруг в условиях военного шока указанная трансформация действительно станет возможной?

  Вот представьте, объявляет Путин о присоединении новых республик, а потом говорит:

  «Поскольку основные цели спецоперации достигнуты, пришло время разобраться с качеством исполнения стоявших задач, с внутренними проблемами. Та непростая ситуация, в которой оказалась наша страна, со всей очевидностью продемонстрировала, что этих проблем немало. От шапкозакидательских настроений части аппарата – до откровенного непрофессионализма, неспособности выстроить системную работу ведомств и неготовности организовывать всё по-новому, с учётом меняющихся обстоятельств. Особенно много претензий к силовым ведомствам и пропагандистскому аппарату…»

  Всё, после этого можно спокойно бить по шапке за «перегибы», апеллируя к банальному здравому смыслу – благо в последнее время он нарушался столько раз и столь очевидным образом, что спорить с президентской критикой не сможет никто.

  Нация буквально глаза распахнёт от удивления: «А ведь действительно! Чего это мы? Что это за морок был? Мы ведь вроде бы приличные люди, а вели себя как фашисты какие-то! Слава богу, президент у нас мудрый, разобрался что к чему».

  Несколько десятков человек, конечно, придётся посадить, сотню-другую на пенсию отправить, но для сильного лидера разве это проблема?

  Я не буду сейчас со стопроцентной уверенностью говорить, что такой разворот обязательно принесёт желаемый результат.

  Тем не менее могу предположить, что если нынешние неудачи на фронте продолжатся, то указанный маневр – несмотря на все риски, которые он с собой несёт – в какой-то момент может оказаться для Путина единственным возможным вариантом. Чем тяжелее ситуация в Украине, тем больше кажется, что другого выхода у него нет.