Иван Зорин. Сексуальная жизнь древних народов

• Опубликовал Иван Зорин 3 февраля 2019 г. - 1 822 просмотра

  

  Сексуальная революция 1968 года, борьба ЛГТБ-сообществ за равные права и споры вокруг признания гомосексуальных браков показались бы в античности более чем странными.

  Древние греки были гетеросексуалами и педерастами. Для взрослого мужчины считалось в порядке вещей взять приглянувшегося мальчика из хорошей семьи. Он становился его защитником, наставником, а воспитанник почитал это за честь.

  И Сократ, и Платон прошли через это.

  Фиванский «Священный отряд», сражавшийся на острие атаки, состоял из любовников – справедливо считалось, что в бою они не бросят друг друга.

  На острове Лесбос процветал женская община, которую прославила греческая поэтесса Сапфо.

  Римляне помимо жены, которой могли в любое время дать развод, имели рабынь-наложниц, чьи дети уравнивались в правах с законнорождёнными.

  Когда в девятнадцатом веке христианский археолог обнаружил под вулканическим пеплом Помпеи, то поразился эротическим сценам, изображённым на фресках. В приступе стыда он хотел даже снова закопать их.

  Римляне в сексуальных отношениях были прагматичны – за легионом шло стадо коз, которых в случае голода съедали.

  Древние не были распутны. Их бы удивило наше определение свободы нравов.

  Близкие к природе, они следовали заложенным ею программам – у приматов присутствуют все формы сексуальных отношений, для них не существует понятия перверсии.

  Дарвиновская эволюция ставит во главу угла продолжение рода, отметая всё, что этому противоречит. И древние осознавали, что целомудрие священно лишь у весталок, а верность мужчины противоречит биологическому стремлению оплодотворить как можно больше женщин.

  Даже отличавшиеся строгостью иудеи с их «кто ляжет с мужем или животным, того побить камнями» допускали наложниц. Одна из них, библейская Агарь, положила начало арабской ветви авраамических народов.

  В древности никому не приходило в голову ограничивать сексуальную свободу. Никому, кроме христиан. Они первые сублимировали сексуальную энергию в истовую религиозность.

  В массе сексуальных запретов проявилось также их духовная нетерпимость.

   

  Египтяне воевали с хеттами, греки с персами, римляне – со всем миром, но не потому, что верили в разных богов. Как и сексуальные табу, религиозная война была непонятна древним.

  Александр Македонский сжёг Персеполь за разрушение персами святилища в Дельфах. Но это была месть.

  О веротерпимости греков свидетельствует ап. Павел, проповедовавший в Афинах – в местном пантеоне на всякий случай была установлена статуя «неведомому богу», которого эллины могли не знать.

  У просвещённых греко-римлян не было место религиозному фанатизму. Как, впрочем, и у варваров. Пожалуй, только ассирийцы таскали повсюду бога Мардука, убивая его именем, да иудеи, устроившие геноцид филистимлянам, насаждали своего Яхве.

  Иудеи были ревнителями веры, поднимая восстания из-за того, что в иерусалимский Храм внесут статую греческого царя или римского императора. Во имя своего Бога они были готовы погибать и убивать.

  Но христиане превзошли своих учителей.

  Крайняя нетерпимость первохристиан, попавших в религиозно аморфную среду Римской Империи, позволила им взять там власть. Разрушая сложившиеся веками устои, они были беспощадны – в результате Империя кончилась, началась, как писал английский историк Гиббон, «эпоха варварства и христианства».

  По части нетерпимости даже мусульмане, уничтожившие огнём и мечом всю Среднюю Азию, уступали своим старшим братьям. У мусульман были визири-зороастрийцы, иудеи врачи и счетоводы-христиане. А молиться Аллаху в Средневековой Европе можно было только на костре инквизиции.

  В Омейядском халифате в Испании евреи были богословами и правоведами. После христианской Реконкисты их заставили либо креститься, либо покинуть страну.

  Столетия непримиримого христианства наложили отпечаток на характер европейцев. Они стали убивать не только идолопоклонников и мусульман, но и христиан других конфессий.

  Эта ненависть к инакомыслящим, крайняя враждебность в отношении тех, кто разделяет другие убеждения, вылилась позже в склонность к агрессивной идеологии.

  Не потому ли так быстро обрели миллионы сторонников фашизм, национал-социализм или коммунизм, игравшие в светской Европе роль религии без бога? Может быть, они наследовали прозелитизм христианства – насадить любой ценой свой образ мысли?