Одним из неизбежных спутников любой трагедии, подобных той, что сейчас происходит на Украине, является вынужденная эмиграция. Гражданское население стремится покинуть районы боевых действий.
На сегодня число украинцев, уехавших из страны, перевалило за два с половиной миллиона. Если считать, что до начала "спецоперации" там проживало 40 миллионов человек, то получится, что страну покинуло более 6% всего населения. Это огромные цифры.
Украинцы уезжают из чувства страха, который можно понять: сейчас у них на родине рвутся бомбы, снaряды и гибнут люди.
Страх заканчивается в момент пересечения границы. Остаётся тоска по родине, чувство неопределённости и надежда вернуться домой, как только всё закончится.
Как всегда бывает в таких случаях, вернутся не все. Кто-то пустит корни в чужой земле, освоится на новой почве и уже не вернётся никогда, а кто-то умрёт за тысячи километров от родного дома, так и не дождавшись окончания боёв.
Им тяжело за границей. Многие не говорят на иностранных языках, не имеют шансов на работу и денег на самое необходимое. Но им помогают. С жильём, с продуктами, с обучением и медицинской помощью. Их тепло и шумно встречают, подбадривают и поддерживают как в частном порядке, так и на уровне срочно организованных государственных и межгосударственных служб.
Они гордо и громко поют свой гимн и так же гордо и громко называют себя украинцами, зная, что сегодня это слово открывает многие двери.
Им тяжело. Но они не одиноки.
A в России набирает силу совсем другая эмиграция. Десятки тысяч уезжают из страны туда, куда ещё летят самолёты и ходят поезда.
Об этом не говорят по телевизору, не сообщают на каналах Евроньюс или СиЭнЭн, не заявляют с высоких международных трибун.
Их никто и нигде не ждёт. Их не встречают на вокзалах и в аэропортах цветами. Никто не предлагает им помощи ни в Тбилиси, ни Ереване, ни в Таллине, ни в Хельсинки, ни в Белграде или Стамбуле - в тех городах, сообщение с которыми ещё сохраняется.
Они не надеются ни на чью помощь.
Они приезжают, приземляются, выходят на улицу и сразу же смотрят вокруг, пытаясь различить в разноязыкой толпе родные лица, услышать родную русскую речь. Увидеть своих. Таких же, как они сами, приехавших чуть раньше. Потому что только они способны помочь своим таким же несчастным соотечественникам. Советом, жильём, деньгами, которых у многих практически нет.
"...Когда появилась информация, что наши войска концентрируются у границы, мы обсудили, что, если она начнется - мы уедем. Но никто из нас не верил в это, поэтому когда она действительно случилась, для нас это была просто катастрофа в сознании. Решение мы приняли очень быстро, собрали все документы, нужные вещи. Главной ошибкой было не снять валюту дома, сейчас это очень большая проблема. Уже 1 марта были в Стамбуле, съехали с квартиры за один вечер.
Очень грустно что большинство независимых художников, похоже, покидают страну, в России сейчас никого не останется. Никогда не встречала за границей столько русских: если ты будешь стоять на улице и не знать, что делать, к тебе подойдут и спросят, нужно ли помочь. На улице куча растерянных русских и происходят все эти встречи у банкоматов. Какое-то ощущение эмигрантского коммьюнити, которое автоматические складывается из-за твоего растерянного русского лица. Мы пока не сталкивались с агрессией местных: турки и сами понимают, каково это — жить в диктатуре. Мы стараемся всем объяснить, что мы тут, потому что не поддерживаем эту "спецоперацию"...
"В Ереване все очень дружелюбные и готовы помочь. Местные сказали, что несколько дней назад сюда прилетело 50 бортов из России. Из наших знакомых здесь есть человек пять, остальные друзья тоже разъехались кто куда — Турция, Европа, Латинская Америка.
Планов дальше, чем на день, у нас нет. Пока что мы решили залечь на дно в Ереване — сняли недорогое жилье на месяц, чтобы переждать и не тратить деньги, а дальше уже решать, что делать. Сейчас нужно понять, как привлечь инвестиции в проект с русскими корнями, и параллельно искать какую-то работу на удаленке с частичной занятостью — на всякий случай. Сейчас таких умников, как мы, много, поэтому будет тяжело.
В России творится полное безумие. Я просто не представляю, как буду сидеть за компьютером, зная, что в любой момент может произойти дефолт, бунт, отключение интернета или еще что-нибудь в этом духе. Если родным срочно не понадобится помощь на месте, возвращаться я пока не планирую."
Это же говорят и те, кто оказался в эти дни в любом другом месте за пределами России - вчерашние программисты, системные аналитики, финансовые консультанты, веб-дизайнеры, молодые учёные, журналисты, выпускники ВУЗов, сотрудники ещё совсем надавно благополучных малых предприятий, кафе, магазинов и экспертных бюро...
Их сорвало с места, с корнем вырвало из привычной жизни чувство, куда более сильное, чем страх.
Их выгнал нестерпимый, жгучий стыд. И он будет гнать и гнать их дальше, заглушая все остальные чувства.
И в истерической смеси надежды, эйфории и отчаяния, под звуки чужих голосов и свист чужого ветра за окном они будут часами не отрываться от компьютеров и смартфонов, читая в интернете последние известия, напрасно уговаривая себя, что с окончанием украинских событий смогут вернуться назад и тут же понимая, что нет, не смогут.
Потому что "спецоперация" когда-нибудь закончится. Но ещё очень долго не изменится начавшая её страна. И значит, родного дома ещё очень долго не будет.
И как будто специально для того, чтобы подтвердить им, что они не не ошиблись и что они не одиноки, удваивают число рейсов расчётливые менеджеры сербских авиалиний и скоростных поездов Аллегро из Ленинграда в Хельсинки. И вновь, и вновь возвращаются переполненными самолёты турецких, казахстанских, армянских и грузинских авиалиний.
И равнодушно выплёскивают из тёплого нутра на бесконечно чужие тротуары очередные сотни людей, оказавшихся проклятыми в собственной стране собственными согражданами.
Им очень тяжело. А скоро будет ещё тяжелее. Когда иссякнут последние деньги и не будет никакой работы.
Тогда они начнут снимать самые скромные, самые нищие квартиры и селиться там несколькими семьями. Будут, не мигая, со слезами на глазах, смотреть туда, где находится Россия. Поймут, что такое настоящая дружба, настоящая любовь и настоящая ненависть.
От отчаяния начнут хвататься за любую, самую грязную работу, одновременно лихорадочно зазубривая слова чужого языка по вывескам и случайным фразам. Им будут смеяться в спину, будут оскорблять их и ядовито над ними насмехаться. А они научатся не обращать на это никакого внимания. Потому что всё равно другого выхода нет.
Потому что так, как они жили раньше, жить больше нельзя.
Потом они будут переезжать с места на место, из страны в страну в попытках закрепиться, устроиться на новом месте, набираясь новых знаний и опыта, седея прежде времени и мудрея с каждым прожитым днём.
А потом встанут на ноги. Крепко и уверенно. Вольются в жизнь своих новых родин. И сделают их немного лучше, чем было прежде.
И когда-нибудь, нескоро, они приедут в гости в Москву или Петербург, Омск или Хабаровск.
Поклонятся отеческим гробам. Увидят родных или друзей. И приветливо улыбнутся им странной улыбкой иностранцев.
Вдохнут воздух Родины, которая всегда была и всегда будет им нужна, и которой они оказались не нужны.
И вернутся обратно на чужбину.
Домой.
Комментарии