ХХ век – это век мощного выхода на историческую сцену т.н. «левой идеи».
Конкретно – в форме известного ленинского тезиса о том, что без равенства в имуществе и доходах любое равноправие – «свобода, равенство, братство», в первую очередь равенство политических прав – оборачивается фикцией и «фиговым листком».
Потому что неизбежно возникает марксова механика классовой эксплуатации и подчиняет себе, превращает в своё орудие все эти политические институты, включая и «буржуазную демократию», и бюрократический аппарат, и «далее везде».
«Ни мне, ни вам, читатель, не запрещено обедать на золотом сервизе; только ни у вас, ни у меня нет и, вероятно, никогда не будет средства для удовлетворения этой идеи; потому я откровенно говорю, что нимало не дорожу своим правом иметь золотой сервиз и готов продать это право за один рубль серебром или даже дешевле».
Чернышевский Н. Г. Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Карле X
И вот Ленин в «Государстве и революции» выдвигает и обосновывает правовую модель «диктатуры пролетариата» – такого специального «государства наоборот», которое подчинено не интересам имущих классов, но интересам классов эксплуатируемых. И в основном занимается непрерывным имущественным уравниванием, не допуская предпосылок к формированию классового общества, искореняя их вплоть до полного коммунизма.
Но практически сразу после смерти Ленина обнаружилась ключевая уязвимость этой модели, именно с точки зрения всей затеи борьбы за всеобщее равенство. Оказалось, что это государство-перераспределитель, мощная бюрократическая машина с невиданными ранее возможностями по влиянию на жизнь каждого человека, предоставляет гигантскую, почти неограниченную власть тем, кто находится у ее руля. И в результате все равно возникает классовое общество, где на вершине пирамиды оказывается так называемый «новый класс». Уже не крупная буржуазия, основывающая своё господство на обладании капиталом, а крупная бюрократия, основывающая своё господство на обладании рычагами власти.
И дальше оставалось только вопросом времени, когда же эта прослойка захочет избавиться от бирки «управление делами ЦК КПСС» на стульях и кроватях в своей госдаче – процесс, который уже в конце века мы знаем как «приватизация».
Собственно этой эпической воровайкой и кончился великий всепланетный поход к коммунизму, а как дышал, как дышал!
Так называемые левые – сейчас больше в ходу слово «популисты» – по-прежнему вопиют о растущем имущественном неравенстве и требуют усилить централизованное перераспределение доходов, главным образом в форме стандартной государственной «социалки» и прогрессивной налоговой шкалы. Так называемые правые отмахиваются от них огрызками идеологических войн опять же середины ХХ века: мол, настоящий капитализм это свобода, творчество, конкуренция, в отличие от этой вашей казармы, где все строем ходят.
И, главное, все же видят глазами, что и то и другое – явная брехня. Централизованное перераспределение средствами государственного налогообложения и государственной социалки не столько устраняет неравенство, сколько усиливает и обогащает самих перераспределителей, издевательски именуемых «элитами».
А капитализм – это никакая не свобода творчества и конкуренции, а диктат финансовых и корпоративных монополистов, которые железной метлой выметают на обочину истории всю эту толпу дурачков, поверивших в сказки про «нашёл яблоко – продал за доллар – купил два – помыл – продал за четыре» и прочий «стивенджобс».
Путин в Мюнхенской речи назвал крушение СССР «великой геополитической катастрофой».
А я на это скажу, что катастрофа-то действительно оказалась по прошествии лет великой и всемирной, но отнюдь не «геополитической», а скорее социальной.
Она в том, что крушение коммунистического «полюса» вкупе с окончательным исчезновением «красной угрозы» позволило «первому миру» пустить под нож тот социальный слой, который весь двадцатый век вынужденно растили и откармливали в «развитых странах», называя его «средним классом», а если на марксистском языке – речь о мелкой буржуазии.
Раньше она была нужна как страховка от коммунистической революции – а теперь зачем?
Шлепайте в пролы, товарищи бывшие буржуа, там с голоду помереть не дадут, но и заработать, уж извините, без шансов, ибо равенство невозможностей.
А заодно – обнулить, обессмыслить и превратить в чистую декорацию те политические институты, которые только и могут быть работоспособны лишь до тех пор, пока они на этот самый «средний класс» опираются. Я имею в виду демократию, многопартийность, выборы и парламентаризм.
Понятно, что в новой реальности, где от вчерашнего «среднего класса» – прослойки независимых собственников и высокооплачиваемых профессионалов – остаются рожки да ножки, а есть только сверхбогатые и сидящее на вэлфере большинство, – результаты выборов неизбежно становятся именно такими, как нужно «элитам».
И вот мы с удивлением наблюдаем, как недавние выборы Байдена один в один повторили наш собственный 1996 год: «голосуй или проиграешь».
Самое плохое во всем этом – зияющая пустота на месте политического дискурса. Нет ни одной актуальной теории, которая бы корректно объясняла и «схватывала» происходящие процессы; все в плену этой ветоши, идущей корнями даже не в XX, а в XIX и в XVIII век.
Скажем, борцы за половые свободы, будь то феминистки или ЛГБТ, дожёвывают повестку еще аж Великой Французской Революции, находя у себя признаки дискриминируемого меньшинства и требуя уравнения в правах. Леваки по-прежнему рассказывают нам о неравенстве. Многочисленный выводок «экономистов» с тягой к поп-политологии, от Аузана до Сонина – объясняют на все лады, почему без свободы и демократии не будет экономического роста, поэтому давайте же наконец учредим у нас свободу и демократию, как в развитых странах.
А еще есть орда совсем замшелых – «традиционалистов», «националистов» и «консерваторов», которые в конечном счете про то, чтобы возродить ленинскую модель, только вместо «диктатуры пролетариата» организовав диктатуру «нации», «традиции» или еще какой-нибудь «консервы»; а лучше вообще царя-батюшки.
И нас неизбежно ждет эра даже не сингулярности, а, как было модно говорить полвека назад, «конвергенции» – системы, объединяющей именно худшие черты и капиталистической, и коммунистической.
Диктат крупного капитала, срастающегося с госбюрократией до степени неразличимости, тотальная уравниловка и перераспределиловка для большинства. Казарма в худших советских традициях – только теперь уже «цифровая», полное вырождение выборной демократии, цензура с лицом одновременно Суслова и Цукерберга. «Стратегии» и «проекты», все больше напоминающие советские пятилетки, жестко классовое, почти кастовое общество с наследованием капиталов и мест во власти, и куаркод как универсальное средство контроля за каждой отдельной овцой в упасаемом стаде.
Но главное, теория нужна.
Без теории нам смерть, как выражался один политический деятель, о себе впрочем всегда говоривший, что он не теоретик, а практик.
Комментарии