Главная причина задержки разработки и реализации Национальной Стратегии Развития Таджикистана.

• Опубликовал Абдусалом Абдуманов 20 сентября 2019 г. - 1 210 просмотров

  Несмотря на неурядицы последних лет (дискуссии о цене на интернет, бунты в тюрьмах, коррупция в ряде ведомствах страны и т.д.) в нашей республике начала вырисовываться весьма интересная положительная динамика (бальзам на душу!). Здесь имеется в виду показатели роста ВВП первых двух годов реализации Национальной Стратегии Развития (НСР до 2030), когда они, по оценкам Всемирного Банка, в 2017 г. показали рост на 7.1% и в 2018 г. на 7.3 %. Теперь естественно среди пытливых умов возникает вопрос- а почему раньше таковой не наблюдалась?

  Дело в том, что наша республика  сразу после получения политического суверенитета столкнулось жестким гражданским противостоянием, главной причиной которого было мощное исламское движение, которое не только составляло конкуренцию национальному пробуждению, но и стремилось жестко навязать исламскую модель развития страны. Жесткая конкуренция между светским  и исламским моделями развития нового суверенного государства   не только не способствовала дальнейшему прогрессу страны, но и отбросила его на десятилетия назад.

  На заре независимости (1991) были организованы и проведены одни из честных и прозрачных президентских выборов, когда представитель оппозиции к власти получил более 20% голосов избирателей (ощутимый результат, с учетом того, что они были первые альтернативные выборы в стране). Теперь оппозиция, где доминировали представители политического ислама (ТЭО ПИВ), вместе того, чтобы вести разъяснительных работ среди потенциальных избирателей для подготовки к следующим выборам, стала резко радикализироваться. Данной радикализации благоприятствовала  нестабильная ситуация в соседнем Афганистане, где уже зарождались новые (нетрадиционные) угрозы в мире у лице международного терроризма и религиозного экстремизма («Аль-Каида» и др). Крайне радикальные представители политического ислама, под лозунгом борьбы против «неверных» (в лице коммунистов, стоящих у власти во всех республиках региона), уже установили контакт с другим берегом реки Пяндж со  своими «братьями по идеологию и оружию», начав получать финансы, экстремистскую литературу и оружия. Поэтому можно смело утверждать мысль  о том, что Таджикистан одним из первых стран мира стал жертвой новой угрозы терроризма и религиозного экстремизма в годы гражданского противостояния. А различные афганские военно-политические группировки, озлобленные на недавнее советское вторжение в их страну, стали активно помогать исламистам с другого (нашего) берега реки Пяндж, которого они называли «ненавистные шурави (советские безбожники)!».

         Поэтому Таджикистан среди других стран региона  приступил к разработке и реализации своих государственных программ по модернизации с определенной задержкой. В этот период в Казахстане была принята Стратегия развития до 2030 (в 1997 г.), в Кыргызстане Комплексная основа развития (КОР) до 2010 (в 2001 г.), в Узбекистане была издана книга первого президента Ислама Каримова «Узбекистан на пороге XXI века» (1996 г.), определяющая стратегическое развитие соседней республики на ближайшую перспективу, а Туркменистан уже в середине 90-х годов прошлого столетия принял статус «постоянного нейтралитет» (одобренный ООН), который по сей день двигается по данному курсу.

  А в Таджикистане сама жесткая логика постконфликтного восстановления страны актуализировала вопросы устранения последствий гражданского противостояния и улучшения условия жизни граждан, т.е. возврата к довоенному уровню развития. После окончательной нормализации общественно-политической обстановки в республике (2005) политическое руководство страны инициировало разработки  долгосрочной социально-экономической программы -Национальной стратегии развития (НСР) Республики Таджикистан на период до 2015г., в рамках которой были разработаны среднесрочные стратегии по сокращению бедности в Республике Таджикистан на срок по три года каждая . В рамках данной долгосрочной программы были разработаны и реализованы две среднесрочные программы- Стратегия сокращения бедности (ССБ) на 2007-2009 гг. и 2010-2012 гг. Главные итоги реализации этих среднесрочных программ таковы: уровень бедности в Таджикистане был сокращен с 64% (2003) до 37% в 2012 году и соответственно 31% в 2016 году.

   Таким образом, первая стратегия, в основном, была ориентирована на проблему устранения последствий гражданской войны, а также на снижения бедности и повышение уровня жизни страны, поэтому говорить о модернизации страны было бы преждевременно.

  Необходимо отметить, что в эти годы согласно условиям Соглашения об установления мира и национального согласия (июнь 1997) бывшая Объединенная таджикская оппозиция была реинтегрирована в общественно-политическую жизнь страны, включая участия во президентских и парламентских выборов. ПИВТ в условиях легальной деятельности в парламентских выборах в 2005 года получила 7.8% и в 2010 года 8.2 % голосов избирателей. Однако до очередных парламентских выборов в 2015 года произошли очень серьезные изменения в массовом общественном сознании избирателей. Дело в том, что к концу 2014 года на приграничных территориях таджикско-афганской границе появились и укрепились сторонники новой угрозы-ИГИЛ, не признающих государственную границу суверенных государств. Теперь среди таджикского общества стала жесткая дилемма- «Как поступить ТЭО ПИВ в случае вооруженного прорыва со стороны ИГИЛ: бок о бок с нами будет противостоять этой агрессии или как «пятая колонна» будет ударить «в спину» во время противостояния с новой агрессией»?

  Ответ мы получили  1 марта по итогам очередных парламентских выборов, когда голоса, отданные в пользу ТЭО ПИВ не дотянула и до 2 %, что означала вотум недоверия этой политической партии, когда в другом берегу р. Пяндж появились их «новые родственники».

  После выборов среди ТЭО ПИВ наблюдались две противоположные тенденции: не только жесткое непринятие итогов выборов, но и жесткое противостояние к властям со стороны политического руководства партии, с одной стороны и, с другой стороны, заявление первичных (районных и городских) ячеек партии о самоликвидации и закрытия. А председатель партии заблаговременно покинул страну для оживления зарубежных инфраструктур поддержки, созданных в годы гражданского противостояния (Иран) и новых, созданных в годы легального функционирования партии (в ряде европейских странах), не понимающих истинных замыслов таджикского политического ислама, способного к радикализацию в критическое время (появление внешних союзников-единомышленников).

  Оба случая (поддержка афганских военно-политических группировок в 1992-97 гг. и появление на другом берегу р. Пяндж ИГИЛ и создание своего «Хорасанского вилоята» своего халифата зимой 2014-15 гг.) ярко демонстрировали, что при малейшей благоприятной ситуации, они готовы бросить ширму и показать свою истинное лицо-создание исламистского государства в Таджикистане. А попытка военного путча со стороны аффилированного с ТЭО ПИВ генерала Назарзода полностью дискредитировала эту политическую партию, легальной деятельностью которой  в конце сентября 2015 года запретил Верховный Суд республики. Это судебное решение впоследствии получило всенародную поддержку по итогам всеобщего референдума мая 2016 года, когда его абсолютное большинство участники высказались за запрет на создания и деятельности политической партии религиозного характера. Как говориться в народной мудрости «Слепой теряет свою палку один раз!».

  Более четверть века политический ислам, временами радикализуясь, висел как «дамоклов меч» над светским характером национальной государственности, отбрасывая назад в ее развитии, мешая или тормозя ее устойчивого развития. Его устранения из общественно-политической жизни открыли широкие просторы для перехода к периоду устойчивого развития суверенного Таджикистана. 

      1 декабря 2016 года национальный парламент Таджикистана принял программу модернизации страны- новую Национальную Стратегию Развития (до 2030) с общим объемом инвестиций в размере 118,1 млрд дол. США, колоссальной суммы в условиях небольшой национальной экономики.

      Структуры, ответственные за разработку и реализации данной программы модернизации страны для реализации этих трех основных задач допускают три альтернативные сценария:

  (1) инерционный, когда ежегодный рост ВВП равен 4-5 %

  (2) индустриальный (6-7% роста ВВП)

  (3) индустриально-инновационный (7-8% рост ВВП).

    Как вытекает их данного скрупулезного анализа НСР (до 2030) как программы модернизации Республики Таджикистан, она является сугубо национальной программой, не заимствованной извне или не скопированной из  успешных зарубежных образцов. Четыре стратегические цели: энергетическая безопасность, продовольственная независимость, превращение республики в транзитную страну и индустриализация страны вытекают сугубо из внутренних (природно-климатической, географической и социально-экономической и иной) реалий.  Она, несомненно, учитывает международные обязательства страны по Повестке дня на XXI век и Целям устойчивого развития (ЦУР), одобренные 70-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2015 года, т.е. прослеживается согласование позиций как в процессе разработки, так и реализации, со структурами ООН, включая их финансовыми институтами, активно функционирующие в республике.

  Дальнейшая успешная реализация НСР зависит от следующих факторов:

  -успешное продолжение строительства Рогунского гидроузла- кровеносной артерии всей национальной экономики (внутренний фактор) и ее успешной стыковки с международными стратегиями (внешний фактор).

  Из множества международных стратегий, реализуемых в мире в настоящее время,  к нам прямое отношение имеет следующие:

  1.      Российский проект- Евразийский Экономический союз (ЕАЭС);

  2.      Китайский мегапроект «Инициатива Пояс, путь» (особенно его первая часть «экономический пояс шелкового пути»);

  3.      Индийский «ход конем» в Центральную Азию в рамках крупного инфраструктурного проекта «Юг-Север»;

  4.      Наследие американского проекта «Большая Центральная Азия» (CASA-1000);

  5.      Стратегия ЕС по отношению Центральной Азии (первая 2007-2013 гг., новая 2019- 2024);

  6.      Союз персоязычных государств (РТ, ИГА и ИРИ)

  7.      Проект тесной Центральноазиатской кооперации (выступление президента Узбекистана Шавката Мирзиёева в ГА ООН, сентябрь 2017 г.).

  Несомненно, реальная жизнь несколько разнообразнее от тех конструкций, схем и стратегий, которых мы проанализировали выше. Но одно ясно, что политические тренды и процессы в Центральной Азии- в самым молодом регионе мира, приобретают новое качество.

   

  Абдугани Мамадазимов, к.п.н.,доцент ТНУ