Русская православная церковь, как самый жестокий эксплуататор крестьян

• Опубликовал Николай Бонин 14 ноября 2016 г. - #церковь  #православие  #Христианство  #эксплуатация  - 2 167 просмотров

           Какие законы и нравы принесло с собой русское православие правдиво показал Никольский Н.М. в своей книге «История русской церкви» (Москва: ООО «Издательство АСТ», 2004 г.): “От издателя

            Известнейший отечественный востоковед, член – корреспондент АН СССР Николай Михайлович Никольский принадлежит к числу тех учёных, чьи труды входят в золотой фонд российской науки. Н.М. Никольский приобрёл известность как крупный специалист в истории Древнего Востока, основоположник русской школы библеистики, как выдающийся знаток истории религии и церкви и, наконец, как оригинальный исследователь – этнограф.
  Интерес к Древнему Востоку вообще и к «иудейской» (христианской) религии в частности Никольский унаследовал от своего отца – учёного – востоковеда Михаил Васильевича Никольского, положившего начало российской ассириологии. Окончив в 1900 году историко – филологический факультет Московского университета, Николай Никольский в течение девятнадцати лет преподавал историю в гимназии, успешно сочетая учительскую работу с научными исследованиями. Написанная в 1930 году, эта книга не потеряла своей актуальности и сейчас, не только по причине научной обстоятельности авторского анализа событий, но и благодаря насыщенности разнообразным фактическим материалом, что позволяет использовать её как справочное пособие…

  
            Государственная церковь крепостной эпохи. Учреждение
            Синода и секуляризация церковных Имуществ
            Конец XVII в., весь XVIII и первые 60 лет XIX в. русской истории проходят под знаком крепостного права…. Явления церковной жизни, однако, тесно переплелись с политическими явлениями, ибо церковь, начиная с 20-х годов XVIII в. из фактической служанки государства формально превращается в орудие государственного управления…. Церковь совершенно утрачивает способность к каким – либо самостоятельным выступлениям и действует лишь как одно из учреждений самодержавия…
            Мы видели, что процесс поглощения церкви государством, начавшийся ещё в XVI в., при царе Алексее, на время как будто остановился. В лице Никона церковь произвела последнюю отчаянную попытку утвердить независимость от государства, опираясь на теорию параллелизма властей духовной и светской, «солнца и месяца», причём как солнце выше месяца, так и священство, как «много раз явлено», выше царства. Попытка, однако, опиралась на недостаточно мощную материальную базу и, как мы видели, потерпело фиаско…. Для Петра, совершенно чуждого старому благочестию, церковь имела значение только как орудие власти и доходов…
         Организация Синода, как вскоре была наименована духовная коллегия, передаёт управление церковью всецело в руки государства…
            «Попечение» Синода о церковных вотчинах привело не только к уменьшению доходов казны, но также и к таким последствиям, которые стали грозить безопасности дворянского государства. Эксплуатация крестьян архиерейских и монастырских вотчин приняла неслыханные по жестокости и грабительству размеры; на крестьян сыпались как из рога изобилия лишние сборы и повинности, «всяческие обиды и разорения». При сборах повинностей церковные приказчики били неисправных плательщиков батогами, иногда до смерти, отбирали последний кусок хлеба и обрекали целые волости на голод. Они брали в этом пример с самих иерархов. Так, архимандрит Иоаким в вотчинах своего монастыря, под самой Москвой, в Рузском уезде, самовольно сжинал крестьянский хлеб, производил потравы на крестьянских полях и лугах, отнимал у крестьян хлеб и скот, томил крестьян в холодной, забивал до смерти; от голода в его вотчинах умерло 13 человек. Синод не давал хода жалобам на архимандрита, и дело началось только тогда, когда хозяйничанье Иоакима приобрело настолько скандальный характер, что московские власти были вынуждены вмешаться. С 50-х годов учащаются и усиливаются бунты архиерейских и монастырских крестьян; возбуждается церковными учреждениями множество дел «об ослушаниях и противностях» крестьян; в 1759г. положение было признано настолько серьёзным, что Сенат учредил особую комиссию для разбора дел о крестьянских волнениях в церковных вотчинах. Дворяне забили тревогу, так как брожение из церковных вотчин грозило перекинуться в их вотчины. Так назрел второй, особенно жгучий мотив для окончательной секуляризации церковных вотчин.
           Первая проба фактической секуляризации была произведена в 1762 г. Петром III. Он вообще не стеснялся с церковью: издал приказ об удалении из церквей всех икон, кроме Христа и Богородицы, и предписал всем священникам обрить бороды и носить штатское платье. В вопросе о церковных имуществах он действовал столь же решительно. Ссылаясь на волнения крестьян в церковных вотчинах, он учредил в Москве новую коллегию экономии для управления церковными имуществами, подведомственную Сенату. Вместо «духовных персон» в церковные вотчины были назначены офицеры для управления «и защищения крестьян от всяких обид»; все дела о волнениях церковных крестьян были прекращены. Взамен прежних оброков в пользу церковных господ крестьяне были обложены однообразным казённым оброком сверх подушного налога и получили всю ту запашку, которая ранее вспахивалась в пользу архиереев и монастырей…

  
            Церковь – ведомство православного исповедания
            Главным результатом реформы 1764 г. с организационной стороны было полное превращение церкви в ведомство государственного управления, а епископов – в чиновников. Плоды реформы правительство пожало в начале XIXв., когда старые, уже не удовлетворявшие новым требованиям коллегии были заменены министерствами, в которых строго проводился принцип единоличного управления – каждый министр ведал своим ведомством и был подчинён непосредственно императору, сменявшему и назначавшему министров своими указами. На другой день после учреждения министерства Александр нашёл необходимым, чтобы «его человек» занял должность синодального обер – прокурора, и назначил на эту должность князя А.Н. Голицына, известного своими атеистическими взглядами. Голицын отказывался: «Какой я обер – прокурор, ведь я ничему не верю!», но Александр настоял, и Голицын стал «поязычески добросовестно» исполнять свою должность, не отказываясь даже от принятия икон в подарки от архиереев.… В 1817 г. была обнародована новая, совсем «языческая» реформа: было учреждено министерство духовных дел и народного просвещения, и ему был подчинён в качестве одного из отделов Синод, наряду с лютеранской обер – консисторией, коллегией по делам католической церкви и департаментами, заведовавшими не христианскими вероисповеданиями. Все религиозные «орудия властвования» были уравнены и поставлены на одну доску, а во главе стал тот же «язычник» - князь Голицын… В 30-х годах синодальный аппарат был преобразован по образцу министерств, а коллегия синодальных архиереев превратилась в безгласный совещательный орган при обер – прокуроре. Проводивший это преобразование обер – прокурор Протасов, кавалерийский генерал, нагнал на свою новую команду «страх и трепет», «дух из всех повышиб», «сонмом архиерейским, как эскадроном на ученье командовал». За благонадёжностью архиереев при нём усиленно следили жандармы. Даже благочестивый историк Синода П.В. Верховский вынужден был после этого в своём исследовании констатировать, «что господство турок на православном Востоке с 1453 г. не могло так поработить веру и церковь, как их поработил в России синодальный режим».
          Однако церковь послушно и кротко переносила это порабощение, повиновалась команде не за страх, а за совесть и служила крепостному государству верой и правдой, «ибо знает осёл ясли господина своего», ибо она должна оправдывать тот хлеб и то покровительство и защиту, которое давало ей государство…
           Так епископат окончательно превратился из князей церкви в государственных должностных лиц.

  
           Политическая служба церкви государству
           Государственная церковь должна была прежде всего и главным образом исполнять те обязанности, которые на неё возлагало государство… Обязанности духовенства были изложены в присяге, которую, согласно сенатскому указу от 22 апреля 1722 г., оно должно было приносить. Клир обязывался быть «верным, добрым и послушным рабом и подданным» императору и его законным наследникам, оборонять и защищать права и прерогативы императорской власти, не щадя «в потребном случае» и живота, доносить о всяком ущербе, вреде и убытке для интересов императорской власти и «тайные дела», которые будут ему поручены, «содержать в совершенной тайне и никому не объявлять». Присяга заканчивалась обязательством доносить об открытых на исповеди «воровстве, измене или бунте на государя», обязательством, которое было, как мы уже упоминали, введено ещё Духовным Регламентом…

           Первая и главная обязанность церкви по отношению к государству заключалась в насаждении верноподданнических чувств. Этого пытались достигнуть введением своего рода культа императорской власти. Этот куль выразился прежде всего в попытках апофеоза, обожествления носителей императорской власти и даже их царедворцев. Конечно, апофеоз проводился не прямо; возвращаться к откровенным приёмам египетских фараонов и римских императоров в «христианском» государстве было всё же неловко. Был найден другой путь, вытекавший из допетровских иконописных традиций, которые допускали изображение царствующих особ в храмовой живописи. Начало было положено неизвестным живописцем, расписавшим Переяславский собор на Полтавщине. На иконе «Покрова Богородицы» в числе «покрываемых» на первом плане был изображён Пётр и его вторая жена, весёлая Екатерина, с толпою придворных дам, разодетых по откровенной моде XVIII в., а слева скромно приютились два «святителя». Этот первый намёк был принят и полностью раскрыт знаменитым портретистом дворянства XVIII в. Боровиковским. Он был приглашён расписывать новый Могилёвский собор, построенный в память свидания Екатерины II и австрийского императора Иосифа, происходившего в Могилёве. «Глава греческой церкви» была отождествлена Боровиковским с Богородицей – «царицей небесной», а её любовник Потёмкин – с архангелом Гавриилом, возвещающим ей зачатие от святого духа; нашёл себе место и император Иосиф. Однако попытки апофеоза не нашли широкой популярности; они были разрозненны и потому не способны к массовому действию. Поэтому культ императорской власти пошёл почти исключительно по другому пути, удержавшемуся вплоть до крушения империи в 1917 г.
            Этот путь выразился в установлении особых, так называемых табельных или царских дней: богослужение в эти дни сопровождалось особыми молебнами, акафистами и канонами, иногда специально сочинявшимися, как канон Феофана для торжественного богослужения по случаю восшествия на престол Анны Иоанновны. Неукоснительное совершение этих торжественных служб, а также царских панихид в поминовенные дни требовалось ещё строже, чем соблюдение церковного праздничного культа. За упущения и небрежность в отправлении этого нового культа духовенству XVIII в. пришлось претерпеть не мало гонений…
            30-е годы XVIII в., когда царствовала Анна Иоанновна, были в этом отношении особенно тяжкими для приходского духовенства, несмотря на то что Синод разослал печатные табели высокоторжественных дней. Казематы тайной канцелярии всегда были полны клириками, провинившимися в упущении царских молебнов и панихид; священники массами лишались сана, наказывались батогами и отдавались в солдаты. Пострадали даже некоторые видные представители епископата. Настроение последнего выразил тверской архиепископ, знаменитый Феофилакт Лопатинский, словами: «Спать не могу, во сне пугаюсь и наяву всегда боюсь»… Терроризированный епископат в стремлении доказать свои верноподданнические чувства доходил до того, что стал носить панагии с изображением вместо Богородицы самой Анны в обычном декольтированном виде; но и это «кощунство» не помогло. Со времени Елизаветы духовенству в этом отношении стало легче, но и при ней и при Екатерине светская власть строго следила за соблюдением всех царских молебнов и панихид, виновным в упущениях грозило лишение епархии или прихода…

  
             Новая религиозная идеология и её насаждение
             …Недостаточно было учредить необходимое число духовных школ, надо было установить прежде всего, чему в этих школах должны обучаться будущие клирики, установить основы официальной церковной идеологии, содержание официального вероучения.
  Этот вопрос об идеологии был больным вопросом в XVIII в. XVII век ещё не знал его; пока нерушимо стояла «старая вера», отправление обрядового культа было в тоже время и самым главным делом веры; объектами веры были известные конкретные святыни и обряды; святыням, не мудрствуя лукаво, клир совершал положенный культ и получал за это с прихожан «корм». Реформа Никона разрушила старую веру, но не дала ничего взамен её, в конце концов и сам Никон усомнился в правильности той «новой веры», какую принесли с собой исправленные по греческим образцам служебники. Новый обряд не мог приобрести такого же авторитета, как старый. И уже при Никоне высказывается мысль, что дело не в обряде, а в религиозной теории, т.е. в том, что всегда было на последнем плане в дониконовской церкви, иерархи которой иной раз не знали даже Никейского символа…          Естественно, что за теорией обратились туда, где она была уже в готовом виде, в Киев, в тамошнюю духовную академию. Киевская «богословия», насквозь пропитанная схоластическим духом, была совершенно отвлечённой теорией, но при своей казуистичности могла служить оправданием любого практического положения. Эта «богословия», питомцы которой вплоть до Екатерины II занимают почти сплошь все епископские кафедры в России, перекочевала затем в московскую, петербургскую и казанскую духовные академии и в духовные семинарии и стала основанием для новой веры… Конечно, эта теория так и не проникла в народную массу, которая в своих религиозных исканиях чаще всего уходила или в старообрядчество, хранившее чисто обрядовую веру, или переходила от анимистического эмпиризма прямо к евангельскому сектантству. Но для клириков эта теория должна была получить и получила с течением времени характер дисциплинирующей школы, воспитывая в них послушных слуг государственной церкви и официальной религиозной идеологии.
          …Ирония судьбы заключалась в том, что за реформу духовной школы, другими словами, за подкрепление идеологических позиций религии, принялся уже упоминавшийся князь Голицын. Одним из деятельнейших его сотрудников в этом деле был известный Сперанский, бывший в это время конституционалистом и западником.… При таком положении дела «богословия» формально процветала, но фактически давала весьма недоброкачественные плоды, и с середины 30-х годов стали думать о новой реформе. Её провёл кавалерийский обер – прокурор Синода Протасов, но он главное зло видел не в тех недостатках, какие действительно следовало устранить, а в проникновении в духовную школу вместе со светскими науками «свободомыслия». Его девизом было выражение «Доброе поведение лучше худого знания»; поэтому он сократил преподавание светских предметов, а преподавание духовных подчинил строгому надзору, требуя прежде всего, чтобы в объяснении писания преподаватели строго придерживались отцов церкви и отнюдь не уклонялись от греческого текста Библии; еврейский оригинал, отличавшийся от греческого перевода, казался ему еретическим. Дальше этого реформа не пошла…
  Так была установлена «новая вера», и такими путями старались церковь и государство её распространять…

  
           Кризис государственной церкви
           Разложение синодской церкви
           Удар, нанесённый революцией 1905 г. самодержавному строю, больно поразил церковь. Больше того, ища спасения и высматривая тот балласт, который можно было бы сбросить с тонущего корабля, царское правительство не постеснялось пожертвовать в первую голову именно привилегированным положением православной церкви, как будто уже не надеясь более на действенность тех средств, какими могла помогать и помогала ему церковь. Манифест 17 апреля 1905 г. объявил веротерпимость, узаконил свободу перехода из православия в другие христианские исповедания, предоставил легальные права для существования старообрядческих и сектантских организаций, кроме «изуверных» (скопцов и хлыстов), и признал за старообрядческим и сектантским клиром звание священнослужителей. Это был формальный отказ от прежнего положения, которое ещё всего 10 лет назад было подтверждено и провозглашено как непоколебимый догмат Победоносцевым: «Государство признаёт одно вероисповедание из числа всех истинным вероисповеданием и одну церковь, исключительно покровительствует и поддерживает к предосуждению всех остальных церквей и исповеданий», вплоть до приравнивания отпадения от православия к уголовному преступлению…

           Война форсировала кризис самодержавного строя; вместе с тем пошёл вперёд гигантскими шагами также и кризис государственной церкви. Когда после летней компании 1915 г. выяснилось, что война, в сущности, уже проиграна, и когда вновь во весь рост встал грозный призрак революции и гибели царской империи, объединённое дворянство и «клерикалы» потеряли голову и договорились в отчаянии до необходимости восстановления чистого Средневековья. По крайней мере в церковной области. Съезд монархических организаций и правых партий, происходивший в Нижнем в ноябре 1915 г. и насчитывавший в числе своих почётных членов нескольких крупнейших епископов, нашёл. Что для спасения государства и церкви необходимо объявить «жидовство» изуверной религией и изгнать всех евреев из России, объявить ересью и запретить также все протестантские исповедания, прогнать всех протестантов с государственной службы и отобрать у всех немцев земли для раздачи крестьянам. Проводить эти «религиозные реформы» должен был Синод; но ни он, ни стоявшие за ним силы старого режима уже не были способны ни к каким реформам.
  Вместо этой реформы началась в1916 г. распутинская «реформа» церкви и государственного управления. Григорий Распутин, шарлатан, жулик и эротоман, с кликой церковных проходимцев стал распорядителем судеб государства и церкви, смещал и назначал министров и архиереев, объявлял новых святых и превратил высшее государственное и церковное управление в свою личную лавочку. Это был новый жестокий удар, какой не мог бы нанести ей и злейший враг.
          Один из немногих разбиравшихся в политической ситуации министров 1916 г. Кривошеин так оценивал положение: «Делаются и готовятся вещи отвратительные. Никогда не падал Синод так низко. Если кто-нибудь хотел бы уничтожить в народе всякое уважение к религии, всякую веру, он лучше не мог бы сделать… Что вскоре останется от церкви? Когда царизм, почуяв опасность, захочет на неё опереться, вместо церкви окажется пустое место. Право, я сам порою начинаю верить, что Распутин – антихрист…».
            До известной степени Кривошеин оказался пророком….».
            Россия создавалась варягами и монголо-татарами по «цивилизационной матрице», которую использовали и другие государства современной цивилизации. Данная схема государственного строительства заключалась в следующем: силой и обманом захватывается власть, навязывается чужая религия, которая от имени Бога узаконивает эту власть, внушается людям, что они рабы божьи, а соответственно и власти. Все знания о собственной истории и вере предков уничтожаются и профанируются. Если на данной территории было несколько различных религий, то приоритет отдаётся «главной», а остальные постепенно принижаются и вытесняются из политической жизни. Так было везде, в том числе и в России. Все религии кроме православия уничижались и постоянно подвергались дискриминации. Что хорошо видно на примере униатов Белоруссии, после присоединения к Российской Империи. Такие же дискриминационные меры применялись и к другим религиям.
           Одна из проблем кризиса современной цивилизации как раз и заключается в том, что в современном мире уже не возможно в государстве «назначить» какую-нибудь религию главной, которая будет государство образующей. Поэтому «цивилизационная матрица» начала давать сбой. Народы и люди входящие в государство теряют единство, у них формируются различные идеалы и ценности, которые разрывают государство на части.
  В современной России христианство и ислам являются доминирующими религиями, которые естественно видят и строят своё будущее по-разному. И чем более активно будут насаждаться в обществе религиозные догмы этих и других религий, тем быстрее будет происходить распад России, как единого государства. Так как развал государства всегда начинается в умах людей, когда они понимают, что у их разные идеалы и ценности. Для сохранения России в качестве единого государства необходимо проводить политику светского государства, где во главу ставятся общечеловеческие идеалы и ценности.