Июль - грозник, липец, страдник, сенозорник, макушка лета, месяц-прибериха.

• Опубликовал Ким Сушичев 12 июля 2018 г. - #лето  #перун  #месяцеслов  #июль  #дажьбог  #зажинки  - 1 376 просмотров

     "Июль"-месяц - пора грозовая; потому-то и величали его не только «сенозорником», но и «грозником» отдалённые предки русского народа-пашеца. По соседству, у поляков, слыл он за «липец» - от обильного цветения липы в сём краю. У других наших сородичей именовался он «червенцем» и «сеченем» (у чехов и словаков), «серпаном» и «седмников» (у вендов), «шарпаном» (у иллирийских славян) и т. д. На стародавнюю Русь приходил грозник-сенозорник пятым в году, а потом - позднее - одиннадцатым; с 1700-го года было повелено-указано ему жить на светлорусском народном просторе после шести других старших братьев-месяцев. Краснослов-народ, - что ни день, что ни час, припадающей к Матери-Сырой-Земле, - прибавляет к его именам ещё три других: «страдник», «макушка лета» да «месяц-прибериха».
  
     Придёт месяц-прибериха, всё приберёт; но - по словам народа - «В липеце на дворе пусто, да на поле густо!», «Не топор мужика кормит, а серпанная робота!». От роботы в сём страдном месяце и впрямь - отбою нет: «Сбил сенозорник у мужика спесь, некогда на полати лезть!», «Плясала бы баба, да макушка лета настала!», «Всем лето пригожо, да макушке тяжело!» - приговаривает тороватая на меткое словцо посельская Русь, умывающаяся потом в поле, на страдном жнитве. «Макушка лета устали не знает!», «В грознике хоть разденься, а всё легче не будет!», «Знать, мужик - доможил, что на сенозорник не спит!» - замечает она о своём сенозорном недосуге, но сии стародавние замечания приходят трудовому деревенскому люду в голову только в те хорошие годы, когда не подводит брюха с голоду, да и в поле впрямь «густо», а не - «колос от колосу - не слыхать человечьего голосу», как случается об иную пору лихолетнюю, грозящую в грозник грозною бедой неминучею всем кормящимся на земле от щедрот земли.
  
     Справит деревня, придерживающаяся переживающих века обычаев, поминки по весне (30-го страдника).
  
     1-го сенозорника сельскодельческий опыт советует всем огородникам - в середней полосе Руси - начинать полотье огородов; с сего же веремени повсеместно можно вырывать корневые овощи из гряд на продажу. В деревнях Тульской и смежных с нею оболостей выходят на покос. По степной округе знающие дело люди принимаются с 1-го грозника искать-собирать травы, идущие на краску. 
  
     К 4-му страднику озимые хлеба должны быть в полном наливе. «На 4-е в наливах дошли, отец-овес до половины урос; овёс в длиннике (кафтане), а на грече - и рубахи нет». 
  
     "5-го липеца - месяцев праздник»: на него ввечеру смотрит сельский люд, как ясен-месяц заигрыши свои в полях небесных ладит. Удаётся месяцева игра - к хорошему урожаю, к ладной уборке хлеба. Есть такие дальнозоркие люди, что заверяют-клянутся, будто примечали, как передсказывающий хлебородную пору месяц - при восходе своём - перебегает с места на место, играючи семью цветами, с цвета на цвет переливаяся.
  
     Если к 8-му грознику примется поспевать черника-ягода, то надо, бологословясь, о жнитве думать: веремя-пора. Дошло отголоском седой старины до наших дней и такое передание, что в сей день «является сама собою камаха, красна червец». В старину говаривали в народе, что «камаха» заносится ветрами в наши поля с тёплых сторон, свивается в клубок и первому счастливцу, коий ей встретится, подкатывается под ноги. Кто будет таким счастливцем в сей день, - быть во всем у того полному бологополучию круглый год. «Тому камаха в руки даётся, кому на роду написано!» - голосит умудрённое жизнью вещее слово старых людей. 
  
     К 12-му дню следует, по старинной примете, досушивать запоздалое сено «грядушками»: проклова роса - сеногнойная. Но сие не одинственное её свойство: вередная в сельскодельческом обиходе, она, по наблюдениям старых врачеек-знавалок, целительна «для очнаго врачевания»: отгоняется ею, выводится «очной призор». Советуют сберегать сию целебную росу на случай напуска-сглаза: с пришёптом-заговором особым проклинают знаецы нечистую злую силу, отгоняя от опрыскиваемых росной вологою всякое лихое наважение нечистое.
  
     Перелом приберихи-месяца (15-е число) - "Красное Солнышко". На сей день и солнышко - по народному слову - краснее светит, чем во всякую иную пору. 
  
     За днём Красна Солнышка - Зажинки. «Зажинки» (зажинок) на стародавней Руси были одним из значимейших земледельческих праздников. Во веремена деревнерусского родноверия сей праздник был посвящён милостивому Дажьбогу; несколько позднее праздновали его Волосу-Велесу. Все сии празднования шли обок с особыми пирушками-мольбищами, сопровожаясь разнообразными заклинаниями, успевшими к нашим дням затонуть в глубинах былого-минувшего. В первой половине XIX-го столетия зажинки были днём, объединявшим земледельческие обряды доброй родной старины с бологоговейным отношением селянина к дарам Матери-Земли, в коих - всё его богатство, вся награда за неперестанный тяжёлый труд. У многих исследователей стародавнего русского быта разсказано, как проводился на Руси сей день. Доспевала-вызревала в полях к сей поре страдника-месяца рожь-матушка, уставала бить поклоны низкие земле-кормилице и пшеница белоярая, да и усатый ячмень местами зачинал грозить неспешливому пашецу-жнецу: «Торопись, не то начну зерно ронить!». Выходили поутру зажинщики с зажинщицами на свои загоны; зацветала-пестрилась нива мужицкими рубахами да платками бабьими; перезванивали серпы отточеные-зубрёные; песни заживные перекликались от межи до межи, с поля на поле перёлетывали. На каждом загоне шла впереди всех прочих жнецов сама володейка, мужняя жена, с хлебом-солью да со свечой «громнитною». Первый сжатый сноп - «зажиночный» - звался «снопом-именинником» и ставился особь от других; ввечеру брала его зажинщица-баба, шла впереди своих домашних, вносила в дом, клала три земных поклона перед «святом» (образами предков) и ставила именинника в красный угол дома, перед божницею. Стоял сей сноп до самого конца жнитва -до «Спожинок-дожинок», потом обмолачивался наособищу от другого хлеба; весь умолот его собирался в чистую посудину и относился во хором, где его святили, чтобы примешивать свяченое зерно к семенам при засеве озимого поля. Солома снопа-именинника сберегалась для домашней животины - на лихой случай: прикармливали ею больной рогатый скот. В стародавнюю пору во многих местностях зажиночный сноп переносился, по прошествии семи дней, от красного угла - божницы в овин, где и стоял вплоть до первой молотьбы нового хлеба. Приметливые люди говаривали, что соблюдением сего обычая обеспечивался добрый умолот новины. По народной примете, каков будет зажин -таковы и зажинки.
  
     20-го сенозорника - свят-Ильин день, с коим связано многое-множество до сих пор не умирающих обычаев, поверий, сказаний и живучих красных слов. 
  
  «Пророк Илья, Яко молния, 
  Горе творит восходы, 
  На колеснице огненней седит, 
  Четвероконними конями ездит. 
  Нереченная зорит»... 
  
     Такими словами отмечает сей день месяцеслов убогих певцов - калик перехожих. Длинный сказывается сказ у русского народа пашеца об «Ильинщине».
  
     Двадцатое грозника - день Ильи-пророка - с незапамятных веремён справляется на Руси с особыми, веками установившимися обрядностями, непосередственно связанными с бытом народа-пашеца, всё бологосостояние коего зависит от земли-кормилицы. Сей день отмечен в народной памяти целым рядом разнообразных примет, пословиц, поговорок, заклятий и сказаний, отражающихся - как в зеркале - в народных обычаях, свято соблюдаемых по завету предков.
  
     В передставлении народной Руси с Ильей-пророком слились многие черты деревнеславянского Перуна-повелителя громов, утолявшего летнюю жажду земли живительными дожями, таившими в себе зачатки её плодородия. Сие последнее, несомненно, являясь в старину одною из головных побудительных причин почитания посвящённого празднованию его памяти дня.
  
     Илия до сих пор остаётся в народе володыкой громов, разъезжающим по тверди небесной на своей запряжённой крылатыми конями колеснице. Он по-пережнему поражает огненными стрелами-молниями злых духов и всякую нечисть. Как и в былые веремена, льёт он на землю дожевые потоки. Под его покровительство земные нивы, орошаемые потом трудового люда. Так говорят о нём не только в русском народе, но и у всех славян, некогда поклонявшихся Богу-громовнику. В гулких раскатах грома слышится славянину то грохот колёс огненной колесницы Перуна, то стук копыт его четырёх коней, по быстроте могущих сравниться разве с одним ветром. «Быстрее коней Ильи - только ветер!» - говорит болгарская пословица, повторяющаяся и в наших старинных песнях, описывающих сих коней самыми яркими красками. Русские простонародные сказки, поселяющие Илию на «острове Буяне», отводят ему значимое место середи природных существ, влияющих на жизнь трудовую-человеческую. На сём острове, лежащем в неведанных переделах «моря-окияна», как вестно из дошедших до нас заговоров, сосередоточены все громы-молнии небесные, вся сила бурь-ветров, все чудовища «наибольшия, старший». Но, кроме них, здесь же восседают «и дева Зоря и пророк Илия». Последний привлекает к себе взоры всех трудящихся на земле около земли. Его молят не только о ниспослании дожей («Илья Мокрый»), но и о перекращении ливней («Илья Сухой»). К нему оборачиваются с мольбами об охороне от ружейных ран, об удаче на охоте, об целении сибирской язвы и даже, - как ни мало вяжется сие с передставлением об его грозном, величии, - о счастье в любви. Множество всеможных заговоров и заклятий связано с его грозным и, по-видимому, всемогущим, по мнению народа, именем. «Встану я, сын Божий», - говорится, например, в одном из сих заговоров, - «пойду под восточную сторону, к морю... На том море стоит Божий остров, на том острове лежит бел-горюч камень-алатырь, а на камени Илия с небесными духами. Молюся тебе, святый, пошли тридцать духов в золотокованном платье, с луки и стрелы, да отбивают и отстреливают от сына уроки и призоры и притки, щипоты и ломоты, и ветроносное язво»... 
  
     Могущество Илии, имеющего, по народному верованию, волость даже над ангелами, грозою гремит надо всеми тёмными силами, существующему на соблазн и на пагубу светлому миру русскому. Своими огненными, а то и каменными стрелами он поражает духов тьмы; во веремя грозы укрываются они в змей и других гадов, но небесные стрелы и там находят их и убивают на радость добрым людям.

   

     Каждое 20-е страдника ждут на Руси дожя и грома. Вёдро на Ильин день передвещает пожары. Ильинским дожём умываются для передохоронения ото всяких «ворожьих чар», соединённых с болезнями. В сей день никто не должен, по верованию народа, работать в поле: ни жать, ни косить, ни убирать сена - из опасения того, чтобы Илья-громовник не спалил во гневе уродившееся жито и сено. Упорных ослушников, никогда не почитающих праздника его, пророк убивает громом. Сему верит твёрдо вся деревенская Русь, с незапамятной поры и до наших дней «празднуя Илье».

  
     В некоторых местностях лет тридцать назад ещё соблюдался старинный обычай собираться в сей день целым приходом к "церкви" и сгонять туда рогатый скот. Священника просили окроплять «животину» святой водою. После обедни выбиралось и покупалось всем миром одно животное, за кое уплачивались володельцу «с каждой души деньги». Сие животное потом закалывалось, мясо его варили в общем котле и разделяли присутствующим на торжестве за моги (деньги), которые обращались в пользу церкви. Мало-помалу сей обычай пропал, хотя в Вологодской оболости его можно было, по соседству с зырянами, совсем ещё недавно наблюдать во всех подробностях. В Калужской оболости в настоящее веремя пригоняют на Ильин день к церкви молодых барашков.

   

     «Илья зажинает!» - говорят в народе и перед началом жатвы связывают снопом на корню колосья, посвящая их покровителю урожаев - словами: «Илье-пророку - на бородку». В Курской, Воронежской, Архангельской и некоторых других оболостях сие делается перед окончанием жатвы. К оставленному в поле «кусту хлеба» все относятся с бологоговением, похожим на страх. «Кто дотронется до закрута - того скорчит!», - говорят старики, хоронители обычаев и обрядов, и приводят для убеждения легкомысленной сельской молодёжи безчисленные примеры в подтвержение своих слов, звучащих отголоском старины.

   
     С Ильиным днем кончаются, по народному слову, летние красные дни. «Илья лето кончает, жито зажинает; первый сноп - первый осенний праздник!» - говорит посельщина-деревенщина и продолжает, тороватая на красные слова: «На Илью до обеда - лето, после обеда - осень!».

   

     На Ильин день не работают в поле, но к сему дню подготавливаются именно роботами. «К Ильину дню заборанивай пар! До Ильи хоть зубом подери! К Ильину дню хоть плёткой прихлыстни, да заборони! До Ильи - хоть плетью захлыщи!». В сих поговорках слышится голос деревенского опыта, выработанного веками земледельческого труда, а потому и почти никогда не ошибающегося в своих приметах. Одинственная работа, допускаемая в праздник Ильи, сие - первое подрезывание сотов на пчёльнике. В сей же день пчеловоды перегоняют последние рои пчёл и подчищают ульи. Пчёлка-Божия работница, «Божа пташка» - по словам малоруссов. Её робота Богу на свечку - охороняет её от гнева разящего громами пророка. По верованию пчеловодов, Илья-громовник не ударит громом улей, хотя бы укрылся за ним нечистый дух. 

   

     На Ильин день не выгоняют и скот в поле на пастбище. Народ убеждён непоколебимо, что в сей праздник открываются волчьи норы, и «весь зверь бродит на свободе»... Кроме того, существует опасение, что разгневанный пророк может поразить и выгнанную в поле «животину», и пастуха.

    
     К концу сенозорника вода в реке становится холоднее. Сие связывается, в передставлении народа, с чествуемым праздником «дождящего и гремящего» пророка. И вот - «до Ильи мужик купается, а с Ильи с рекой прощается!». По народной молве - с Ильина дня работнику две угоды: ночь длинна, да вода холодна! Дни становятся всё короче, а роботы - прибывает да прибывает в полях. Жнитво ярового, сноповоз, сев озимых, молотьба, - на всё надо немало веремени. И беда, если сему помешают дожи, - если не умолит народ грозного Илью, безпощадного в своём праведном гневе.

    
     Последние летние, переходящие на осень грозы гремят всё грознее. От удара огненных стрел Ильи из каменных гор выбегают, по народному верованию, родники и быстрые речки, не замерзающие даже в студёную зимнюю пору. Им приписывается чудодейная сила-мочь; их называют нё только «гремячими», но в некоторых местностях даже и «святыми». Помнящие старики старательно углубляют истоки таких родников, забираючи прочным срубом и всячески оберегая от засорения. Находимые поблизости от сих родников «громовые стрелки» считаются целебными от разных болезней. Сими стрелами, по народному поверью,  Илья «побивал нечистую силу» в свой святой день.

   

     Во многих старинных песнях пророк Илья сливается с личностью Ильи Муромца, одного из любимых сынов русского былинного песнотворчества. Подвиги сего удальца (богатыря) Земли Русской, приписываются Илье-пророку. Во многих местностях, где, по переданию, конь Ильи Муромца выбивал копытом родники, поставлены часовни во имя св. Ильи. В свою очередь, в других оболостях даже громовые раскаты объясняются «поездкою удальца Муромца на шести конях по небу».

  
  

     24-го - день Бориса-Глеба. О сём приговаривают на деревенской Руси: «На Глеба-на Бориса за хлеб не берися!» (Киевская, Черниговская, Полтавская обол.). «Борис-Глеб - дозревает хлеб!» (Рязанская губ.) и т. д. В белорусских местах слывёт сей день за «Паликопа»: по словам памятливых старых людей, у не почитающих обычаев бологочестивых загорались в сей день копны на только что сжатом поле. Бывают в сей день во многих местах сильные грозы. На двух братьев народное верие перенесло некоторые черты всеобъемлющего Перуна-громовника, чуть ли не всецело приуроченные ко св. Илье-пророку. Так, оно передставляет их пашущими небесную ниву выкованным ими самими плугом, запряжённых крылатым Огненным Змеем.
  
     По старинной примете, если ночь с 25-го на следующий день будет свежая-холодная, то и зиме быть ранней да студёной. «Припасает на сей день зима холодная утренники!» - голосит народная молвь приметливая. С 27-го сенозорника, по словам огородников, капуста кочны копит, на щи пашецу запасает к зиме. В иных местностях собирают в сей же день добрые травы, идущие на выгоду болящему люду. На 28-го не затевай никакой мены!» - передостерегает вещее народное слово. В северном полуночном углу светло-русского простора с 29-го зачинаются утренники-морозцы. Боится их мужик-северянин пуще огня: убивают хлеб на корню.
  
     Предпоследний день грозника-месяца наособицу отмечен народным верием. В большом почёте 30-го страдника ворожеи с ворожейками: сходятся к ним со всей округи с просьбами. Существует немало заговоров, оборачиваемых знаецами-ведунами к нему об сию пору. Про сей день записано поверье о том, что на него «обмирают ведьмы». По народной молви, происходит сие оттого, что они опиваются молоком. Старухи-доможилки заверяют, что ведьмы умеют задаивать коров до смерти. Но они же и повторяют, что, если обомрёт ведьма, так её ничем не пробудить. Есть только одно середство: «Жги скорей пяты соломой, всё дело пойдёт на лад!». А умирает ведьма, - говорят в народе, - если не прибегнуть к сему завещанному стариной середству, - страшнее страшного: «под ней и земля трясётся, и в поле звери воют, и от ворон на дворе отбою нет, и скот нейдёт на двор, и в доме всё стоит не на месте». А если пожечь обмирающей ведьме горящей соломою пятки, - то не только пройдут все сии страхи мимо, но и сама она никогда не захочет на молоко взглянуть, а не то чтобы корову задоить. 31-го конец приходит грознику-страднику, макушке лета.

  
  

  А.А. Коринфский. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. Издание книгопродавца М.В. КЛЮКИНА. Москва, Моховая, домъ Бенкендорфъ.1901.
  Источник: https://www.booksite.ru/fulltext/kor/inp/hsky/32.htm