Г.В. Чичерин БЕСЕДА С СОТРУДНИКОМ «ИЗВЕСТИЙ ВЦИК»

• Опубликовал Сергей Николаевич 9 марта 2016 г. - #  #.История оппозиции в СССР  - 1 850 просмотров

   

  ГЕНУЯ И ГААГА

   

  Англо-французская борьба

   

  Вернувшись в Москву после двухмесячного пребывания в Генуе и четырехмесячного лечения в Берлине, постараюсь суммировать мои впечатления, сложившиеся у меня после массы встреч и разговоров с разнообразнейшими лицами.

  Генуя, Гаага, союзные конференции о германских репа­рациях и о Ближнем Востоке - все это в известном смысле эпизоды мировой англо-французской борьбы. Этот основной антагонизм современных политических отношений за весь послевоенный период красной нитью проходит сквозь все международные события. Англия и Франция вооружаются, строят подводные лодки, аэропланы, - против кого? Пов­сюду их интересы сталкиваются, на каждом шагу системы их международной политики перекрещиваются. В период Генуэзской конференции, около 20 апреля, наступил тот момент, когда их расхождение достигло наибольшего для того времени обострения; англо-германо-российское сбли­жение казалось близким к осуществлению.

  В следующие за тем дни выяснилось, как далеко отстояли друг от друга уступки Англии нам и максимально возмож­ные наши уступки. Тогда был выпущен союзный меморан­дум 2 мая. Ллойд Джордж еще надеялся смягчить остро­ту расхождения между Россией и Англией. Наш меморан­дум 11 мая дал эту возможность, так как он предлагал вести в будущем технические переговоры по спорным вопросам.

  Отсюда возникла Гаагская конференция. Но в Гааге международное положение уже было иным, и во внутрен­них английских отношениях на Ллойд Джорджа оказыва­ли уже гораздо большее влияние унионисты. После этого решающее значение для наших отношений с Англией полу­чили наши переговоры с отдельными  английскими капита­листами. Вообще англо-французский антагонизм постоя­нен и создается силою вещей, но в решительные моменты оба друго-врага отступают от проведения в жизнь конечных результатов своего антагонизма, маскируют его, отсрочи­вают кризис. Это есть как бы хроническая болезнь, весьма длительная, медленно усиливающаяся. Возможны разно­образные формы отношений между Англией и Францией ­- охлаждение, напряженность, взаимные недружелюбные вы­ходки в тех или других размерах. Очень многое при этом зависит от их отношений с другими державами. Англия ца­рит на морях, но нуждается в опоре на материке. В данное время у Англии ускользают заокеанские рынки, а в Европе в лице экономически усиливающейся Франции у нее вырос более грозный противник, чем какой-либо бывший до сих пор. Англия же может бить Францию рублем, точнее, фун­том. При последнем репарационном кризисе английские круги пригрозили Франции, что в случае ее неуступчивости французский франк падет ниже германской марки.

   

   

  ФРАНЦУЗСКИЙ КАПИТАЛ ИЩЕТ ВЫГОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА С ГЕРМАНИЕЙ

   

  Английская промышленность теряет заокеанские рынки

   

  За первые годы после войны существовали глубокая противоположность методов и непримиримость по существу между французской линией территориальной экспансии, военного могущества и физического подавления противни­ка, а также поддержки клерикально-монархических дви­жений в других странах - линией, связанной с преобладаю­щим влиянием ростовщической политики французских боль­ших банков, и английской линией коммерческой экспансии, восстановления рынков в побежденных или разоренных странах, недопущения военной гегемонии одной страны на материке. Французские банковские институты всегда были более всего заняты размещениями прибыльных ино­странных займов, английские - финансированием мировой торговли, немецкие же были переплетены с активным производством и финансировали промышленность.

  Я очень часто встречал за границей ясное понимание того, что Советской России по пути с активным, производи­тельным иностранным капиталом и не по пути с ростовщи­ческим, пассивным, непроизводительным. Во Франции в первые годы после войны самые промышленные загранич­ные французские предприятия рассматривались в значитель­ной степени как возможные точки опоры для экспансии французского военного могущества. Но теперь во Франции произошло глубокое внутреннее изменение. Сильно вырос­ший ее промышленный капитал нащупывает себе самостоя­тельную политику. Он в лице Лушера начал искать взаим­но выгодного сотрудничества с германским капиталом и в лице Люберсака заключил договор со Стиннесом, он по крайней мере в некоторой своей части толкает к соглашению с Советской Россией. Французский промышленный капитал уже сливается с рядом германских предприятий; он захва­тил значительную часть предприятий польской Силезии, многие предприятия готовят еще ряд аналогичных согла­шений, имеющих целью мирное проникновение в Германию, он выставляет программу континентального соглашения Чехословакии и Австрии. Если ему удастся провести амаль­гамирование с рейнско-вестфальской германской горной индустрией, перед Англией встанет на материке сильнейший экономический соперник.

  В это же время английская промышленность стала до не­которой степени терять заокеанские рынки: Южная Амери­ка, Южная Африка, Египет, Индия, Япония, отчасти Китай стали развивать собственное промышленное производство. Выставляемая французскими промышленными кругами мысль о создании «континентальной системы» представляет и политически серьезную опасность для Англии.

  Но мировая роль английского финансового капитала далеко не исчерпана. Он перекочевывает в заокеанские стра­ны, где в значительной мере именно он вызывает к жизни новые производства. Политически освобождающиеся наро­ды связываются с Англией экономическими нитями. Ирланд­ский гомруль есть точное отражение экономических взаи­моотношений Англии и Ирландии, из которых последняя является экономическим восполнением первой и нуждается в ее рынке. Правительство Ирландского Дайль Эйре стоит на реальной почве экономических отношений. Еще в боль­шевистской прессе 1906-1907 гг. указывалось, что разви­тие капитализма совершается по линии одновременной децентрализации и централизации: создаются новые произ­водственные районы, но экономические мировые связи ка­питалистических центров все более расширяются. Это мы видим и теперь.

   

   

   

  УНИОНИСТЫ НАМЕРЕНЫ ОТВЛЕЧЬ АНГЛИЙСКИЙ КАПИТАЛ В КОЛОНИИ

   

  В противоположность Ллойд Джорджу, стремившемуся искать опоры в России и желавшему своими проектами соглашений открыть путь в дальнейшем развитии вхождению английского капитала в Россию, идущие ему, может быть, на смену унионисты хотят сосредоточить все внимание и все усилия английского капитала на английских колониях и доминионах, на Британской империи. Они больше Ллойд Джорджа готовы были бы мириться с французской экспан­сией на континенте, целиком занявшись экономическим развитием Британской империи и потеряв интерес к России. Английский капитал, таким образом, не проложив себе пу­ти в Россию, пошел бы в доминионы и колонии.

  Вообще надо сказать, что хотя англо-французский ми­ровой антагонизм лежит в природе вещей, по временам в его напряженности будет наступать ослабление. Во Франции национальный блок с его повсеместной агрессивной полити­кой отживает свой век, а идущий ему на смену блок левых будет везде и во всем вести умеренную и осторожную поли­тику. В Англии после возможного периода господства унио­нистов можно ожидать прихода к власти соглашательской коалиции либералов и рабочей партии, которая будет вести пацифистскую политику, предоставляя в то же время капи­талу осуществлять свое приложение в колониях. В настоя­щее время буржуазный пацифизм  еще не испробовал своих сил. Предстоящий через некоторое время период господства блока левых во Франции и либерально-рабочей коалиции в Англии будет его испытанием.

   

   

  ПОЛИТИКА МИЛЬЕРАНА - ПУАНКАРЕ РАЗОРИЛА ГЕРМАНИЮ

   

  Германский капитал ориентируется на Францию

   

  Между тем трехлетнее господство близорукой политики Мильерана-Пуанкаре успело дотла разорить Германию и, таким образом, до крайности затруднить восстановление самой Франции. Еще два года тому назад при анализе внутригерманских экономических отношений схема Стиннес­-Антистиннес была в грубых чертах верна для определения двух тенденций в германской промышленности: тенденция к амальгамации с западным капиталом и тенденции к соб­ственному независимому экономическому развитию, ко­торому способствовало бы экономическое сближение с Со­ветской Россией. За последнее время под влиянием успехов международной экономической политики Стиннеса в гер­манском капитале параллельно усиливается ориентация на Францию и слабеет ориентация на Англию.

  Вместе с катастрофическим падением марки германский капитал уходит из Германии, и ее промышленность, таким образом, денационализируется; одновременно капитал стран с лучшей валютой стремится использовать выгодную обста­новку в Германии, низкий уровень жизни рабочего класса, общую дешевизну и т. д. И перекочевывает в Германию. Ее промышленность, таким образом, интернационализируется.

  Я лично мог наблюдать ужасные картины бедственного положения широких масс в Германии и еще более в Австрии; лежа в постели после операции, я изучал за несколько лет документы по репарационному вопросу и близко ознакомил­ся с этими яркими памятниками империалистического хищ­ничества. Результатом тяжелого угнетенного положения Германии является в германском обществе сильная тяга к России и глубокое сочувствие нашей международной поли­тике.

   

   

  Оппозиция против мировой олигархии капитала

   

   

  В общем теперь происходит грандиозный процесс миро­вой концентрации капитала в невиданных до сих пор формах и размерах. Балканизация значительной части Средней и Юго-Восточной Европы сопровождается как расхищением естественных богатств этих стран мировыми капиталисти­ческими центрами, так и стремлением самих малых госу­дарств к экономическим и политическим комбинациям меж­ду собой. Вместе с ростом господства мировых капитали­стических центров растет не только в народных массах, не только в разоряемой мелкой буржуазии, но и в средней бур­жуазии и даже отчасти в буржуазных верхах, также стра­дающих от этого процесса в менее сильных странах, оппо­зиция против этой мировой олигархии.

   

  Популярность Советской России растет

   

  Популярность Советской России в Германии и Австрии поистине громадна. В Италии, которую собственные эко­номические интересы в значительной мере толкают к России и которая притом болезненно ощущает пренебрежение ее интересами со стороны Франции и Англии, симпатии к Советской России также чрезвычайно сильны. Я вынес наи­лучшие воспоминания о той глубокой, неподдельной симпа­тии, которой итальянцы все время окружали нашу делега­цию. Финансовый капитал играет в Италии значительно меньшую роль, чем в Англии и Франции. Широкие круги итальянского общества приветствовали в Советской России силу, противополагающую себя мертвящему господству антантовских верхов. До происшедшего с Италией расхожде­ния по вопросу о торговом договоре с ней начинал созда­ваться весьма близкий контакт.

  На Востоке уже замечаются признаки того, что вслед за освобождением народов будет наблюдаться мирное эко­номическое проникновение в эти страны мирового капитала, но оппозиция против этого процесса и борьба за независи­мость, не только политическую, но и экономическую, будет, несомненно, со стороны этих народов не менее интенсивной, и восточные народы не дадут себя обезличить таким путем. Их дружественные отношения с Советской Россией коре­нятся в самой природе вещей.

  Те грандиозные процессы, которые медленно развива­ются среди сумятицы современной европейской жизни, осложняются еще чрезвычайным усилением крестьянства. Это есть тот класс, который более всех выиграл от войны, и который менее всех страдает от всех форм нынешней раз­рухи, держа в руках продовольствие и сырье. Германские крестьяне избавились от ипотек, французские крестьяне заметно разбогатели. В политике зажиточные крестьяне или создают свои собственные партии крайне реакционного характера, как в Баварии, где крестьянская партия есть сильнейший оплот монархизма, или сливаются с партиями либеральной промышленности.

   

  2 и 2 ½  Интернационалы - сподвижники реакции

   

  В области рабочего движения бросается в глаза чрезвы­чайное обострение отношений между 2 и 2 ½  Интернациона­лами, с одной стороны, и Коммунистическим Интернациона­лом - с другой. Умеренный социализм все более правеет, правое крыло рабочего движения становится все более ярко реакционным. Эти партии становятся все более правитель­ственными. Вместе с тем эти элементы все сильнее ненавидят Советскую Россию и являются во всем мире ее наиболее ожесточенными врагами.

   

   

  НАШИ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ТЕСНО СВЯЗАНЫ С ЭКОНОМИЧЕСКИМИ

   

  «Пусть не зарастет тропа между НКИД и ВСНХ»

   

  Взаимозависимость экономических отношений, а также и политических во всем мире повелительно диктует Совет­ской России, внутренне упрочившейся, ведение активной международной политики и участие во всей мировой поли­тической жизни.

  В настоящее время ничто человеческое не может быть нам чуждо, никакие экономические и политические интере­сы не могут оставлять нас равнодушными, мы должны гово­рить со всеми, каждого выслушивать, интересоваться судь­бою и черногорцев, и македонцев, и хорват, и развитием Мексики и Южноамериканских республик, и всегда и вез­де мы должны быть начеку, мы должны ловить момент, соз­навая, что мировая политическая сила, каковою является Советская Россия, не может безнаказанно прозевать или проморгать то, что исторически принадлежит к ее роли.

  Задачи нашей внешней политики - безопасность наших границ и развитие нашего производства - на деле пере­плетаются одна с другой, заставляют нас везде искать дру­зей и расстраивать враждебные нам комбинации. Каждый наш шаг, каждое наше слово в международной политике в высочайшей степени ответственны. Политические задачи не могут быть осуществляемы без экономических, и никакой экономический успех не имеет прочного основания без поли­тического базиса.

  Я вывез из-за границы принцип «Пусть не зарастет тро­па между HКИД и ВСНХ». Каждая концессия упрочивает наше международное политическое положение, и каждый политический успех содействует развитию нашего производ­ства. Если во время репарационного кризиса у Пуанкаре имелось против Ллойд Джорджа 800 тысяч аргументов в лице 800 тысяч солдат, то и мы имеем этого рода аргументы. Но у нас есть и другие аргументы: наша нефть есть перво­степенное политическое орудие, нефть есть в настоящее время жизненный нерв флотов и военной техники, это ключ к мировым отношениям и узел экономической реконструкции. У нас есть и другие аргументы: хлеб и лес.

   

   

  СТАРЫЙ МИР В БРОЖЕНИИ И РАЗЛОЖЕНИИ

   

  Молодые народы на пути развития

   

  Все в современном мире находится в брожении, везде переходное состояние. В брожении или разложении находятся и старые политические группировки, и парламенты, и целые общественные слои, и целые государства, и даже ком­плексы государств. Молодые народы нащупывают себе пути развития, под старыми народами колеблется почва. Разла­гаются старые идеологии, везде искание и неустойчивость. Ряд грандиозных процессов едва лишь начинает намечаться. Мировой кризис, мучительный и сложный, медленно раз­вивается в тысячах невиданных форм.

  Лесли Уркарт сказал мне в Берлине: «Никто, кроме меня, не оценил значения слов, сказанных Литвиновым в Гааге: мы, Советская Россия, пережили нашу револю­цию, а вы, остальные страны, ее еще не пережили».

   

  «Известия» N 226 (1665), 7 октября 1922 г.

   

   

  Источник: http://sbiblio.com/BIBLIO/archive/cicherin_sta/05.aspx