Как покоренная Россия может встать с колен

• Опубликовал Валерий Мироненко 30 августа 2018 г. - #Россия  #захватчики  #государственность  - 4 465 просмотров

  

  В истории многих народов нередки случаи захвата власти агрессивным инородным меньшинством, которое изначально рассматривает покорённое большинство как рабов и людей второго сорта. Яркий пример – маньчжурская династия в Китае. Символом её господства стала китайская косица.

  Эту косицу под страхом смерти запрещалось срезать: маньчжур должен был иметь возможность всегда оттаскать китайца за нее. Китайские повстанцы порой хитрили: прятали косицу рабства под одежду, а если восстание проваливалось – доставали её обратно…

  Парадокс инородческого правящего меньшинства в том, что оно одновременно и захватчик, чуждый большинству народа, и правительство державы, говорящее от лица этого народа. Поэтому перед государственным аппаратом такого рода стран всегда стоит дилемма: опереться ли на народ против внешних врагов – или на внешних врагов против чуждого народа?

  Ранние правители маньчжурской династии подчёркнуто придерживались маньчжурского образа жизни и, нося официальный титул императора, продолжали оставаться одновременно ханами своего кочевого племени. Но постепенно они стали править, используя конфуцианский подход и бюрократический аппарат, традиционный для Китая…

  Положение китайцев поначалу было таким же трагическим, как и положение русских после 1991 года. Кем являются приватизаторы в РФ – агентурой Запада или столпами нашего государства?

  История Путина во многом повторяет историю московских князей под Ордой. Вассалитет и покорность первых лет, накопление сил, «собирание земель», пресечение феодальной вольницы, централизация Московии. Наконец бунт ханского улусника, отказ стоять «у стремени» в Золотой (Долларовой) Орде, выигранные сражения – которые, как и Вожа, и Куликово Поле, не привели к полному избавлению от ига…

  Хотя поначалу улусник и сам не знает до конца, насколько он вассал, насколько вотчинник, насколько царь самодержавный. Он гадает, ставя на кон голову – до какой степени можно вольничать, а где лучше уступить ордынцам, когда они всерьёз за тебя возьмутся…

   

  Президент РФ в созданной Ельциным версии недогосударства – есть одновременно «император Китая» и «хан маньчжоу». То есть, переводя на современный, он и правитель русских – и главарь банды приватизаторов, поработившей и ограбившей Россию. Какой из титулов важнее – сразу ведь и не скажешь.

  Безусловно, в 1999-2004 годах «вожак банды» – гораздо значимее, чем «правитель России». Потерять этот титул – значит, потерять всё, в том числе и бутафорскую картонную корону, переданную Ельциным. И если бы эту корону получил Немцов (как обещалось) – нас бы уже не было. К счастью, досталась она человеку более основательному...

  Колоссальное государство со своими очевидными и безусловными геополитическими, экономическими, культурными интересами требует выхода из состояния разбойного предводителя. Происходит процесс, который мы видим на примере маньчжурских императоров. Они, чем дальше, тем меньше ханы маньчжу и чем дальше, тем более императоры всего Китая.

  Однако конфликт между инородным правящим, вооружённым до зубов меньшинством и безоружным народным большинством никогда не исчезает полностью. Ведь речь идёт не просто о конфликте «отцов и детей», верхов и низов единого общества. Речь идёт о конфликте порабощённых с поработителями, в котором сила на стороне поработителей, а масса – на стороне порабощённых.

  Этот конфликт можно свести к минимуму, но вовсе его вычистить из тканей двуединого общества невозможно. Всё равно, сколько ни привлекай китайцев на рядовые должности и в пропагандисты – маньчжу остаются маньчжу, а хань – остаются хань.

  Самая уязвимая ахиллесова пята такого государства – постоянная готовность маньчжу опереться на иностранных завоевателей в страхе перед инородным для них большинством порабощённого населения. В любой внешней войне и поработители, и порабощённые, не умея слиться, сплавиться в единый народ – очень подозрительны друг к другу.

  Вряд ли приватизаторы 90-х могут рассчитывать на верность и нежную любовь тех, кого они обобрали и превратили в людей второго сорта (разве что косицы не заставили отрастить). Да и народ далеко не безосновательно видит в любителях куршавелей «прослойку национал-предателей».

  Хорошая жизнь и величие государства строятся на одном и том же: на способности отстаивать свои интересы. Кто свои интересы отстаивать не умеет и не в силах – теряет всё: и Прибалтику, и пенсию. Представление социал-паразита, что он будет сидеть, сладко жрать и никто не придёт у него отобрать жратву – начисто оторвано от реальности.

  Почему ваша квартира – ваша? Потому что так в бумажках написано? Нет, она остаётся вашей, потому что есть часовой с автоматом, препятствующий вытряхнуть вас из неё. А кто намерен вытряхивать – на бумажки смотреть не станет. Часовой для него – факт, бумажки – ноль.

  Человек, потерявший государство как систему коллективной безопасности – теряет и всё остальное, кроме возможности питаться из помойки. Или мы отстаиваем свои интересы – или уступаем, пятимся: "забирайте, только не бейте нас, дяденька!"

  Но дяденька, видя, что имеет дело с трусом, не упустит своей выгоды, выжмет всё до последнего гроша...

   

  Национализация государства РФ при Путине, превращение его из «Маньчжоу-Го» в нормальное, для единого народа – большой и далеко не завершённый процесс. В него вкраплены пережитки улусничества, осознающие себя окраиной Золотой Орды. Этих пережитков вассалитета – пруд пруди, один ЦБ РФ чего стоит…

  В него вкраплены и значительные элементы «разбойничьего кодекса», зашкаливающего группового эгоизма инородной для русского этноса «маньчжурской исключительности». Завоеватели-приватиры не хотят единого закона для всех. Они доселе видят себя над законом, над государством и искренне возмущаются, когда их судят общие с народом суды (феномен Ходорковского и т.п.) Они завоевали страну лохов и ротозеев, чтобы господствовать и владычествовать – и покушение на их неприкосновенность воспринимают как измену вождя своему племени.

  Путин очевидным образом играет в Ивана Калиту: под маской лояльности и даже подхалимства собирает силы и средства для самостоятельного от Орды и её ярлыков правления.

  В августе 1999 года произошло вторжение в Дагестан наемников чеченского и разного иного толка за деньги США, под командованием Шамиля Басаева. Путин и вся «маньчжурская элита» приватизаторов оказались перед сложным выбором: «прогибаться» по-ельцински или сопротивляться? Тем не менее маньчжуры рассудили, что без их страны не станет и их власти – и дали бой. В течение нескольких месяцев боевые действия перешли на территорию Чечни.

  Уже тогда обозначилась основная стратегия путинизма: «ни шагу назад». Ельцинская капитуляция, лишившая Россию около 30% территорий и 25 млн. соотечественников, рассматривалась Америкой лишь как промежуточное перемирие-передышка.

  Ельцинская Россия потеряла Кишинёв, но сохранила Приднестровье. Потеряла Тбилиси – но сохранила Абхазию и Южную Осетию. Потеряла Украину – но сохранила черноморскую базу своего военного флота в Севастополе. И так далее.

  США считали, что все эти территории постепенно будут отчленяться одна за другой, то есть капитуляция 1991 года – лишь этап. Путин считал иначе:

  – На то, что отторгли – не претендую. Но что осталось при Ельцине – останется и дальше.

  Вся стратегия путинских войн сводится к сохранению линии ельцинской капитуляции: отнятое – отнято, что в 90-е не отняли, того и сейчас не отнимайте.

  Стратегия «ни шагу назад» вызвала все силовые акции Москвы при Путине. Таковой стала «чеченская война», война в Южной Осетии, прекратившая физический геноцид негрузинских народов в составе бывшей ГрССР. И все украинские события, начавшиеся с попыток вышвырнуть российский флот из Севастополя, где он оставался даже при Ельцине.

  Об этом говорил Кремль Западу:

  – Вы нам подсунули условия капитуляции. Мы с ними согласились, потеряли важнейшие территории. Теперь вы приходите и говорите, что в прошлый раз взяли слишком мало, отдайте ещё. И мы понимаем, что это волк повадился в овчарню: пока всех овец не перетаскает, не успокоится!

   

  Ключевая слабость квазироссийской государственности, сложившейся на кладбище 90-х, заключается в её «маньчжурском» характере жесткого противостояния с коренным большинством населения.

  Как царь не мог опереться на крестьянство, не решив земельного вопроса, так и современный Кремль не может опереться на большинство, не решив вопроса с отменой приватизацией и не отменив колониальный характер экономики. Опора на крупных латифундистов (только уже не земельных, а финансовых) лишает власть опоры в широких массах.

  Никакого иного пути становления полноценного государства российского, кроме деельцинизации и деприватизации не существует. Поиски иных путей – это обман и самообман.

  Приватизация – это глубокая и кровавая рана коренных народов России, она не срастается, постоянно открывается и гноится. Из рубленной раны она расползается в зияющую язву. От этого гноя идёт общее заражение крови в государственном организме.

  Ельцин есть отрицание России, не признавая его преступником (и не отменяя его преступных дел) – мы не может утверждать существование России. Ельцинизм и Россия не могут жить на одной планете: кто бы из них ни победил – другая сторона умрёт.

  И у проблемы исторического бытия, как всегда, две стороны. С одной стороны – очевидно, что с русским суперэтносом случилась большая беда. Он тяжело заболел. Имя его болезни библейское: расслабленность. Расслабленность в крайне тяжёлой форме.

  Это полное, доходящее до патологии непонимание жестокости и накала битвы за жизнь на земле. Жизнь никогда не даётся даром, её вырывают из рук ленивых халявщиков и безоружных паразитов. Чаще всего вырывают вместе с руками и головой…

  По-другому не бывает. Человек, которому не нужна своя земля – сам этой земле не нужен.

  Нет ничего удивительного в том, что мы плохо живём. Удивляет другое: как мы вообще до сих пор ещё живы – после всего, что сотворили с со своей землёй и памятью?

  Государство «маньчжурского» типа стало для нас в итоге и возмездием, и спасением. В нём заключены сразу и наказание и зацепка за бытие.

  Да, оно неполноценно, у государства такого типа есть тупиковый предел, который довольно быстро наступает, если оно не перерождается в национальное.

  Но всё же такое государство – ограниченно-дееспособно, в отличие от народа, который без боя всё сдал и без возражений всё предал. В грубой маньчжурской форме, пусть примитивно, но оно осуществляет какие-то основные функции исторического бытия и не растворившейся без остатка в чужих богах субъектности.

  А государство иного типа, более народное – нужно заслужить. Когда не хочется идти в атаку (ведь там могут убить) – но заставляешь себя и идёшь.

  Пока маньчжурская система прикрывает расслабленный в тяжёлой форме, почти уже бывший народ – нужно попытаться преодолеть недуг. Системы маньчжурского типа (власть меньшинства, вызывающе противопоставившая себя большинству) – тупиковые и склонны к загниванию.

  И судя по тому, что видно в телевизоре – маньчжурской форме жить осталось недолго. Будет ли из неё выход в полноценное народное государство или в полное историческое небытие с кошмарной резнёй «этнических чисток» – решать только нам.

  Расслабленные иногда исцеляются – осознав болезнь и потянувшись к источнику исцеления.

  Если Китай смог после веков маньчжурства стать полноценным Китаем, то, может быть, и у нас получится однажды…

   

  По материалам Виктор Евлогин