Либеральный рынок – это робот-мясорубка, который сам ходит в поисках мяса

• Опубликовал Валерий Мироненко 24 августа 2017 г. - #общество  #экономика  #цель  - 3 288 просмотров

  

  Есть инженерия. Есть альтернативная инженерия. А есть бездумный паразитизм. Два разных проекта инженеров могут враждовать между собой, но они легко по своей созидательной сути отличимы от бездумного паразитизма. Например одни говорят: вот у нас сильные ветры, давайте построим ветряную мельницу. А им отвечают – но у нас и река бурная, давайте строить водяную. Речь идёт о двух разных проектах, но проектах! Это в корне отличается от психологии мышей и крыс, которые живут возле любой мельницы, подъедая зерно, но понятия не имеют – что такое мельница, откуда и зачем на неё возят хлеб. Крысы исходят из данности: вот мешки со вкусной жратвой. Далее их фантазия не простирается…

  Либерализм как торжество паразита – похоронил далеко не один только советский проект. Он выступил могильщиком и всех прогрессивных тенденций, имевшихся на альтернативном, но цивилизационно-развитом Западе ХХ века.

  Спор между сторонниками ветряной и водяной мельниц закончился торжеством крыс! Ведь паразит просто потребляет доступное, пока оно доступно, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем…

   

  Дж.М. Кейнс выступил в истории великим противовесом советскому проекту. Всю свою интеллектуальную энергию Кейнс направил на предотвращение «русского пути» для Запада. Но, понимая, что на поле идей Кейнс играл против нас и победил – мы должны пристально присмотреться, что именно отрицал Кейнс.

  Дело в том, что он отрицал не направление, а скорость советской практики. Нигде и никогда Кейнс не отрицал позитивное значение таких сторон советской жизни как планирование экономики, социальные гарантии гражданам, подчиненность инвестиций задаче обеспечения полной занятости и т. д.

  Для Кейнса, интеллектуала высшей пробы, вопрос о направлении движения цивилизации от звериного прайда к апостольской общине не стоял. Это очевидное и общее направление прогресса, тут не может быть альтернативы. Единственная альтернатива – регресс, одичание.

  Так о чём же предупреждает Кейнс в своих письмах советским друзьям? Тем, у которых очень многое позаимствовал для «Нового Курса», сформировавшего вторую половину ХХ века для всего Запада?

  Если кратко и образно суммировать возражения Кейнса, то получится вот что: «Советская ракета стартовала с такой скоростью, которая убьёт пассажиров. А если пассажиры погибнут – то уже неважно, куда пустая ракета прилетит…»

  Кейнс враждебен свободному рынку, как и Сталин, но Кейнс убеждён (и он оказался прав) – что СССР недооценивает звериного начала в человеке. Если такими темпами громить звериные начала в человеке – то зверь обязательно огрызнётся и загрызёт своего мучителя. Кейнс что предлагает? Восходить туда же, но по более пологому склону. Процессы, идущие в СССР, нужно растянуть по времени в 10 или даже более раз. Дать человеку привыкнуть к предыдущей ступеньке восхождения, прежде чем тащить его на следующую.

  «Пока не попадешь в Россию, – писал Кейнс, – нельзя понять, насколько они безумны и что о своем эксперименте они заботятся больше, чем о том, чтобы делалось дело».

  Вводя по примеру СССР в свой план открытым текстом «планирование национальной экономики США» и «прямое создание государством новых рабочих мест», Кейнс подчеркивал, что создал свою теорию во время Великой депрессии, и это комплексная теория с комплексным же подходом к экономике.

  Во второй половине ХХ века во многом благодаря Кейнсу планирование национальной экономики происходит уже во всех без исключения государствах.

  Только где-то это прямая директива всем хозяйствующим субъектам (командная экономика), а где-то – директива субъектам госсобственности и направление бюджетных средств и инвестиций в запланированные для развития отрасли экономики. Второе, называемое «кейнсианством», сформировало вторую половину ХХ века на Западе.

  Сам Кейнс подчёркивал, что моментальный переход к командной экономике считает не то чтобы неправильным, но «технически пока невозможным». Переводя его мысль на русский язык – «тише едешь – дальше будешь»…

  СССР и Запад полезли в ХХ веке на одну и ту же вершину, но СССР по крутому обрыву (с которого сорвался), а США – по пологому склону (с которого, соскользнув, скатились, как с горки на салазках).

  Даже в конце ХХ века либерально-рыночная идеология на Западе не была ни господствующей в умах, ни практически реализуемой. То есть и на Западе тогда понимали, что запустить рыночный капитализм – всё равно, что запустить робота-мясорубку, который сам ходит в поисках мяса. И потому однажды придёт за каждым…

   

  Всякий понимает, что вопрос о скорости преодоления зверя в человеке – вовсе не вопрос о направленности процесса. Направленность-то у всех была одинакова, просто пути и методы обсуждались!

  В XXI веке всё изменилось. Появилась идеология торжествующего паразита, идеология «свободы», но не прежней – от греха; а свободы инстинктов, скотских отправлений и всестороннего упрощенчества.

  Здесь нужно понимать, что в прошлые века под «свободой» мыслители понимали вовсе не произвол и вседозволенность, а избавление от вполне конкретных бедствий: непосильного труда, невыносимой нищеты, от всего, что принуждает человека ко греху, заставляет методом шантажа и террора нарушать Заповеди.

  Теперь же старое слово, вырванное из былого контекста, превратилось в символ веры «сбежавших с уроков школьников» и «рабочих-алкашей-прогульщиков».

  Свобода у либералов-рыночников стала означать зоологическую вольницу как во взглядах, так и в поведении. Это когда веришь, во что хочешь, делаешь, что вздумается, и ревниво пресекаешь все попытки к чему-то тебя принудить.

  "Врагами свободы" в этой перевёрнутой шкале ценностей стали гонители наркомании, алкоголизма, содомии, тунеядства, грязи и пошлости, противники неграмотности и все прочие носители культурных кодов.

  Вопрос о скорости движения из звериной стаи в апостольскую общину был подменён вопросом о направлении. Раньше такая подмена показалась бы вменяемым людям нелепой до безумия. Ибо нельзя же смешивать вопросы о разных методиках преподавания с отменой самого преподавания!

  Пути у нас были разные, но цель-то одна: гармоничное развитие человека со всей его культурой, наукой, техникой, материально-бытовой сферой и т.п. Никто не собирается вечно сидеть при лучине – вопрос лишь, с какой скоростью и какой ценой мы заменим лучину лампочкой. Конструкция же лампочки одинакова по обе стороны Атлантики!

  Теперь же, в XXI веке, не шутя заявили, что вовсе и не нужно никакой апостольской общины, мол это всё религиозные предрассудки, а как были зверьми – так зверьми и останемся. И даже ещё больше озвереем, избавившись от «психологических комплексов», коими нас «травмировала» цивилизация…

   

  Несмотря на весь очевидный идиотизм такой позиции – она оказалась очень востребованной в массах, очень «сладкой» для растленной черни. И удобной для криминальных жуликов, осуществивших подмену управления доминированием.

  Что такое управление? Это власть, организующая созидание, рост, победы и свершения. Она, конечно, доминирует и в чисто-зоологическом смысле, но сочетает это с функциями развития, движения от низших форм организации к высшим. Опекая прогресс, она награждает полезных ему, карает вредных, не глядя на их происхождение (это сломало кастовый строй и создало «социальные лифты» в обществе модерна).

  Конечно, качество управления может быть разным. Качество управления поздней КПСС было ниже плинтуса. Но даже самая плохая лошадь – анатомически всё же лошадь, а не суслик.

  Даже очень низкое качество управления в корне отличается от простого зоологического доминирования, потому что управление имеет:

  - цели и задачи,

  - направление движения и шкалу оценки успехов,

  - связь с объективной реальностью,

  - соотносимость элементов, отделение цели от средств.

  Поэтому переход от очень низкого качества управления поздней КПСС к ельцинизму был революционным. Не просто некое невысокое качество управления сменилось ещё более низким – но были разом сброшены с корабля современности за борт все черты и свойства управления.

  Ельцинизм не формулировал никаких задач, потому что утратил цель. Он потерял направление и аннулировал любые шкалы оценок, потерял связь с объективным миром в пользу голого субъективизма магнатов. Разные элементы в ельцинизме стали несопоставимы и несоотносимы, потому что и единой системы (хорошей или плохой, но хотя бы связной) уже не существовало.

  Ельцинизм перешёл к пониманию власти как простейшего, доисторического, зоологического доминирования альфа-самцов. В дикой природе самцы доминируют не для какой-то цели, а просто так, сами по себе. Суть доминирования заключается в уничтожении угроз доминанту. Ничего кроме этого (биологически-простейшего самосохранения) доминационная власть не делает. Она никуда не движется и ничего не помнит.

  А раз у неё нет никакой цели – то нет и критериев объективной оценки личности. Раньше личность оценивали по степени её пользы для общего дела. А теперь как? Только по произволу доминанты. В своё время такой замкнутый в себе субъективизм создал кастовый строй – и снова его создаёт.

  С утратой большой цели общего движения утрачивается и всякая индивидуальность личности. Сложного дела дураку не поручишь, а дела простейшие, животные – можно поручать кому угодно. Опять же с утратой шкалы оценки нельзя оценить дело: оно успешно – или провалено?

  Если бы в советское время дураку доверили коровье стадо и оно бы сократилось, то, пересчитав коров, можно было бы сделать объективный вывод: дурак, не справился. Если же количество коров (или чего угодно) упало при Ельцине – то на всё воля рынка: что отдельный человек может на руководящем месте сделать?

  Это и есть разница между управлением и доминированием. Управление ищет человека для дела, а доминирование выдумывает место под человека, ибо далеко идущих и последовательно реализуемых дел не ведёт.

   

  Нам же интересно не то, что человек внутренне чувствует и сам про себя думает – а другое: как всё устроено на самом деле, а не в причудливых преломлениях человеческого восприятия.

  И роль созидателя цивилизации, и более скромная роль её хранителя требуют от человека усилий над собой и в определённом смысле – насилия над собой. Без этого насилия человек не смог бы в «нежном возрасте» даже научиться читать и писать. Не говоря уж о тяжёлой ноше взрослых людей – ежедневно нести на своих плечах преемственность общего для множества поколений, переходящего, как знамя, дела.

  Смысл последовательной преемственности в том, что действия отдельных людей есть стадии, этапы, элементы общего проекта. Каждый делает не то, что ему захочется, а то, что нужно всем. Такова базовая формула.

  Некоторых людей общество освобождает от ноши Общего. Одних за дряхлую старость, из жалости, отпуская на пенсию – все по будильнику вскочили на работу, а пенсионер может дальше спать, если ему хочется. Других высвобождают по мошенничеству – когда они удачно наворовали много и не нуждаются в работе, как источнике средств к существованию…

  Но то, что некоторые освобождены от ношения Общего – только делает его чугунную плиту тяжелее для оставшихся. Исходная потребность нести эту великую тяжесть из поколения в поколение никуда не исчезает.

  Сама цивилизация возникла как храмовое служение Идеалу, признанному человеком выше и важнее самого себя.

  То, что хочется служителю Храма – не так важно, как то, что нужно Храму. Если желания расходятся – желаниями служителя пренебрегают. Да ещё и заставляют его чувствовать себя виноватым – зачем хотел противоположное Храму?

  Это и есть приговор истории рыночному либерализму, независимый от личных, субъективных оценок того или иного человека. Данное течение поощрения духовного разложения исторически обречено. Причём даже самое его полное торжество в каком-либо обществе лишь ускоряет приговор истории, удаляющей его из себя, как патологическое злокачественное образование исторической ткани.

   

  Александр Леонидов