Почему русские диаспоры за рубежом так верят российскому ТВ?

• Опубликовал Валерий Мироненко 9 июня 2016 г. - #ложь  #правда  #иллюзия  #Телевидение  - 5 660 просмотров

  

  
  

  «Я знаю правду о событиях в Донбассе!», – говорит радиослушатель, дозвонившийся на латвийское радио Baltkom. Голос звучит уверенно, без тени сомнений. «Откуда?» – спрашивают его. «Телевизор надо смотреть, тогда все станет ясно!»

   

  Когда телевизор стал Богом?

   

  У меня есть по крайней мере два воспоминания детства, связанные с телевизором. В 1986 году я вместе с родителями смотрел новости, в которых рассказывали о гибели американского космического челнока Challenger. А в 1990-м, в 10-летнем возрасте, пытался понять, что хочет сказать депутатам Верховного совета первый и последний президент СССР Михаил Горбачев.

  Эти воспоминания как-то особенно ярко отпечатались в моей памяти, и сегодня, разбуди меня ночью, я сразу отвечу, что смотрел по «ящику» 30 лет тому назад.

  Потом были и сеансы Кашпировского, и программа «Взгляд», и первое зарубежное «мыло» – «Богатые тоже плачут», и ставшее символом ГКЧП «Лебединое озеро».

  Советский опыт просмотра телевизионных программ научил по крайней мере часть аудитории «читать между строк» – искать в официальных сводках определенным образом зашифрованные сообщения. Ну, или надеяться, что они там есть.

  «В редакции пропаганды Латвийского радиокомитета меня в свое время учили: «Первый абзац – согласно постановлению последнего пленума ЦК КПСС… А дальше говори что хочешь», – рассказывал известный латвийский радиожурналист, профессор Сергей Крук.

  В СССР просмотр телевизионных программ был делом весьма занимательным. Это сегодня телевизионные программы лишены полутонов, а тогда они, напротив, позволяли выйти за рамки «установленных границ». Потому что к ним изначально относились с долей скепсиса – и авторы, и зрители.

  Все знали, что была цензура. При этом если не все, то многие прекрасно понимали, как ее обходить. Мозг включался не только у журналистов, но и у зрителей.

  Сегодня я все чаще встречаю людей, которые не ставят под сомнение то, что видят по телевизору. Их становится все больше. Люди верят ведущим, и те со временем тоже начинают верить тому, что говорят.

  К тому же информационная журналистика в последнее время становится агитационной – люди уже привыкли не только узнавать, что произошло, но тут же получать и оценку событий. Многие СМИ претендуют на место арбитра, который определяет, что такое хорошо, а что такое плохо. Объективность и непредвзятость больше не в чести. Причем не только на Востоке, но и на Западе.

  На днях я встретил коллегу, которая долгое время сотрудничала с американскими и британскими изданиями. «Знаешь, раньше я верила западным СМИ во всем. А сейчас – увы»,– сказала она, добавив, что решила вовсе уйти из журналистики.

   

  На войне как на войне

   

  Сейчас принято считать, что в информационной войне все средства хороши. Главное – завоевать симпатии аудитории, и без «анаболиков» здесь, похоже, не обойтись. Нужны неординарные эмоции – яркие, гипертрофированные, наркотические. Хотя на самом деле разделение тут четкое и недвусмысленное: либо информационная война, либо журналистика. Третьего не дано.

  А коль уж это глобальная информационная война, которую Россия и условный Запад развязали в связи с событиями на Украине, Россия предложила самый простой и эффективный способ борьбы. Российские телеканалы убрали оттенки, сделав мир черно-белым. Они упростили ситуацию до принципов «свой-чужой» и «на войне все средства хороши». Российская медиа-индустрия более адаптирована именно к военным действиям, поскольку находиться в подчинении очень жесткой вертикали и может быть приведена в боевое положение в течение минут. Западные СМИ, как и общество, живут по другим принципам, и чтобы отправить их в «боевой поход», одного приказа мало – их еще нужно убедить в правильности выбранного курса.

  Медиа-эксперты ломают голову, в чем заключается успех российских телеканалов у русскоязычных жителей зарубежных стран. Скажем, в Латвии российские телеканалы «Первый», «Россия» и НТВ – всегда в верхних строчках национальных рейтингов. И смотрят их не только местные русские, но и значительный процент латышей.

  Кто-то говорит, что дело в высокобюджетных шоу и программах, которые могут предложить российские ТВ-гиганты; другие полагают, что причина в отчужденности русских за пределами России; третьи считают, что российские каналы смотрят из-за русского языка.

   

  Скованные одной цепью

   

  Но, как мне кажется, есть еще один важный элемент, который делает российское ТВ мощным оружием – это возможность связать русские диаспоры по всему миру. Телевидение выполняет роль информационного центра. Оно диктует единую повестку дня русскоязычному населению и Латвии, и Австралии – сделав свою аудиторию своей паствой, готовой принимать на веру все.

  Да и в России телевизор для многих является едва ли не единственной ниточкой, которая может связать Москву и, скажем, Владивосток. Или Москву и деревню где-нибудь в глуши Сибири. Благодаря телевизору люди чувствуют, что живут в одной стране, в одном мире с одними ценностями.

  То же – и с диаспорами за рубежом. С одной стороны, они раздроблены, многие интегрированы в общества стран проживания, но телевизор тем не менее дает им ощущение сопричастности к происходящему в центре русского мира. Что связывает русского работягу из рижского района Кенгарагс с Путиным и Жириновким? Телевизор!

  Особенно сильно это проявляется в более-менее изолированных диаспорах. Например в Латвии русскоязычная община составляет более трети от общего числа населения. Многие ее представители чувствуют симпатию к России, а телевизор позволяет им сохранять ощущение принадлежности к исторической родине. В то же время они не хотят переезжать в Россию, поскольку достаточно комфортно чувствуют себя там, где родились и живут.

  Для русского человека важен масштаб. Известный во всем мире журналист Петр Вайль не случайно сказал, что в России измеряют расстояние не километрами, а континентами. В диаспорах этот масштаб ограничен, ты четко понимаешь, что находишься в узких рамках. Причем после распада СССР русские из де-факто доминирующих групп в национальных республиках сразу превратились в национальные меньшинства – со всеми вытекающими обидами и комплексами. А те националы, что во время СССР были на вторых ролях, вышли на первые. Это логично, но психологически воспринимается нелегко.

  А российские телеканалы создают иллюзию сопричастности к чему-то большому и, естественно, прекрасному. «Мы – русские, с нами Бог!» – и все такое. По сути российское телевидение воссоздает виртуальный СССР – с центром в Москве и врагами у ворот.

  Старых советских цензоров вроде больше нет, и вроде как свобода слова защищена в России Конституцией. И телевизор «оттуда» больше не воспринимается с иронией – теперь он «друг и учитель». Примерно как в СССР воспринимались кем-то «вражеские голоса» из-за бугра: «Голос Америки», «Свобода», «Немецкая волна».

  Однако российское телевидение, как впрочем и любое другое – это плоскость, выдающая себя за объем, – что можно увидеть, если присмотреться. Но чтобы присмотреться, нужно сосредоточиться – а при стремительно меняющихся ныне планах, компьютерных эффектах и орущих друг на друга «компетентных специалистах» сделать это очень непросто.

  Да и зачем лишать себя иллюзии – Бог же с нами, и говорит он, видимо, с экрана телевизора. На простом и понятном языке.

  Телевизор надо смотреть, как сказал тот не знающий сомнений телезритель – тогда все станет ясно!

   

  Вадим Радионов