Самое свежее

Раскрыт взрыв вулкана Кракатау. Политические анекдоты Как загибается Европа Эль Мюрид. Замеры благосостояния в России После теракта. Неудобные вопросы. Александр Росляков. Все для победы этой диктатуры, остальное – тьфу! Вадим Жук. Пронеси, Всевышний!

Владимир Мамонтов: Взносы и падения

  • В годы перестройки и ускорения некоторым удавалось сколотить состояние, кое-кто выпрыгнул из окна, большинство растерянно бедовало-выживало, меньшинство пробовало на вкус «Курвуазье». Помню, в начале девяностых пришли мы с одним ныне главным редактором важной газеты в первый частный ресторан столицы.

    Он назывался «Московские зори» и располагался в Козихинском — пропить со вкусом свой улучшенный, я бы сказал, кооперативный, гонорар. Это нам блистательно удалось, что могут подтвердить участники летучки, поныне благополучно работающие по всем московским СМИ: после застолья мы имели наглость притащиться в редакцию. И даже выступить с, как нам казалось, яркими перестроечными речами. А что? Мы могли себе это позволить. Свобода!

    Тогда произошло несколько реперных событий, без которых невозможно представить всей картины. Алан Чумак зарядил воду. Людмила Иванова на знаменитом телемосте сказала, что в СССР секса нет — а финал фразы «у нас есть любовь» заглушил обоюдный российско-американский хохот. Нина Андреева «не могла поступиться принципами» — и, кстати, верна той статье до сих пор. Режиссёр, коммунист Марк Захаров театрально сжёг свой партбилет в прямом эфире программы «Взгляд». А предприниматель, глава кооператива «Техника» Артём Тарасов и его заместитель, напротив, заплатили все налоги и даже партийные взносы (зам Тарасова был коммунистом) с зарплаты. Зарплата у них была по три миллиона рублей. В окошечко партбилета с трудом влезла поражающая воображение сумма взноса: 90 тысяч. Три процента. Девять автомобилей «Волга».

    Теперь это называется «вынос мозга».

    Тогдашнему человеку, совершавшему, как принято говорить, транзит из СССР в неизведанное, приходилось нелегко. Работая в газете, к примеру, я однажды получил премию газовым пистолетом. Оружейный завод рассчитался с рекламщиками бартером. Сама возможность ситуации, когда мне на улицах Москвы придётся отбиваться от нападения с оружием, у советского человека не укладывалась в голове. Но на улицах-то уже гремели не игрушечные выстрелы! Иногда даже из танков! По Верховному Совету!

    Однажды ночью я вышел из дому, огляделся — никого. Достал пистолет. И пальнул в воздух. Ветерок донес едкий запах. Хоть так и не научился носить пистолет с собой, но притягательный, воронёный, он лежал на полке в прихожей. Я «мог себе это позволить».

    Видите ли, граждане, которые не застали кооперативных кафе, крыс на Тверской, разоблачительного беснования в «Огоньке», бойкого лозунга «Разрешено всё, что не запрещено», мудрой, да не услышанной речи писателя Юрия Бондарева про лётчиков, которые, когда поднимают в воздух самолёт, обязаны знать где и как его посадить, граждане, которые «родились — а уже Путин», должны вот что понимать. Люди тогда делились на тех, кто безжалостно рвал с прошлым — и тех, кто пытался модернизировать его под новые задачи, но воздух свободы пьянил головы тем и другим плейшнерам.

    Тот же Артём Тарасов заработал свои миллионы в теснейшем сотрудничестве с государственными структурами, обслуживая их. Тех же советских бюрократов. Но они уже не сидели в нарукавниках над счётами. У них уже были компьютеры, ксероксы и факсы, которые надо было обновлять, ремонтировать — и это оказалось тарасовской золотой жилой! Тарасов формально не нарушал закона, устанавливая себе гигантскую зарплату, потому как хозяин-барин, «что не запрещено — то разрешено». Но, разумеется, он лукавил, когда уверял вместе с прогрессивными журналистами «Взгляда», раскрутившими его историю, что всё заработал легально — если бы он заплатил все причитающиеся налоги своему кормильцу-государству, личный доход бы упал в разы. Именно трюк с выводом денег на гигантскую зарплату руководителю позволял предпринимателю минимизировать расходы.

    А дальше это был вопрос его совести — пропить шальные деньги в «Московских зорях», раздать бедным, найти способ реинвестировать в своё производство… Теперь, конечно, вольницы этой поубавилось, вернее, она заматерела и утратила романтизм. А в Англии, куда Тарасов уехал, опасаясь тюрьмы, подавно. Что интересно: тут же начала закатываться карьера «первого легального миллионера».

    И сколько ни пытался Артём Тарасов, позже покинув Лондон, повторить тот взлёт на вершину российского перестроечного интереса, как ни пробовал конвертировать известность в депутатство, в политику, ничего значительного уже не произвёл, на днях умер как-то странно, не бедняком, конечно, но одиноким человеком в своей московской квартире. Он не признавал официальной медицины, но финансировал «чумаков», обещавших бессмертие.

    Для таких неординарных неофитов, как Тарасов, теперь исчезла питательная среда. Перестроечная эйфория ушла. Вода Чумака разрядилась. «Огонёк» приугас. «Московские зори» закрылись — даже дом тот снесён. Осталось вспоминать: цены в «Зорях» были оглушительные, как канонада у «Белого дома», еда вкусная — а, главное, мы были молоды и «могли себе это позволить». Вчера ещё не могли — а сегодня пожалуйста. Дымок гриля щекотал ноздри и вызывал в памяти формулировку «угар НЭПа».

    Вспоминать об этом странно, щемяще, весело и совестно — как и о том времени в целом.

2