Яков Миркин. Что ждет нашу экономику в 2017 году?

• Опубликовал Ирина Шарова 9 января 2017 г. - #экономика  #курс рубля  #цены на нефть  - 4 102 просмотра

  

  Год будет подвижным. Хрупким. Его экономическая судьба будет в сильной степени зависеть от мировых цен на нефть и курса доллара и евро.

  В прошлом году цены на нефть и газ поднялись от минимумов в 2 раза. Похоже на мыльный пузырь. В2017 г. может быть сильное обратное движение. Оно может быть поддержано «экономикой бума» Трампа, если та начнет становиться на ноги в2017 г. (дальнейшее укрепление доллара, снижение спроса США на топливо на мировом рынке). В финансах будет искрить.

  В2016 г. следом за ростом цен на нефть улучшалась ситуация в российской экономике. Она медленно освобождалась от минусов, уходила в слабые плюсы. Так говорит статистика. Внутренних двигателей для этого было не так много: слабый к2013 г. рубль, особая политика государства в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе (там созданы искусственные условия для «экономического чуда»), удержание объемов добычи сырья. И еще – вязкость среднего и малого бизнеса, умение выжить даже в марсианских условиях. Всё это – на фоне инвестиционного кризиса, «великого» финансового замораживания, снижения реальных доходов населения и падения номинальных доходов бюджета.

  От этой печки (всё может ходить ходуном в мировых ценах и финансах, шаткая походка и хрупкость внутренней экономики) и будем плясать в 2017 году. Пять сценариев нашей жизни – и все могут быть.

   

  Первый сценарий – повторение2016 г. (цена на нефть – от 40 до 50 долл.). Жизнь около нуля, может быть, чуть-чуть выше нуля, в еле заметных плюсах, когда мимо окон пробегают озябшие существа, которые еще способны торопиться (вероятность – 40-45%). Стабилизация, отдельные быстро растущие островки хозяйства – там, где государство вкладывается деньгами или дает сильные преференции в налогах, кредите, проценте. Все более-менее сыты. Денег и кредитов мало, инфляция низкая, рубль слишком тяжел, налоги подступают – в доме холодно. Мясо вынуто из холодильника, еще заморожено, хотя еле-еле начало оттаивать, но на сковородку бросить его никак не удается.

  Внутри могут развиваться длинные тренды, расти риски будущего. Какие? Технологический риск. Модернизация 2000-х – начала 2010-х гг. была основана на поставках технологий и оборудования из ЕС – ключевого клиента России (50% ее внешнего товарооборота). Санкции и падение цен на нефть изменили картину. Сегодня формула модернизации – восток (Китай + немного Кореи) + ЕС + импортозамещение (попытка восстановить свое «производство средств производства»). Никто сегодня не скажет, каково качество этой формулы и насколько будет велик отрыв Запада от России в технологиях через 10 лет. Не станем ли мы больше похожи на паровоз?

  Еще один риск – опустынивание регионов. Продолжение сверхконцентрации людей, денег, бизнеса, собственности, финансовых институтов в Москве при попытках оживления отдельно взятых резерваций за счет специальных льгот (особые зоны, ТОРы, крупные региональные проекты по указанию свыше и т.п.). За пределами Москвы – сжатие кредитов, тотальный дефицит инвестиций, кроме тех, что «присылаются» из столицы. Всё это резко повышает хрупкость экономики, выстраивает территориальные линии ее будущих разломов, если она вдруг попадет в катастрофические условия, как это было в 1990-91 гг. Сверхцентрализованные системы крайне неустойчивы, подвержены негативному отбору, в них подавлены стимулы к развитию, и они опрокидываются при любом сильном воздействии.

  И, наконец, финансовый риск. Болтающийся на нефтяных ценах слишком тяжелый рубль, сверхвысокий процент, падающий бюджет, замороженный кредит, исчезновение за 3 года одной трети банков (почти 300 штук), инфляция, похожая на тлеющий торфяной пожар – всё это далеко от финансовой стабильности. Иначе как хрупкость не назовешь. Мелкая финансовая система не адекватна размерам экономики (должна быть в 2-3 раза больше по насыщенности деньгами, кредитами, инвестициями). В ней по-прежнему высока (и растет) роль горячих денег нерезидентов. Она всегда готова сорваться в пламя кризиса, как только что-то резкое случится за рубежом (1997-98, 2008, 2014 гг.).

  Все эти экономические риски встроены в экономику, висят, как дамоклов меч, над ней. И создают тот холодок неизвестности, который возникает даже при самой благоприятном развитии событий. Экономика, которая очень неустойчива в своем полете, и всегда готова клюнуть вниз.

   

  Второй сценарий 2017 года – более уверенный рост экономики, источник которого – высокие мировые цены на сырье (цена на нефть – выше 50 долл.). Шансы – 15-20%. Рапорты о победах, о восстановлении, о том, что мы – лучше всех. Рубль – крепче, добыча нефти и газа – увереннее, банков – больше, экономические власти – выше и умнее всех на свете. Всё это достигается за счет увеличения цен на сырье, но не за счет инвестиций, обновления, потому что с ними в прошлые годы – глубокий провал, а вкладываются обычно – на 3-4 года вперед. По виду – рост, по смыслу – только видимость.

  Такой сценарий, если он вдруг продолжится 3-5 лет, опасен тем, что при той же по смыслу хозяйственной политике, что и в 1990-е – начале 2010-х годов, валютный дождь снова зальет старые раны в теле корпорации «Россия» и подавит все, и так не слишком сильные, желания ее реструктурировать.

  Под лозунгом «Всё купим!» и «Нужно делать то, что умеем лучше всего!» (то есть добывать сырье) мы за четверть века потеряли «экономику простых вещей». По статистике, мы делаем один пиджак на 70 мужчин в год, одну юбку на 25 женщин и по одному зонтику на восемь с половиной тысяч человек. Мы утратили «экономику средств производства». Вместо 150-200 металлорежущих станков, которые мы делали в месяц пару лет назад, мы подскочили до 300-350! Успех? Но это – 350 станков в месяц на всю великую страну! Зависимость от импорта – не ниже 80%. Мы так и не создали «экономики инноваций». Персональные компьютеры? Производим одну штуку на 500 человек в год. Транспорт? 17-18 троллейбусов и 7-8 трамваев в месяц – большое достижение2016 г. Смеетесь? Это в 4-5 раз больше, чем в 2015 году.

  Реиндустриализация, возврат умений, технологий, научных школ – задача на 10-15 лет вперед. И будет горько, если валютный дождь, вновь пролившийся на Россию, пусть и не таким ливнем, каким он был в 2012-13 гг., вновь смоет наши желания создать большую, универсальную, развитую экономику. Лишь она может дать чувство безопасности, достойное качество жизни и создать рабочие места для всех 146 млн. человек, живущих в России – по их умениям и талантам. Лишь в такой экономике могут быть преодолены технологические и финансовые риски, риски сверхконцентрации, которые, накапливаясь, делают ее всё более хрупкой при ударных воздействиях.

   

  Третий сценарий – замедленное падение экономики (цены на нефть – от 33 до 40 долл.). Шансы – 20-25%. Реальный сектор вновь начнет краснеть минусами, рубль, сжав зубы, уйдет за 70 к доллару, разгонится инфляция. Экономическая политика всё та же – стабилизация, держать и не пущать, делить сжимающийся пирог. Больной, едва вставший с кровати, вновь переживет приступ безразличия и анемии и вернется под одеяло. То, что будет происходить с хозяйством, может быть похоже на осень2015 г. – весну2016 г.

  Минфин и Банк России ответят на падение новым закручиванием гаек, а нам придется молиться о том, чтобы от их лечения – битьем и связыванием – не развился новый кризис. Заранее неизвестно, что «треснет» в экономике, где самое хрупкое место – банки, долги, зарплаты, цены, рубль. Многократно доказано историей кризисов. Где тонко, там когда-нибудь и рвется.

  Что хорошего в третьем сценарии? Это – перепутье. Вновь станут горячими дискуссии, что делать дальше. Можно жить как вчера, от одного кризиса к другому, а можно отбросить рапорты об успехах и еще раз задуматься – куда и с какой экономической политикой идти. Жить в своем хозяйстве на коленях, уговаривая себя, что давно встал во весь рост – или в самом деле начать путь в экономику, которая должна расти как на дрожжах.

   

  Четвертый сценарий – резкое похолодание в экономике, финансы, цены, системные риски вырываются из-под контроля. Новая волна кризиса. Одна из возможных причин – дальнейшее укрепление доллара, резкие скачки вниз цен на нефть и газ, финансовые инфекции из-за рубежа. Другая причина – какой-то «черный лебедь», крупный риск, который придет из внутренней экономики, как следствие великих холодов 2014-16 гг.

  Пример такого риска – падение рубля в связи с «внезапной остановкой» капиталов и поворотом их прочь из России. Такой валютный кризис может произойти в случае какого-то крупного изменения во внутренней политике или «за бортом», который напугает спекулянтов и они начнут избавляться от рублей.

   

  Пятый сценарий – поворот властей к энергичному стимулированию роста (доступный кредит, сильные налоговые стимулы, ослабление рубля, рост нормы инвестиций, в том числе за счет бюджета, подавление немонетарной инфляции, связанной с ростом цен и тарифов, регулируемых государством). Попытка перенести «экономическое чудо», случившееся в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе (там созданы именно такие условия) на всю экономику. Шансы на эту нечаянную радость – 5-10%, хотя такая политика обсуждается.

  Любые меры в политики стимулирования выхода из кризиса, роста, модернизации должны применяться осторожно, постепенно, обязательно все вместе. Может быть, методом проб и ошибок, в пилотных проектах, чтобы резкими шагами не дестабилизировать ситуацию. Но важно обозначить тренд.

  Все это приведет к совершенно другой атмосфере в бизнесе – «высвобождения», «легкого дыхания», меньших рисков, меньшего налогового и административного бремени. К другим – длинным – деньгам и инвестиционным горизонтам. Россия вместо страны, вывозящей капитал 20 с лишним лет (кроме 2006 и 2007 гг.), может стать импортером капитала, страной деофшоризации. Зачем вывозить – если можно строиться и качественно жить дома.

  Мечты, конечно, но шансы у них есть. Только такой курс, проводимый год за годом вместе с сильной промышленной политикой, может вывести нашу экономику из зоны сверхвысоких рисков 1990-х – 2010-х. И решить, наконец, задачу модернизации, безопасности, качества жизни на уровне первых 10-ти развитых стран мира.

   

  Источник