Экономика социальная и асоциальная – или как поделить 2 хлеба на двоих

• Опубликовал Юрий Комаров 13 февраля 2017 г. - #экономика  #свобода  #дележ  - 2 616 просмотров

  

  Если мы оглянемся на историю экономики (только реальной, а не экономических теорий) – то увидим, что экономика, усложняясь, опиралась исключительно на силы центростремительные. Она развивалась тогда и там, где целостное государственное начало ставилось выше частного интереса.

  Эти центростремительные силы объединяют раздробленные мелкие княжества в единые национальные, а затем имперские рынки, ломают внутренние таможни, отнимают у баронов право разбойничать на дорогах и чеканить свои монеты. Эти силы уже в английском средневековье вводят плановые мероприятия, такие, как «рыбный день» – так королева стремилась поддержать рыбаков, из которых черпались кадры королевского военного флота. Она принуждала всех своих подданных кушать рыбу – не оставляя это дело на усмотрение рынка и частных интересов, личных свобод.

  Центростремительные силы ещё в допетровской Руси организовали контроль царских т.н. «объезжих голов» за ценами на хлеб. Объезжая рынки, эти специально уполномоченные конные инспектора следили, чтобы хлеб продавался по установленной цене, не слишком дорого или дёшево: ведь дороговизна может повредить горожанам, а дешевизна – селу!

  Организм развивается только тогда, когда органы пригнаны друг к другу и служат друг другу. Там же, где печень вступит в конфликт интересов с сердцем, а сердце с лёгкими – наступит гибель всего организма…

  Центростремительные силы стягивали гигантские пространства государственными железными дорогами, повышали жизненный уровень низов государственной политикой. Вершины расцвета это достигло при Бисмарке, создавшем образцовую социальную Германскую Империю.

  А после того, как эту империю всем миром задавили – центростремительные силы преобразовались в советский Госплан, американское кейнсианство и европейский социализм «стран всеобщего благоденствия».

   

  Либерализм же в новейшее время, уже приведя к целому ряду глобальных гуманитарных и техногенных катастроф, отказался оптом от всего наследия цивилизации, заключавшегося в построении всё более и более совершенных административных (и нравственных) барьеров на пути дикости и рецидивов звериного в человеке.

  Либерализм с точки зрения истории, культуры и цивилизации пошёл против рожна, стремясь запихать человека обратно в до-административную «свободу» первобытности…

  Опора либерализма заключалась в ставке на центробежные силы.

  Они не только всегда существовали рядом с центростремительными, сотворившими человеческую цивилизацию, но и по принципу «действие равно противодействию» усиливались параллельно усилению центростремительного давления.

  Цивилизация посредством центростремительных сил осуществляла сборку некоего гигантского агрегата, который представляет из себя совокупность всех механизмов и новых отношений, прилагаемых к новым механизмам.

  Нельзя и немыслимо сохранять старые человеческие отношения при переходе от дровяного отопления к атомной электростанции! Те отношения, которые были терпимы между печниками – абсолютно нетерпимы вокруг АЭС!

  Мировая энтропия – по мере ускорения движения прогресса – усиливала противодействие действию. Тренировались и оттачивались внутри общества звериные, хищнические центробежные силы.

  Что такое цивилизация? Это сборка.

  Что такое энтропия? Растаскивание и распад. Чего? Ранее собранного и укомплектованного…

   

  Для понимания сути экономического процесса представим себе условную, учебную модель.

  В этой модели существуют только 2 хлеба. А ещё – два человека, например Пётр и Иван. И больше в ней ничего не существует. Мы отсекаем всю сложность жизни, оставляя голую схему экономических отношений.

  Если Иван и Пётр представляют из себя некую целостную организацию, то они должны на двоих поделить два хлеба совершенно очевидным образом: один хлеб Петру и один Ивану. Но это с точки зрения центростремительных сил, если считать, что Пётр и Иван подчиняются единому центру.

  С точки зрения центробежных сил вариант «каждому по хлебу» не является никому выгодным. Петру максимально выгодно иметь 2 хлеба Петру; то же самое касается и Ивана.

  Иван будет в два раза богаче, если оставит Петра без хлеба. А Пётр, в свою очередь будет в два раза богаче, если оставит без хлеба Ивана.

  Деление хлебов поровну означает некую третью, угнетающую обоих силу, которая служит эгоистическому центру «Я» как Петра, так и Ивана. Это может быть сила власти (диктатор) или сила идеи (мораль, догма, заповедь). Эта сила может действовать извне – а может действовать изнутри Ивана и Петра. В последнем случае люди называют её «совестью», но совесть для «Я» внешний, посторонний судья, как это подметил еще Максим Горький: «Всякий человек хочет, чтобы сосед его совесть имел, да никому, видишь, не выгодно иметь-то ее».

   

  Поскольку вариант поделиться по-честному, по совести невыгоден обоим участникам делёжки – между ними могут начаться зоологические разборки. Именно разборки такого типа спровоцировал мировой либерализм и рыночные энтузиасты, именно в них мы и корчимся всю постсоветскую эпоху.

  Они не только мучительны, но и совершенно бесплодны с точки зрения прогресса и цивилизации: вопреки бредням социал-дарвинистов из взаимной борьбы индивидов выходит не развитие, а лишь взаимное разорение и общий крах. Если вместо того, чтобы помогать друг другу строить дома, люди начнут друг у друга воровать стройматериалы, мешать строительству друг друга – то никаких домов в итоге не будет, все останутся бездомными…

  Всякое рыночное государство относится к своему населению как к населению оккупированной земли. Всё, что может рыночное правительство – это у кого-то что-то отнять налогами и поборами, при условии, что есть у кого отнимать, и есть что отнимать.

  Примитивная рыночная власть ничего не организует, не хочет и не умеет повышать производительность, добиваться роста общей продуктивности народного хозяйства.

   

  Придя к человеку с деревянной сохой, такая власть не даст ему ни трактора, ни железной сохи. Она просто отберёт часть урожая, выращенного с помощью деревянной сохи. И будет сетовать, что ей мало – но палец о палец не ударит, чтобы у человека и у власти стало взаимно больше благ!

  Для рыночной власти рост доходов – лишь механический рост поборов, она взимает, ничего не давая взамен и никак не помогая субъекту хозяйствования хозяйствовать.

  При этом рыночная власть очень гордиться собой, если снизит налоги, и хвастается этим, не понимая, что блага – не константная величина, что их может быть больше, если организовать их расширенное воспроизводство...

  Но как бы ясно ни понимал разум человека бесперспективность взаимной вражды вместо сотрудничества – экономический рыночный либерализм делает эту вражду неизбежной. Он в буквальном смысле заставляет людей враждовать по схеме:

  - Нападение хищников ведёт или к гибели, или к сопротивлению.

  - Гибель завершает все дела.

  - А так как сопротивление есть насилие, оборона переходит в наступление.

  Нелепо выяснять, кто первый начал, если тебя бьют. Нужно отражать удары – или погибнуть.

  В итоге возникает ресурсная ненависть между людьми:

   

  - Тот, кто забрал 2 хлеба, ненавидит того, кого обокрал, потому что боится возмездия;

  - а тот, кто обокраден – ненавидит обокравшего.

  Но ситуация, при которой Иван берёт один хлеб и Пётр один – требует внешней силы, присутствующей или хотя бы предполагаемой, воображаемой.

  Необходим центростремительный вектор, арбитр, делающий двусторонние (контрактные) отношения Петра и Ивана трёхсторонними (справедливость любой сделки оценивается третьей, независимой стороной).

  Иначе общество будет погружаться в ложь, мошенничество, социальный каннибализм и взаимный шантаж до самых первобытных, аннулирующих историю стадий…

   

  Вазген Авагян