Если бы у меня была возможность, я бы во время Прямой линии задал Путину такой вопрос: «Осознаете ли вы, что попытка довести суды присяжных до районного уровня приведет к дискредитации нашей судебной системы – а значит, появится риск разрушения государства?»
«Необходимо расширить сферу деятельности судов с участием присяжных до уровня районных судов», – объявил президент РФ, выступая в феврале на съезде судей в Москве. И вскоре внес в Госдуму сразу четыре законопроекта по части расширения полномочий судов присяжных. «Участие присяжных в судах районного уровня будет способствовать укреплению статуса таких судов, создаст необходимые условия для широкого привлечения граждан к отправлению правосудия», – сказано в пояснительной записке.
Идея выглядит красиво: суды присяжных начинаются с районного уровня – налицо продвижение демократии в массы. Но реализовать ее невозможно, да и не нужно. Что я и хочу доказать.
Деньги
Найти их при желании можно. Но надо понимать, о каких затратах идет речь.
Сегодня в районных судах для слушания дел с присяжными заседателями нет условий. Нет совещательных комнат (желательно с туалетами, мужским и женским), буфетов (присяжные здесь будут проводить дни, недели, а то и месяцы, поэтому их нужно кормить) и даже элементарных гардеробных. Значит, должны быть построены новые здания по всей России.
А в ней без малого 1900 муниципальных районов, столько же и районных судов.
Во время процесса присяжные не работают в своих фирмах и учреждениях – им платит государство, причем весьма приличные деньги. Сегодня у нас рассматривается с участием присяжных до пятиста дел в год. Президент требует увеличить их количество до 15 тысяч. То есть бюджет на это дело должен вырасти аж в 30 раз!
География
Специалисты полагают, что задача, которую поставил Путин, решена быть не может в принципе – в некоторых отдаленных районах у нас работает по паре судей. Они слушают и уголовные дела, и гражданские – потому что больше некому. Обучить их работать с присяжными – например правильно составлять опросные листы (сотни вопросов, на которые следует ответить «да» или «нет») – целая проблема.
В обязательном для процесса с присяжными напутственном слове (ст. 340 УПК) судья должен коснуться нюансов дела, изложить позиции государственного обвинителя и защиты, разъяснить правила оценки доказательств, сущность презумпции невиновности и т. д. Но эта речь не может содержать даже намека на то, каким должен быть вердикт. Иначе или адвокат, или прокурор обязательно заподозрит судью в давлении на присяжных – и опротестует приговор. Сколько у нас обученных всему этому судей?
Когда дилетанты рассуждают о повсеместном введении суда присяжных, у них обычно сидит в голове крупный город, в котором все близко: вот районных суд, вот неподалеку областной или городской. Но Россия – не мелкая европейская страна, один наш Красноярский край – это почти семь Германий, а Якутия – так все девять.
Что это означает на практике? То, что зимой, когда Енисей подо льдом, до ближайшего районного суда жителям деревень приходится добираться порой40 километров, а летом – все 400. А до краевого и того дальше.
Организовать суды присяжных во всех райцентрах в наших условиях невозможно. Значит, их, вероятнее всего, попытаются объединить: один суд присяжных на три – пять районов. И вместо сорока километров обвиняемый, находящийся в своей деревне под подпиской о невыезде, или свидетель, вызванный по повестке, вынуждены будут ехать, за сотни, а то и тысячи километров, что нереально. То есть будет нарушено важнейшее конституционное требование – равный доступ всех граждан к правосудию.
Количество влияет на качество
Президент прав: никто научно не доказал, что количество присяжных должно быть именно двенадцать. Скорее, это некое сакральное число (иногда даже вспоминают о двенадцати апостолах).
Но верней было бы говорить об историческом опыте: корни участия представителей населения в отправлении правосудия прослеживаются в судах Древней Греции, а позже Рима.
В средневековье разъездные судьи председательствовали в судах графств, составляя там королевскую курию. В курию приглашалось по 12 полноправных жителей каждого города, которые принимали вердикт (от лат. vere dictum – верно сказанное) о виновности либо невиновности подсудимого. То есть за три тысячи лет экспериментов человечество пришло к выводу, что оптимальное число присяжных – дюжина.
И вот почему. Для выработки объективного и всеобъемлющего мнения присяжные должны представлять разные социальные группы и возрастные категории. Коллегия не может состоять только из бомжей или безработных, которым больше нечем заняться, а потому они готовы потратить свое время на суд, да еще на этом и подзаработать.
В идеале каждое уголовное дело должны слушать по одному представителю от медиков, полицейских, домохозяек, бизнесменов, военных, учителей, рабочих, спортсменов, журналистов, фермеров, таксистов и так далее.
Легко понять, что предлагая сократить число присяжных до шести, Путин ставит под сомнение и главное преимущество этого вида правосудия: объективность. Которая становится вдвое ниже (или хуже), если бы ее можно было измерить линейкой. При этом сомнения возникнут и в неподкупности присяжных: ведь чем их меньше, тем вероятность их подкупа становится выше. Уговорить принять взятку дюжину незнакомых между собой человек вдвое сложнее, чем шестерых.
Да, научно обоснованных выводов о количестве присяжных нет. Однако путем несложных умозаключений с использованием житейской логики можно прийти к единственному выводу: снижение числа обязательно повлияет на качество их вердикта.
Дюжина – это скорее минимальное число членов коллегии. Больше – можно, меньше – нет.
Отбор присяжных
Но, пожалуй, самая серьезная проблема, о которой мало кто знает – это подбор коллегии присяжных. На словах все мы – ярые сторонники беспристрастного правосудия. Но как только приходит повестка, где предлагается явиться в суд, чтобы стать присяжным, наши мысли уходят в сторону – кто угодно, только не я.
Причина очевидна: суд может длиться месяцами, а по сложным делам даже годами. Это прерывать карьеру, учебу – и уходить из них ради выполнения гражданского долга подавляющее большинство не желает. Например коллегию присяжных для слушания громкого дела о «приморских партизанах» удалось собрать лишь с девятой попытки. «Восемь предыдущих попыток сформировать коллегию присяжных не удались из-за низкой явки кандидатов», – пояснил Интерфакс.
К тому же из кандидатов нужно выбрать не 12 присяжных, а больше – вместе с запасными, готовыми заменить выбывших из основного состава в случае болезни или смерти. В суде над «приморскими партизанами» было еще восемь запасных.
Кандидат считается утвержденным, если устраивает и сторону обвинения, и сторону защиты. Найти такую компромиссную персону непросто – большинство кандидатов отвергается либо адвокатом, либо прокурором. Сколько же должно быть кандидатов, чтобы коллегию присяжных можно было сформировать? Сотни? Тысячи?
Правозащитники из Совета по правам человека при президенте давно давят на главу государства, чтобы тот расширил количество статей уголовного кодекса, по которым должен быть суд присяжных. Им безразлично, что чисто технически эту проблему решить невозможно – им важно отделить суд от государства, чтобы он начал выполнять функцию легальной оппозиции. И, похоже, Путин поддался этому давлению.
Доктор юридических наук, профессор Леонид Головко, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ пишет:
«Мне довелось присутствовать на одном из совещаний, где авторитетный представитель судейского сообщества поделился расчетами: если исходить из изначальных предложений Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека, то в одной только Москве через кандидатов в присяжные надо будет «прогонять» до полутора миллионов человек».
Полтора миллиона человек – это десятая часть населения Москвы. А ведь присяжные слушают дела всего лишь по нескольким статьям УК. Если им поручить судить обвиняемых по всем без исключения статьям, то не хватит населения всей страны!
Судебная система сталкивается с этой неразрешимой проблемой даже сегодня, когда судом присяжных рассматривается всего несколько сотен дел в год, причем все – в крупных городах. Довести количество таких процессов до 15 тысяч просто невозможно.
Особенно при условии, что большая их часть должна слушаться в районах, где в присяжные придется приглашать фермеров, доярок, охотников, пастухов, рыбаков, строителей – то есть людей, занятых сезонными работами, к тому же живущими в десятках километров от районного города или поселка. Для них день, как известно, год кормит. Не поедут они в далекий райцентр даже по повестке, не стоит и надеяться.
А как у них?
В конституции США сказано: «Все дела о преступлениях, за исключением рассматриваемых в порядке импичмента, подсудны суду присяжных» (ст. 3, п. 3). Однако по тем же самым причинам, на которые указано выше, США не в состоянии предоставить каждому обвиняемому эту возможность, гарантированное конституцией.
В результате судом присяжных рассматривается не больше 3% уголовных дел. Остальные или прекращаюся (8,3%), или входят в статистику как сделки со следствием (88,9%).
Не будет преувеличением сказать: сегодня подавляющее большинство американских обвиняемых бросают в тюрьмы без суда, только на основании их собственных признаний. Вот почему американские тюрьмы переполнены, США уверенно занимают первое место по числу заключенных на 100 тыс. жителей: 693 (2014 г., более свежих данных нет). В России – 445 (2016 г.).
Правоведы США прекрасно знают об этой проблеме, но не знают, как ее решать. Конституция для них – это фетиш: раз в ней сказано, что каждый имеет право на суд присяжных, то менять эту явно невыполнимую норму никто не будет. Хотя уже давно понятно, что ни одна страна в мире не в состоянии обеспечить реализацию этого права.
К сожалению, Путин, наверняка не желая этого, направляет наше правосудие в тот же тупик.
Атаки на наше правосудие, которые регулярно предпринимаются в последние годы, имеют вполне конкретную цель: уничтожение России как государства. Причина проста: судебная власть вместе с исполнительной и законодательной являются «тремя ножками» табуретки – перепили одну, и вся конструкция рухнет.
Ни в одной стране мира, за исключение таких несчастных, как Украина, никому не придет в голову сознательно ломать хребет своему правосудию, а значит, рисковать самим существованием государства, подвергая сомнению всю судебную систему «оптом».
Суды, можно сказать, находятся в «группе риска», поскольку занимаются так или иначе разрешением социальных конфликтов. В судебном споре одна сторона обязательно будет недовольна приговором, что и предопределяет негативные настроения в обществе.
Между прочим, негатив по отношению отечественной судебной системе подогревают не только правозащитники, но и ловкие адвокаты. Вот характерное признание одного практика-юриста:
«Знаю коллег, которые берутся за заведомо проигрышное дело, тащат, как бурлаки на Волге, клиента в суд, с треском проигрывают (но деньги берут). А потом с упоением рассказывают, что проиграли только потому, что судье другие заплатили. А клиент и рад слушать, ему юрист на уши лапшу вешает, что он такой молодец, что справедливость на его стороне. Но коррупция!..
А бывает и наоборот: дело плевое, выигрыш 99%, но заводят песенку про то, что надо столько-то судье занести. До судьи ничего не доходит, а дело выигрывается…»
Так вот, мой вопрос Путину вернее назвать предложением: не нужно поддаваться на провокации и ставить эксперименты над нашей судебной системой. Тем более с заранее известным результатом. Это слишком хрупкий и вместе с тем важный организм – один из краеугольных камней, на котором стоит государство.
А вот защищать его, хотя бы даже несовершенный – необходимо. Прежде всего от правозащитников, которые сидят в Совете по правам человека и дуют в уши президента заведомую чушь.
Комментарии