Самое свежее

Конец Публициста Раскрыт взрыв вулкана Кракатау. Политические анекдоты Как загибается Европа Эль Мюрид. Замеры благосостояния в России После теракта. Неудобные вопросы. Александр Росляков. Все для победы этой диктатуры, остальное – тьфу!

Как электорат избирал первого президента всея Руси. Ч.1

  • В мае 91-го года – накануне выборов первого президента России, в Новокузнецк прибыла целая свита подельников «непримиримого борца» с «коммунистическим» режимом. А сам «борец» должен был объявиться на митинге на следующий день, что-то около тринадцати или четырнадцати часов пополудни. Местные власти это «великое эпохальное действо» решили провести на самой большой площади города. Собственно говоря, место сбора митингующих масс не было ухоженной площадью, оно представляло собой огромный пустырь в центре города, на котором в лучшие времена городские власти начали возводить циклопические сооружения культурного назначения. Но местные власти не успели осуществить грандиозное строительство, потому что в стране Советов внезапно разразилась горбачёвская «перестройка». Да, горбачёвская «перестройка», метко окрещённая народом «катастройкой», пришла внезапно – «яко тать в нощи», безжалостно перемалывая народное хозяйство Советской Империи, а заодно и судьбы населяющих её народов.

    Горожане и приезжие повалили на митинг гораздо раньше назначенного времени явления Бориса Ельцина «восставшему» рабочему классу Кузбасса. Особо смекалистые трудящиеся облепили крыши пятиэтажек, примыкавших к  пустырю, что навело меня на мысль о том, что, возможно, я действительно стану свидетелем эпохального исторического события. Но физическое естество взяло своё: визуально определив диаметр пустыря, я сделал в уме простенькие математические расчёты с использованием формулы площади круга, чтобы определить количество митингующих, которых может вместить пустырь. По самым скромным подсчётам, получалось, что пустырь способен вместить никак не меньше одной сотни тысяч митингующих граждан, причём находящихся не в своём уме. И тут же, – незамедлительно, мои мысли направили мои же собственные ноги к центру пустыря, где возвышалось некое добротное металлическое сооружение накрытое деревянным настилом. Это сооружение из металла, наверное, могло бы выдержать даже танковую атаку. Расчёт был прост: металлические конструкции подмостков явят спасение, если по какой-либо причине запаниковавшая многотысячная толпа вознамерится пройтись по моему физическому телу тяжёлыми горняцкими башмаками.

    Добравшись быстрым шагом до заветного сооружения, которое должно было служить местом выступления Бориса, – так его уважительно величали шахтеры, я обнаружил, что множество трудящихся «сделали ноги» гораздо раньше меня и уже добрались до безопасного места. В основном это были рабочие с повязками дружинников, которые должны были спасать митингующих граждан в случае возникновения паники и давки. Но, по-видимому, как и у меня, естество у дружинников взяло верх над чувством ответственности за жизни митингующих граждан. Поэтому дружинники и ошивались возле самого безопасного места на пустыре.

    По деревянному настилу с уморительно-важным видом прохаживались главари из «рабочих» комитетов Кузбасса, находившиеся в сильнейшей степени эйфории. У меня сложилось такое впечатление, что, если каким-то образом удалось бы приладить птичьи перья к задним местам этих комитетчиков, то они аки голуби непременно бы взвились в синь-небо. Дружинники, впрочем, как и все горожане, пришедшие на митинг, были абсолютно трезвы – все до единого. Ведь могут же, когда захотят! Если кто-то мне не поверит, то я, поскольку никогда не клянусь, дам простое обещание, например, такое же, какое дал «россиянам» всенародно избранный первый президент в случае катастрофического ухудшения их жизни: «Лягу на рельсы», если солгал, но на этом митинге я действительно не увидел, ни одного пьяного человека труда. Правда, сделаю одну оговорку, ибо на митинге всё же присутствовал один пьяный гражданин. Но он появился гораздо позже остальных митингующих граждан. И этим пьяным гражданином оказался ни кто иной, как только Ельцин Б.Н. – будущий правитель Матушки-Руси, насильственно одемократиченной врагами рода человеческого.

    А почему произошёл этот невероятный факт, почему горожане внезапно протрезвели, правда, всего-то на пару дней? Всё очень просто: за несколько дней до митинга «рабочие» комитеты стали призывать граждан Новокузнецка не употреблять хмельного зелья. Можно представить, как отреагировали изумленные горожане на этот прямо-таки инопланетного содержания призыв «рабочих» комитетов: может быть, нам ещё и перестать дышать?! Мало того, были созданы специальные дружины, состоящие из сознательных рабочих, которым предписывалось сурово обходиться с лицами обоего пола, находившимися на улицах города в нетрезвом состоянии.

    Но, конечно же, эти чрезвычайные меры никогда бы не подействовали на жителей города, если бы не ходили упорные слухи о том, что трезвость и благопристойность горожан взялись обеспечить к тому времени уже очень хорошо организованные бандиты. Конечно, все знают, что члены лихих бригад – это вам не трусоватые замухрышки в милицейских погонах. Имею в виду, самую низшую «касту» милицейского корпуса – патрульно-постовых служивых, как правило, выходцев из малообеспеченных и весьма неблагонадёжных слоёв нашего общества, кратковременно вливающихся во «внутренние органы» из примитивных «мировоззрений» смертной плоти: почувствовать себя человеком при власти..., и наконец-то поесть «от пуза».

    Вот по этой причине жители славного города шахтёров и металлургов пару дней были трезвы как «огурчики», а в сводках, приходивших в УВД города, не было зарегистрировано не то, что тяжких преступлений, а даже и самых обычных уличных драк. Большие милицейские чины были очень раздосадованы этим вопиющим фактом. Выходило что-то совсем непотребное: в основной своей массе незаконопослушный и сильно пьющий рабочий класс славного города шахтёров и металлургов совершенно не страшился стражей порядка, по-видимому, принимая их за обычных ряженых в милицейских погонах.

    Кто-то может задать наивный вопрос: почему бандиты с таким усердием взялись за организацию и охрану упомянутого мной митинга, в чём же заключалась их практическая выгода? На этот вопрос можно ответить проще простого: как уже говорил, в описываемые мной времена в стране Советов полным ходом шла подготовка к совершению наивеличайшей криминальной революции за всю историю человечества, к слову, которая была завещана множеством пророков древности. Так неужели же разбойники всех мастей могли себе позволить упустить такой исторический момент? Ведь организаторы преступных сообществ хорошо понимали, что благодаря какому-то чуду наступают их времена – времена всевластия на Руси негодяев и подонков общества.

    И вот, стоя у настила в ожидании прибытия Бориса сотоварищи, я почерпнул для себя немало курьёзной информации. Из разговоров дружинников можно было понять, что после избрания президентом России партийного изгоя Ельцина, страдавшего тяжелейшей формой алкоголизма, жизнь рабочего люда Кузбасса и особенно шахтёров примет фантастические, я бы даже сказал, сказочные очертания. По территории Кузбасса потекут вожделенные молочные реки, а по их кисельным берегам каким-то образом сами собой станут нарождаться красивейшие шахтёрские посёлки, например, такие же, в каких проживают обеспеченные граждане благословенной Японии. Надо сказать, что у жителей шахтёрского региона всё самое желанное и самое прекрасное, что только может быть на этом свете, ассоциировалось именно со страной восходящего Солнца. Недоумки, проживающие в европейской части СССР, обращали свои взоры исключительно на Запад, а вот жители Кузбасса уже давно были неравнодушны к Японии, вернее, к японскому ширпотребу.

    Коротко объясню причину нежной симпатии жителей шахтёрского региона к стране восходящего Солнца. Поскольку Кузбасс был привилегированным регионом, то кое-какие товары японской радиоэлектронной промышленности поступали в этот «медвежий угол» Советской Империи. Надо сказать, что японский ширпотреб по своим потребительским качествам почти ничем не отличался от товаров, производимых радиоэлектронной промышленностью страны Советов. Японские телевизоры и магнитофоны, которые стоили на целый порядок дороже отечественных, точно так же, как и советские «Рубины» и «Веги», частенько выходили из строя. Вот только отремонтировать японскую «чудо»-технику, в случае её выхода из строя, у советских граждан уже не было никакой возможности. 

    А почему же заграничный ширпотреб пользовался необычайным спросом у довольно значительной части граждан страны Советов? Потому, что обладатель заграничной электронной техники приобретал некий элитарный статус в глазах представителей специфичного слоя советского общества. Порой у психически неполноценных граждан страны Советов поклонение заграничным товарам приобретало совершенно нереальные, прямо-таки анекдотические черты.

    Так вот, шахтеры, дезинформированные московскими эмиссарами из «межрегиональной депутатской группы» и местными докторами экономических наук, к слову, по прошествии перестроечной вакханалии, перебравшимися дружными рядами из Новокузнецка на ПМЖ в Москву, предполагали следующее: как только «рабочие» комитеты станут полновластными хозяевами шахт, то сразу же начнут продавать уголь в Японию. Причём уголь они станут продавать по какой-то сумасшедшей и совершенно не рыночной цене. Ведь московские эмиссары и местные доктора экономических наук внушили шахтёрам глупейшую установку, на которую могли клюнуть только явные дебилы: «Всем известно, что японцы страдают от нехватки полезных ископаемых, поэтому уголёк Кузбасса пойдёт на ура! И с одной тонны добытого угля на зарплаты шахтёрам будут оставаться не жалкие копейки, а уж никак не меньше семидесяти процентов от рыночной стоимости полезного ископаемого».

    Вот об этом странном, но, всё же, возможном экономическом чуде, я и узнал из рассказа седовласого дружинника в летах, стоявшего подле упомянутого мной настила для выступлений. Вообще-то, этот дружинник не принадлежал к шахтёрскому племени. Ибо на кисти его руки была вытатуирована зловещая аббревиатура «ЗЛО», которая, как об этом известно, всем пожилым «россиянам», сообщает обществу нешуточное намерение обладателя оной наколки: «За всё легавым отомщу». А гражданин, у которого за плечами несколько ходок в зону, впрочем, как и автор этого правдивого рассказа, могли бы спуститься в угольный забой только лишь по приговору народного суда.

    Вот этот сильно жестикулирующий дружинник и рассказывал разинувшим рот шахтёрам о сладкой жизни, которая непременно наступит после избрания Бориса Ельцина президентом России. «Мы эту жизнь так поломаем…», – далее следовала нецензурная тирада, из которой можно было понять, что наша жизнь будет до смерти изнасилована рабочим классом. У меня мелькнула мысль, что жизнь, после учинённого над нею зверства, должна непременно скончаться. Но, судя по тому, чем закончилась матерная речь, я понял совсем иное: жизнь, после перенесённых ею издевательств, не скончается в страшных судорогах, а наоборот, она станет ещё краше. Ведь для большей убедительности своих умозаключений бывший зэк выкинул вверх большой палец руки и сказал со сладостным придыханием: «Вот такая жизнь наступит после выборов!».

    Возможно, что от испытанного удивления я высказал неосторожную мысль: «Зачем же Япония станет покупать уголь в Кузбассе, если всего в нескольких сотнях километров от неё находится богатый углём наш Дальний Восток?». Зря я это сказал, ибо бывший зэк немедленно объявил меня провокатором, прибывшим из Москвы для срыва митинга трудящихся масс Кузбасса. А надо сказать, что жителей города неоднократно предупреждали, что в ряды митингующих обязательно будут внедрены несколько сотен провокаторов, присланных из Москвы какими-то партократами для срыва судьбоносного митинга.

    Мгновенно сообразив, чем для меня может закончиться это обвинение, я совсем по-простецки объяснил дружинникам, что живу на проспекте Металлургов, – в двух шагах от «автоматов». «Автоматы» – это народное прозвище мерзейшей пивнушки со «стояками» – высокими столами без стульев с тяжёлыми столешницами, имитирующими природный мрамор, в чреве которой «поправляло здоровье», как явное отребье общества, так и не малая часть рабочего класса славного города шахтёров и металлургов. В этом смрадном гадюшнике почему-то никогда не было пивных кружек. Поэтому пивные автоматы, хитро настроенные умельцами на значительный недолив уже разбавленного водой хмельного пойла, разливали оное в полулитровые стеклянные банки, некогда служившие тарой для овощных «деликатесов» времён «развитого социализма». Рабочий люд, посещавший «автоматы», потягивал тошнотворное мутное пойло, лениво наблюдая, как время от времени особо буйное отребье устраивало потасовки из-за нехватки консервных банок. В общем, всё шло своим чередом, как и должно, было быть в любом гадюшнике: народ охмелялся и испражнялся, причём отдельные экземпляры социального дна и «авангарда» рабочего класса справляли малую нужду, даже не отходя от грязных «стояков», заваленных чешуёй и зловонными внутренностями растерзанной рыбы.

    Конечно, я не случайно упомянул о пивнушке. Реакция наступила немедленно – толпа признала меня своим. Один добродушный дружинник так и сказал: «Мужики, да вы чё, не видите, што ли? – он же наш, толька савсем неграматный, – ни х.. не панимает в эканомики».

    Но, вскоре, рассуждения шахтёров о сладкой жизни, которая непременно должна наступить после выборов, были прерваны выступлением столичных подельников соискателя президентской власти. Проще говоря, следуя законам дешёвых эстрадных шоу, столичные подельники кандидата в президенты стали «разогревать» толпу перед выступлением звезды подмостков, рассказывая ей всякие небылицы.

    Первым обратился к митингующим массам благообразный обладатель чрезвычайно хриплого баритона. Всем известный и ныне ещё здравствующий академик-гуманитарий, стоявший в основании «межрегиональной группы депутатов», стал вещать о несметных благах, которые скоро прольются на «восставший» трудящийся люд Кузбасса. Он говорил о том же самом, что и бывший зэк с повязкой дружинника, но, конечно же, маститый гуманитарий живописал прелести капиталистического образа жизни совершенно на ином интеллектуальном уровне.

    Следующий оратор женского пола разогревал толпу какой-то околесицей, больше походившей на эстрадное попурри – мешанину, составленную из набора хлёстких слов и легко воспринимаемых «электоратом» избитых фраз на злобу дня. Говорила демократка вроде бы складно, но если кто-то из толпы, находящийся в своём уме, попытался бы прислушаться к её словесной трескотне, то он был бы немало удивлён, разочарован, а потом и вовсе раздосадован. Нас держат за идиотов! – Так бы подумал некто, вникающий в смысл словесного попурри в исполнении демократки. Отсюда вытекает мой совет соотечественникам: вникайте в смысл митинговых речей безумных демократов, ибо порой они напоминают лишённые логики частушки-нескладушки, некогда популярные в народе.

    К слову, эта оголтелая столичная фря с демократическим вывертом прожила не долго, ибо гнилой язык ещё никого до добра не доводил. По-прошествии нескольких лет её пристрелили в подъезде своего же собственного дома. Думаю, что никакой политики в этом громком «заказном» убийстве вовсе не было. Просто дамочке не следовало ходить по мегаполису с сумками, набитыми сотнями тысяч американских долларов. Действительно, налицо явное проявление легкомыслия, ведь все же знают о том, что преступный элемент даже за сущие копейки ежегодно вырезает десятки тысяч нищих пенсионеров. А она, потеряв всякое представление о том, какую страну построили демократы, столько лет умудрялась без всякой опаски за свою жизнь таскать в хозяйственных сумках совершенно немыслимые для простых смертных деньжищи. Напрасно демократы это обычное уголовное преступление объявили заказным политическим убийством. Всё гораздо проще: за что боролась демократка, на то и напоролась. Да, в этом случае проявился в действии неотвратимый «закон бумеранга».

    После выступления демократки, привычно лихо отжонглировавшей словами, фразами и такими понятиями, как демократия и партократия, стал молвить речь ядовитый сморчок, обряженный в поповскую рясу. Но это был фальшивый поп, ибо за какое-то преступление его лишили сана. Мало того, впоследствии этого попа-расстригу церковные иерархи предали анафеме и вообще отлучили от православной церкви. Поправив крест, в связи с малым ростом его владельца висевший почти на уровне колен, расстрига стал вещать митингующим массам «пророчества», якобы взятые им из священных писаний. Все эти невесть откуда взятые «пророчества» заканчивались одним и тем же радостным событием: могучий русский мужик, в конце концов, одолевает-таки «меченого Михаила» и на святой Руси наступают времена торжества справедливости. Несмотря на то, что сморчок своим мерзким бесовским обличьем и жуликоватой манерой поведения не внушал никакого доверия, да и нёс он вкрадчиво-скрипучим голоском несусветную чушь, многие митингующие горожане настолько расслабились духом, что стали налагать на себя крестные знамения. 

7