ИНОСТРАНЦЫ О РУССКИХ (ОКОНЧАНИЕ)

• Опубликовал Борис Дунаев 11 октября 2017 г. - #историки  #писатели  #полководцы  #о русском характере  - 2 876 просмотров

  Мадам де Сталь, французская писательница (1766—1817 гг.)

   

  «Я не стану касаться спорного вопроса, сами ли русские это сделали, грабители-мародеры или пьяные французы, намеренно или по ошибке. Дело не в этом. А в том, что если в городе, состоящем из деревянных строений, из 300.000 его жителей остается несколько тысяч, – он должен погибнуть. Уже сам уход москвичей означал, что они жертвуют своим имуществом. И тем не менее: с каким само собой разумеющимся спокойствием, без всякой позы, свершался этот величайший в истории жертвенный акт! Ни одна столица мира, которую доселе покорял Наполеон, не оказывала ему такого приема. Берлинцы стояли шпалерами, когда тот вступал в город, и кланялись. Русские и на себя и на врага нагоняли ужасы апокалипсиса. При этом ни одна столица не имеет такого значения для народа, как Москва для русских. Она значит для него больше, чем Париж для француза. Это священный город для русских. И тем не менее! Наполеон сразу почувствовал, что является свидетелем необычайного явления, какое когда-либо представало взору европейца, – это был взрыв на редкость своеобразного мироощущения, устремленного не на обладание и власть, а на конец конечного, на сверхчувственную свободу. Крепостной мужик 1812 года знал об этой свободе больше, чем парижский гражданин 1790-го, у которого слово свобода было постоянным на устах. Надо прочесть рассказы очевидцев, например, воспоминания графа Сегюра, – чтобы представить весь ужас, обезкураживший Наполеона, когда он сентябрьскими ночами 1812 года впервые заглянул в бездну московской души. «Что за люди! И это они натворили сами! Какое неслыханное решение, сущие скифы!». Никогда потом не покидал его этот ужас; даже на острове Св. Елены у него осталась эта дрожь в сердце, и из этого внутреннего потрясения родились пророческие слова: «Россия – это сила, которая гигантскими шагами и с величайшей уверенностью шагает к мировому господству»... Это был его рок – потерпеть крушение на Востоке. Победа 1812 года была достигнута не полководческим гением: Кутузов не мог меряться силами с Бонапартом; она досталась и не храбростью русского солдата: его противники были не менее храбры, лучше вооружены, превосходили в тактической ловкости. Победа была завоевана русскими исключительно благодаря их совершенной внутренней свободе, которую европеец не может и даже не хочет иметь».

  В. Шубарт, немецкий философ (1897 – 1942 гг.)

   

  «Русский солдат - спартанец, он воздержанием в пище и питье походит на испанца, терпением - на чеха, гордостью - на англичанина, мужеством - на шведа, предприимчивостью и энтузиазмом - на француза или на венгерца. В нем нет жестокости. Никогда не слышен ропот в среде русских солдат; во имя России и царя они всегда готовы на геройские подвиги».

  Ланжероп, граф

   

  «Русский народ отличается неслыханной настойчивостью в борьбе с природой и полчищами врагов. Необходимость делает русских терпеливыми и непобедимыми. Русские не знают опасностей. Для них нет ничего невозможного... Народ, который сто лет тому назад отстоял свою бороду, в наше время сумеет отстоять и свою голову... Невозможно было достаточно надивиться той силе сопротивления и решимости на пожертвования, какие выказывал русский народ. Русские ни на кого не похожи! Я ехала сюда, когда Наполеон перешагнул через Неман, словно через канаву, а в деревнях еще водили беспечальные хороводы и всюду слышались песни русских крестьян. Наверное, это в духе российского народа: не замечать опасности, экономя свою душевную энергию для рокового часа...»

  Мадам де Сталь, французская писательница (1766—1817 гг.)

   

  «По чести, можно сказать, что одни русские умеют так жестоко драться... Дайте мне русского солдата, и я покорю весь мир».

  Наполеон Бонапарт, французский император (1769 -1821 гг.)

  «Россия - не такая страна, которую можно действительно завоевать, т. е. оккупировать. Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров. Поход 1812 года не удался потому, что неприятельское правительство оказалось твердым, а народ оказался верным и стойким, т. е. потому, что он не мог удаться... Французская армия в России оказалась совершенно уничтоженной, а большего результата себе и представить нельзя».

  Карл фон Клаузевиц, немецкий стратег (1780 – 1831 гг.)

   

  «Наша артиллерия была взята в плен в битве под Тарутиным, артиллеристы обезоружены и уведены. В тот же вечер захватившие их казаки, празднуя победу, вздумали закончить день, радостный для них и горький для нас, национальными танцами, причем, разумеется, выпивка не была забыта. Сердца их размягчились, они захотели всех сделать участниками веселья, радости, вспомнили о своих пленных и пригласили их принять участие в веселье. Наши бедные артиллеристы сначала воспользовались этим предложением, как отдыхом от своей смертельной усталости, но потом мало-помалу под впечатлением дружеского обращения присоединились к танцам и приняли искреннее участие в них. Казакам это так понравилось, что они совсем разнежились, и когда обоюдная дружба дошла до высшей точки, французы наши оделись в полную форму, взяли оружие и после самых сердечных рукопожатий, объятий и поцелуев расстались с казаками, их отпустили домой».

  Французский офицер, участник наполеоновского похода

   

  «Русские различно толкуют о своём полководце и своём Императоре. Мы же, как враги, можем судить о наших врагах лишь по их действиям. Каковы бы ни были их слова, но они согласовались с поступками. Товарищи, воздадим им должное! Они всё принесли в жертву без колебаний, без поздних сожалений. Впоследствии они ничего не потребовали в оплату даже посреди вражеской столицы, которой они не тронули! Их доброе имя сохранилось во всём величии и чистоте, они познали истинную славу...»

  Филипп-Поль де Сегюр, французский генерал (1780 – 1873 гг.)

   

  «Солдаты русской армии не питают ненависти к врагу, не помышляют мести за унижение родного края. Жители столицы не могут вообразить, что Париж подвергнется участи Москвы... По мере того, как войска продвигаются по бульварам, ликование парижан возрастает. Можно подумать, что французы обрели вторую родину и эта родина - Россия».

  Анри Труайя, французский писатель (1911 – 2007)

   

  «Русские так сильно пленяют нас, когда мы общаемся с ними у них дома, именно потому, что они еще очень близки к природе; но по этой же причине они так часто нас изумляют. Они охвачены энтузиазмом, самоотверженны, добры и сердечны, как юноша в двадцать лет, но они так же непостоянны и беспечны, как этот юноша, и так же легко впадают в уныние. Как у юношей, чувства у них дольше сохраняют живость, а страсти отличаются большей глубиной; в то же время им чужды раздумчивость и умеренность, приходящие с годами; радости их более шумны, слезы более горьки, отчаяние более мучительно, иллюзии более пленительны, чем у нас; они способны на грубость, на какую не способны мы, но они же обладают неисчерпаемым запасом сострадательной нежности, какую мы не способны выказать, даже если по случайности и сохранили ее на дне души; порой их охватывают порывы безумной доверчивости, вызывающие у нас снисходительную улыбку, а порой — припадки уныния, нам непонятные; они отважны, мы осторожны; они великодушны, мы расчетливы».

  Жюль Легра, французский писатель (1866 – 1938 гг.)

   

  «В то время как славянская раса наливается силой на востоке Европы, западные нации, которые сегодня еще способны ненадолго привлечь к себе внимание всего мира, с каждым днем все больше приходят в упадок. В то время как славянский мир объединяется под властью деспотизма, мир германо-латинский разлагается под властью анархии. В то время как каждый русский — настоящий солдат, покорно занимающий свое место в строю и готовый ринуться в бой, каждый гражданин цивилизованного мира — всего лишь собственник, который желает сохранить свой клочок земли, или философ-социалист, который гордо отстаивает свое право участвовать в разрушении существующего порядка. В то время как Север находится еще на стадии завоевательных войн и конфликтов между нациями, мы уже давно истощаем силы в войнах гражданских, в столкновениях общественных принципов; мы не способны даже к обороне. Эти противоборствующие тенденции были продемонстрированы как нельзя более явно в последней большой европейской войне. Армия завоевателей прокатилась по Европе, не встретив ни малейшего сопротивления; из недр нашего славного отечества не вышло даже горстки людей достаточно деятельных, достаточно патриотичных, достаточно презирающих интересы материальные, чтобы превратить плодородные поля, по которым предстояло двигаться неприятелю, в пустыни. В то время как русские, в порыве дикого воодушевления, сожгли Москву, французы не сумели даже защитить Париж. Полвека назад во Франции еще встречались патриотизм и энтузиазм, пылкое юношество и восхищение великими полководцами, поклонение отчизне и славные знамена, под которыми армии шли в бой. Алчное торгашество и безнравственные спекуляции имели над нами куда меньше власти, чем сегодня. И тем не менее даже тогда, в расцвете славы, имея позади пятнадцать лет непрерывных побед, Франция пала под натиском России, сосредоточившей в себе мощь Священного союза. Что же сможет противопоставить сегодняшняя буржуазная Франция той же России, лишь безмерно усилившейся. Она не продержится и полугода…

  Поживем-увидим! Что до меня, то я утверждаю: совершается только то, что может совершиться; я ставлю не на деньги, а на силу. Мы спорим о том, не пора ли нам организовать оборону, в тот момент, когда на наших флангах уже льется кровь. Русские же пользуются самым ничтожным поводом, чтобы перейти в наступление... Мы живем на юге, а они на севере. Так вот, никому не удается завоевать север! Никто не может там удержаться! Того, кто осмеливается сунуться на север, поджаривают на огне, как Наполеона в Москве! — Напротив, северные расы устремляются на юг и обновляют его. Они ныне в том возрасте, когда кровь резво бежит по жилам и стучит в висках, когда нации и люди грезят о славе и свободе. — А мы состарились, меч выпадает из наших слабеющих рук, и защищаемся мы исключительно на словах. У нас воспаленный мозг, восторженная душа и хрупкое здоровье; силу мы считаем излишеством. Повторяю еще раз: пусть казаки научат нас жить. Мы истощены лишениями всякого рода, болезнями наследственными и благоприобретенными, мелочным развратом, отравленными наслаждениями. Мы рождаемся увядшими; наши юноши движимы порочными инстинктами стариков. Славяне молоды и могучи, и мы именуем их варварами только потому, что руки их по-прежнему сильны, а ум здрав. У них кости из железа, а у нас из папье-маше. Мы учимся плавать по книжкам, мы ездим верхом по науке, мы даже любовью занимаемся по прописям. Мы — искусственные люди, герои газетные и дуэльные, салонные и тепличные. Славяне остались такими, какими создала их природа. Мы обожаем Ученость; они поклоняются Мечу. Настало их время: час Меча пробил!»

  Эрнест Кёрдеруа, французский писатель (1825-1862 гг.)

   

  «Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут — не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

  Отто фон Бисмарк, немецкий канцлер (1815 – 1898 гг.)

   

  «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединяются друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути…»

  Отто фон Бисмарк, немецкий канцлер (1815 – 1898 гг.)

   

  «Известно, что многие крепостные невероятно богаты; более того, некоторые из них — миллионеры, но такие крепостные обычно занимаются торговлей и живут в больших городах. Любому крепостному, желающему покинуть деревню, чтобы стать ямщиком (кучером), извозчиком (владельцем дрожек), торговцем либо заняться чем-то иным в городе или у моря, господин должен выдать паспорт, и крепостной этот, пока исправно платит оброк, свободен ничуть не менее, чем воздух, которым он дышит; итак, понятие рабства по существу лишь жупел; слово куда более страшно, нежели реальное положение вещей. Русский крепостной по натуре скиталец, и это доказывают огромные расстояния, какие он покрывает, доставляя свои товары на рынок».

  Чарльз Колвилл Френкленд, капитан (1797 - 1876 гг.)

   

  «Русские — самый чистоплотный народ, потому что каждую неделю моются в паровой бане».

  Ф. А. Уэллеслей, английский военный атташе (1844-1931 гг.)

   

  «Я частенько видал, как и мужчины, и женщины, чрезвычайно разгоряченные, выбегали вдруг нагими из очень жаркой бани и с ходу прыгали в холодную воду или какое-то время катались в снегу, остывая, сколь бы ни был силен мороз. После этого они считают себя совершенно здоровыми и бодрыми. Поэтому русские моются очень часто; пожалуй, нет ни одного домишки или хижины, даже самой бедной, при которой бы не стояла баня. Иного лечения они не знают».

  Неизвестный немецкий автор (1710 - 1711 гг.)