Дмитрий Евстафьев. Квантилемма для власти. Послесловие к "ютуб-протесту"

• Опубликовал Дмитрий Евстафьев 29 марта 2017 г. - #Навальный  #митинги  #Россия выборы  - 2 110 просмотров

  

  1. Сам по себе митинг 26 марта не очень интересен. Пожалуй, отмечу, что была впервые показана «боевка», - группы силового противодействия, где не было ни «экспертов» из соседних стран, ни «лимоновцев», ни националистов. Все свое. Понятно, что численность ее была невелика: по моим не очень профессиональным подсчетам, не более 300 человек. Но она была. И показывали «боевку» не обществу, ее показывали самим себе и власти. В основном власти.

  Показательно, как «сочувствующие» «коллумнисты» в ФБ именно на этом делали акцент, героизируя эту публику до невозможности – «они готовы, что их будут винтить», «дома оставили женщин», хотелось плакать и махать вслед сырым носовым платком. И только не надо мне рассказывать, что все это «по велению сердца». Мой профессиональный глаз-алмаз хороший бюджет видит за километр.

  Надеюсь, что власть этот вызов (а это был именно вызов) поняла и приняла.

  Что до школьников, то важно не то, что удалось собрать такую массовку. Это, в конечном счете, технологически нетрудно. Но мы же понимаем, что продемонстрированная нам (ну, не Навальным же, правда? – там гораздо серьезнее фигуры просвечивают) «фишка» «одноразовая»? Что после «кидалова» и мамкиного ремня второй раз не получится? Но тогда стоит спросить: а зачем нужно было «палить» такую «фишку» именно 26 марта? Когда не только никаких социальных оснований для масштабного протеста не было, но и когда возможности для «монетизации протеста» (не самая последняя для Навального и Волкова вещь, правда?) не было. И повод для протеста был высосан из пальца (хотя не признать, что в обществе нарастает усталость от нынешних «лиц» власти, нельзя»)? Тем не менее, ресурс был инвестирован именно в 26 марта. То есть дата имела значение.

  Дело, вероятно, в контексте. Отложим этот тезис на «чуть позже».

  Но не все так просто. Я рискну навлечь на себя некоторый гнев, но, все ж…

  А мы понимаем, что в течение почти двух с половиной часов эта школота, даже не организаторы тусовки и не их «кураторы», а именно эта «школота» действительно была «властью» в центре города-героя Москвы? Хотя бы потому, что примерно два с половиной часа никакой другой власти, в центре Москвы просто не было. Ни федеральной, ни региональной. Потом, да, - власть появилась. В этом принципиальная разница между Россией и соседней юго-западной территорией. Но эти два с половиной часа школьники-оболтусы запомнят на всю жизнь.

  Полпотовщина она, знаете ли, начинается в головах. Не верите, - почитайте биографию Пол Пота и особенно Йенг Сари. Ученик Сартра, кстати. Полпотовщина – это ощущения, коих «школота» получила с избытком. А главное, что бы кто не говорил про «поколение интернетчиков» (что сильно не совсем так – более того, это хоть и банальность, но банальность ошибочная и вредная, отражающая в основном представление 45-50-летних о нынешней молодежи, которая, в действительности, очень разная), но для многих, опыт 26 марта – первый опыт реальной социальной деятельности. И он многим понравился.

  2. Проблема не в том, что 26 марта нигде не было видно «антимайдана». Это, в сущности, хорошо, что его не было видно. «Антимайдан», - это не средство для мордобоя оппонентов. Хотя, справедливости ради напомню, что в нечужом нам Иране именно местный «антимайдан» не вполне гуманными методами остановил цветную революцию в 2009 году, когда в иранской элите возник крайне опасный раскол. «Антимайдан» - эта система институтов и мероприятий, которая делает, в том числе и в глазах большей части общества, протестные действия маргинальными. Проблема не в том, что 26 марта не было никаких признаков «антимайдана». Проблема в том, что их не было ни 25, ни 24, ни 27 марта. Их не было в феврале, их не было в январе…. Более того, «антимайдана» не будет ни завтра, ни послезавтра. Возможно, в мае что-то наметится…. Но это «что-то» также быстро растворится с исчерпанием бюджета.

  Мораль проста: наша власть осталась без социальных «вспомогательных» механизмов. Думаю, это было ее решение. Она «антимайдана» испугалась больше, чем «майдана» и основания у нее для этого, прямо скажем, были. Ибо покушаться на священную монополию государства на насилие, не позволено никому и никогда.

  Понимает ли она последствия…. Я имею в виду все последствия, включая и формальную, почти демонстративную эмансипацию власти от общества? Не думаю.

  Сухой остаток: «антимайдан» был попыткой власти заняться не только политтехнологиями, но и социальным конструированием. И эта попытка торжественно провалилась. Это – факт. Теперь, как говорится, придется с этим жить.

  И будет величайшей глупостью пытаться сейчас на волне «перереаспила» пытаться его оживить. Засохшее дерево не пускает корней. Надо высаживать новое. Какое, нужно думать, но это точно должно быть что-то в сфере социального действия.

  3. А мы, правда, думаем, что государство должно предоставлять «социальные лифты» тем малолетним чудакам, которые залезли на фонарь и кричали оттуда всякую ерунду? Мы, правда, думаем, что государство должно строить свою политику в расчете на оболтусов, которые, видимо, искренне верят, что за сидение а автозаке дают десять тысяч «евро»? Что, правда? Ну и куда они на этих лифтах поедут?

  Кажется, мы плохо изучили свой же опыт. Мы не помним, кого куда «завезли» социальные лифты 2007-09 годов? А, ведь, по сути, на фонари на Пушкинской полез ровно тот же контингент, который был про «более лучше одеваться». Только еще моложе, еще инфантильнее, дурнее, и, увы, еще более малообразованнее. Мы их собираемся поощрить? Что, правда? Чтобы в следующий раз пришли те, кто не пришли в этот?

  Если создавать некое «пространство развития», то не для тех, кто пришел на митинги. И даже не для тех, кто не пришел. А для тех, кто туда никогда не придет. И нужны им не «социальные лифты», которые за редким исключением привезли людей «в никуда» (хотя, кто-то попал в колонию, а кто-то в американские стартаперы), потому, что из ничего что-то не родится. «Что-то» может родиться только из большого, тяжкого и не всегда интересного труда.

  Обычным людям не нужен «социальный лифт». Обычным людям нужен «горизонт мечты».

  А какой у нормального человека сейчас «горизонт мечты»? Мыть машину Мары Багдасарян?

  Вот, захочет человек стать космонавтом…. И что? Что у нас с «Восточным»? Посадили опять кого-то. Посадили – это хорошо. А что-то с него летает? Оказывается, мы еще даже не можем точно сказать, что с него когда-нибудь будет летать, если вообще будет. Вот и весь горизонт.

  Вот, об этом надо думать. О горизонте мечты. Причем, не только для молодежи. Для всей страны. На этой основе, собственно, где и будет формироваться новый общественный «постпосткрымский консенсус».

  Но проблема в том, что наша власть в последние годы «выдавала на гора» в основном «пиар-продукт». Согласимся, на фоне «виртуальной реальности», создаваемой властями, практические результаты ее деятельности, выглядят скромно. Но проблема в том, что в последние месяцы упало качество и «пиар-продукта». Вы за последние полгода что-то яркое запомнили из того, что говорила власть? Я запомнил только перепалку с А.Лукашенко.

  Симптом, однако. И проблема: для «горизонта мечты» нужен и продукт, и пиар. А когда одного нет, а второе деградирует….

  4. Не я первый сказал, что 26 марта закончились «старые либералы». Политически старолиберальной оппозиции не существует. И рассуждать о ней можно только в некоем тактическом плане, да и то... Какая польза от этой публики даже в тактическом плане я не пойму, мне не дано. Но то важно только с точки зрения тех политических игр, которые у нас

  И, думаю, не я первый сказал (но, думаю, что один из первых), но после 26 не существует и «старых левых». Причем, как в «зюгановской», так и в «удальцовской» интерпретации. И это куда важнее: если внимательно присмотреться, то события 26 марта – совершенно «левые» и по форме, и по сути. Попытка продлить затянувшийся век «зюгановского социализма» провалилась. И последствия этого нам еще только предстоит понять. Но то, что левый разворот будет делаться не в рубашках от «Van Lack», это теперь совершенно точно. И чем скорее это поймут, тем проще будут последствия.

  А теперь я задам следующий вопрос: а «Единая Россия, она как? Она существует? Или она тоже постепенно будет становиться таким же «фантомом», только поддерживаемым за счет административных рычагов?

  А тогда следующий вопрос: а что в новых условиях (я понимаю, что все «партийные пропагандисты» буду утверждать, что все нормально, идем прежним, единственно верным курсов, а все случившееся было частью не просто «хитрого плана», а «офигительно хитрого плана», но мы-то понимаем, что мы после 26 марта живем в новой общественной реальности) будет являться опорой власти? Или наша власть всерьез решила, что может в социальном плане ни от кого не зависеть (допускаю и такой вариант, будет крайне интересно с политико-патологоанатомической точки зрения) и «парить над реальностью»?

  Подводя итоги:

  На мой взгляд, власть уперлась в крайне сложную для себя, даже не дилемму, а «квантилемму». Нельзя одновременно:

  • Сохранять «капитализм кормлений», фактически, промышленную версию феодализма, характеризуемый системной «плановой убыточностью».

  • Создавать систему «наследственной аристократии», суть которой блистательно (сейчас совсем без иронии кстати) изложил Ишаев –внук.

  • Сохранять нынешний, прямо скажем, высоковатый уровень коррупции среди бюрократии, а главное, - высокий уровень ее безответственности и неэффективности (коррупция на убытках, а не на прибылях).

  • Обеспечивать, как минимум, сохранение нынешнего статуса России в мире, что критично для выживания нынешней элиты.

  • Сохранять внутриполитическую стабильность, хотя бы и в доминирующей сегодня форме «на наш век - хватит».

  Это как в фейсбук-тестах для дам, помните? Вы выбираете себе мужа по качествам. У вас всего 10 очков. Ну и пошло: любит маму -7, хороший любовник 5…. Власти надо что-то выбирать. Причем, имеющихся «очков» становится все меньше.

  И, да, - не рассосется.