Чем ближе выборы – тем больше сюрпризов
За год до выборов перед кремлевскими администраторами встает задача удержания от развала путинского большинства. Простых решений не видно, скорей чрезвычайные – вроде отставки правительства или резких геополитических поворотов.
Уже писалось о формировании нескольких «партий» вокруг Кремля, но бросается в глаза еще ряд важных деталей.
Во-первых, Кремль восстанавливает политическую инфраструктуру, заброшенную в ходе володинского командования, и создает новые механизмы политического управления.
Во-вторых, так называемое путинское большинство вошло в режим авторедактирования, интенсивного уточнения собственного объема и содержания. Его противоположные фланги вступили в конфликт, который скоро станет головной болью для менеджеров кампании.
В третьих, горизонт понемногу заволакивает дымкой чрезвычайщины: сценарии непроведения выборов или их встраивания в более широкий политический контекст (территориальное расширение, смена конституционного строя и т.д.) парадоксальным образом кажутся все более вероятными.
Все вместе это называется избирательной кампанией, и если это и впрямь она, в ближайший год нас ждет настоящее веселье. Важно понимать, что, как и всегда в России, разворачивающиеся события не связаны друг с другом напрямую. Кремль плывет сам по себе, фланги правящей коалиции борются сами по себе, да и «чрезвычайные» сценарии выборов сами пробивают себе дорогу.
Возвращение редакторов
Официально никакой подготовки к выборам не ведется. Но нет сегодня в стране людей более занятых, чем чиновники внутриполитического блока Кремля. Судя по разным утечкам, они 24 часа в сутки создают рабочие группы, комитеты и подкомитеты по переизбранию Путина на четвертый срок. Известно уже чуть ли не количество отделов в предвыборном штабе, разве что пофамильно еще не названы их начальники. Известно и о желании штаба привлечь госбизнес к политической работе.
К чему вся эта суета? Эпоха Володина характеризовалась среди прочего небрежным отношением к политической инфраструктуре, сценариям и прочим инструментам внутренней политики. С одной стороны, нетерпимость к врагам режима, но с другой – свобода для лоялистов.
Прокремлевские публицисты говорили: Сурков редактировал наши тексты, а при Володине мы стали писать, что хотим, никто из-за стенки не говорил, что он умнее нас. И лояльным продюсерам телевидения Володин развязал руки: мы задаем коридор, а вы придумываете картинку. В итоге получилось что получилось: распятые мальчики, тотальная политизация эфира на фоне экономического кризиса, поток мутных ток-шоу.
Сложив с себя полномочия главного редактора внутренней политики, Володин некоторое время наслаждался цветением ста цветов в Думе и госмедиа, занимаясь выборочными избиениями «пятой колонны» и заключая с ней же сделки. Но потом стало понятно, что от такой свободы Кремлю ни тепло ни холодно. Да и технические задачи, например переноса сроков выборов в Думу, решались медийщиками, освобожденными от гнета кремлевской редактуры, из рук вон плохо.
Сегодня бюллетени о ходе подготовки к избирательной кампании, которые управление внутренней политики регулярно распространяет в СМИ, представляют собой простое сообщение: кампания не будет ни дешевой, ни народной, ни спонтанной. Скорее речь идет об аналоге кампании 1996 или 1999 годов: большие политические машины, большие бюджеты, сложные сценарии.
Война флангов
Кремлевские источники говорят не только о структуре предвыборного штаба, но и о своих задачах. Заказ у них неподъемный – 70% явки, 70% за Путина. Удивительно, но это случилось именно в тот момент, когда целостность путинского большинства, которое чиновники хотят видеть на выборах в полном составе, оказалась под вопросом. Проблема большинства в том, что его центр – аполитичен, а фланги – крайне политизированы. А значит, почти все конфликты в ходе кампании будут конфликтами этих двух флангов: за господство внутри коалиции, за право навязать свою версию иерархии большинству.
Конфликт вокруг Исаакиевского собора – яркий пример такого рода. Питер не пришел на последние думские выборы: явка составила 25%. Как и москвичам, горожанам Северной столицы политика не интересна. Но атака с правого фланга путинского большинства на Исаакий перевернула доску: «политика вообще» ушла на второй план, а вот «политика здесь и сейчас» захватила умы.
Заново разметить символическое пространство города – сильный и спорный ход, особенно в таком городе как Санкт-Петербург. Почему это случилось? Зачем Полтавченко Исаакий? Как и другие представители патриотического фланга коалиции, Полтавченко, вероятно, чувствует некоторый дискомфорт: увольнение Володина, явное смягчение президентской риторики ставят вопрос о том, сколько акций путинского большинства достанется правым после выборов.
Они волнуются, опасаясь, что в 2018 году, грубо говоря, «Царьград-ТВ» закроют за экстремизм, а общество «Знание» отдадут институту «Стрелка». Поэтому играют на опережение: бюсты мироточат, музеи закрываются, университеты лишаются лицензий. Если Кудрин пишет стратегию четвертого срока, то мы заберем у них маятник Фуко и магистратуру по философии – так можно объяснить историю с собором.
Это проблема. Атаки правого фланга лишают Кремль важного козыря: возможности рассчитывать на как минимум невмешательство либерально ориентированных горожан, которые в целом пока лояльны президенту. Вопрос, как их заставить голосовать за Путина, остается открытым.
В Кремле, кажется, еще не понимают, что его главным делом становится удержание путинского большинства от развала, а вовсе не строительство штабных машин.
Больше чем выборы
Заявление главы Крыма Аксенова о желательности восстановления монархии в России – явление иного порядка. Это уже не борьба флангов за городские топонимы, это третий важный тренд: попытка подчинить выборы событию большего политического масштаба.
Начиная с 2008 года, когда Россия признала Осетию и Абхазию, количество «чрезвычайных» решений и норм выросло кратно. В России, на территории Крыма, действует закон о конфискации собственности по политическим мотивам. Россия признает документы несуществующих государств. В армии России служат граждане непризнанных государств и т.д. Вся эта чрезвычайщина как бы давит на политическую систему изнутри. От этого и монархия, и возобновившиеся разговоры о присоединении двух кавказских республик, и рассуждения о судьбе ДНР и ЛНР после того, как Украина официально откажется от выполнения минских соглашений. Контейнеры с чрезвычайностью начинают открываться, предлагая уже не штабные, а мобилизационные сценарии кампании.
Чрезвычайность привлекательна. Особенно привлекательна, когда происходящее так банально. 65-летний политический лидер идет на четвертый срок. Он не смог вырастить смену? Он слишком любит власть? Он избранный? Убедительные и приличные ответы на эти простые вопросы не найдут и сотня социологов и политических менеджеров.
Референдум о присоединении территорий, новая Конституция, монархия в конце концов – позволят не отвечать на эти вопросы, задействовать другие словари. А значит, позволят сменить повестку, как бы «спрятав» выборы на фоне более масштабных вопросов.
Настоящая кампания начнется в тот момент, когда три этих тренда начнут существенно влиять друг на друга. Возможно, это уже происходит. Исаакий не сдают ни власти, ни общественность, ни церковь, хотя в Кремле настаивают, что все это «дело властей города». Кажется, собор уже стал ставкой в предвыборной кампании, хотя такого эффекта кремлевские штабисты вряд ли добивались.
Напряжение будет расти быстро, до выборов – год. Отставка премьера Медведева, о которой стало модно говорить в последнюю неделю, снимет это напряжение, дав как минимум ответы на вопросы об иерархии внутри путинского большинства и ставках самого Путина.
Но возможно ли представить себе некую не раскалывающую путинское большинство фигуру на посту премьера? Кто мог бы стать такой фигурой? Вот о чем, кажется, сейчас должны думать в Кремле.
Комментарии