На выборах Путина победитель выбран давно – так в чем интрига? А она есть!

• Опубликовал Николай Юренев 3 февраля 2017 г. - #Путин  #выборы  #угрозы  #ожидания  - 6 311 просмотров

  

  
  

  Через год с небольшим – очередные выборы президента. Вырисовывается драматургия предвыборных перипетий. Главный герой шекспировской драмы – Путин – испытывает давление со всех сторон: снаружи, снизу, наискосок. Что он предпримет, на кого обопрется, кому вручит «черную метку», что будет расхлебывать потом?

  Своими мыслями о будущей кампании делится политолог Екатерина Шульман.

   

  – В Резервном фонде осталось меньше триллиона рублей, в стране 4 миллиона безработных. Мало-мальские доходы по-прежнему зависят от цены на нефть, которую правительство России не контролирует. На ваш взгляд, Путин понимает всю ненадежность положения и решится ли проводить какие-нибудь реформы? Или до президентских выборов точно никаких изменений происходить не будет, а после них и подавно?

  – Не так важно, что в голове у отдельного человека, даже если он лидер целой страны. Гораздо важнее, что может и что не может сделать система. Ситуация сегодня такова. Росстат говорит, что около 30% оборота находится вне официальной статистики и зоны видимости налоговой системы. Надо понимать, что это не какие-то криминальные деньги, это частная предпринимательская активность людей, которая не регистрируется. Сюда же можно отнести всякого рода «гаражную» самодеятельность. Это и создает некую «подушку безопасности» для людей.

  У нас есть негласный договор между государством и работодателями – обходиться без массовых увольнений. То есть предприятия скорее пойдут на сокращение рабочей недели или рабочего дня, нежели на сокращение рабочих мест. Это важно с психологической точки зрения. Полностью безработный человек ощущает большой стресс. Самыми опасными точками в этой ситуации являются моногорода, где жизнь концентрируется вокруг одного предприятия и мало источников альтернативной занятости. Там всегда есть потенциал для социальных взрывов. Но и с ними госмашина мало-помалу научилась справляться сочетанием методов кнута и пряника – кого-то подкормить, кого-то репрессировать, что-то пообещать.

  Таким образом не стоит ждать радикальных последствий именно от экономической ситуации. Ситуация плоха не тем, что грозит нам массовым голодом или товарным дефицитом. А тем, что постепенно закрывает нам перспективы роста. Можно жить и в таком состоянии. Но ведь хочется развиваться – по крайней мере какой-то части нашего общества.

  Теперь о том, как замедление роста экономики стыкуется с грядущими выборами президента. Здесь прямой связи нет. Есть ряд непопулярных, но необходимых мер. Прежде всего это касается пенсионной системы, которую государству все сложнее поддерживать. Но если посмотреть на опросы россиян, то больше всего их волнуют цены на продукты, тарифы ЖКХ и медицина. Поэтому всякие реформы, типа повышения пенсионного возраста (которое неизбежно, исходя из нашей демографической ситуации), логичнее проводить после выборов.

  В целом идти на выборы с программой реформ – это скорее западный стиль ведения избирательной кампании. У нас чаще играют на ностальгических сантиментах и страхах перед будущим: посмотрите, как хорошо мы жили раньше, дальше будет только хуже, поэтому давайте держаться за стабильность. Нелогично, но убедительно. Так что проводить какие-то реформы сейчас особой нужды нет. Еще много лет можно ковылять при ценах на нефть в районе 50 долларов за баррель и особо не беспокоиться.

  – Еще один явно нарастающий конфликт – Путин и элиты. Элита  не такая уж управляемая, о чем говорят хотя бы выходки Петра Толстого и Михаила Леонтьева. Она погрязла в разборках – постоянные войны «силовиков» и «либералов». Если экономика просядет, элиты еще больше обнаглеют. Что делать с этим Путину?

  – Давайте не будем преувеличивать реальные возможности верховной власти. Хорошо говорить про ручное управление или определяющую роль лидера, но на самом деле чем выше находится человек в иерархии, тем больше он связан ее условиями, а не наоборот. Лидер, конечно, много чего может. Но он не может заставить систему не быть собой. Да, арестовать министра система может. А вот изменить укоренившиеся коррупционные практики не может. И реформы проводить она не может – как либерального толка, так и обратного. Для нее это будет означать откусывание частей тела у самой себя.

  Например у нас много разговоров о реформе контрольно-надзорных функций. Но контролеры и надзиратели – часть той же системы, их нельзя никуда деть. Сегодня автократ не может схватить всех «стрельцов» и повесить перед кремлевской стеной. И силовиков, и контролирующие органы – всех их нужно кормить. Что может верховная власть? Посылать сигналы, проводить единичные демонстративные акции, поддерживать баланс между борющимися кланами – чтобы ни один из них не укрепился чересчур. Дело трудное, но власть пока справляется. Основная цель – поддерживать состояние войны всех против всех и одновременно не давать слишком бурно кипеть этому котелку.

  – Следующий уровень конфликтов – центр и регионы. На последнем съезде «ЕР» Медведев призвал регионы зарабатывать деньги самостоятельно. А перед этим президент Татарстана Рустам Минниханов выступил с резкой критикой межбюджетных отношений.

  – Действительно, последние 2,5 года, по мере того, как денег в стране становится все меньше, происходит нарастание противоречий из-за распределения бюджетных средств между центром и регионами. Вся наша система федерального бюджетирования была выстроена под прорву денег, которую мы зарабатывали на нефти в «нулевые» годы. Но как только доходы от продажи углеводородов снизились, проблемы этой системы тут же обнажились. Борьба за бюджетный пирог между центром и регионами уже идет. Кто-то это делает открыто, выражая публичное недовольство, кто-то кулуарно. Самым настойчивым федеральный центр уступает. Других, наоборот, поджимает. Уже сократилось финансирование Крыма и Севастополя. Потому что от них больше запросов, нежели отдачи. Да и угрожать центру им особо нечем.

  Почему возмущается Татарстан, понятно: это регион-донор. Татарстан возмущался вообще всегда, не только сейчас. Он как получили суверенитет в 90-е, так с тех пор его и не отдавал. Если помните, когда мы решили поругаться с Турцией, Татарстан сказал, что у него много контрактов с ней и он ничего прерывать не будет.

  – Опустимся вовнутрь общества. Оно постоянно бурлит, январский пример – столкновения за Исаакиевский собор. Как поступать Путину в этих конфликтах, в том числе по поводу клерикализации – оставаться над схваткой, вставать на чью-то сторону, разгонять?

  – Проблема в том, что политическое влияние РПЦ непропорционально ее влиянию на общество. У нас сложился серьезный перекос между количеством практикующих православных внутри власти и в обществе. По опросам больше 80% считают себя православными, при этом число посещающих церкви варьируется в районе 4-5%. В то же время во власти есть достаточное количество людей, которые относятся к православию серьезно и которые связаны с имущественными, финансовыми и административными интересами РПЦ. При этом по традиции, заложенной Петром I, у нас церковь – это государственный департамент. Ее влияние измеряется близостью к государственным структурам, а не властью над душами паствы. В результате церковь полагает, что она может вторгаться в общественно-политические дела, а общество это раздражает.

  Это и попытка ввести в школах уроки православия; и священники, гоняющие на мерседесах, иногда даже сбивающие людей; и строительство церквей там, где они не нужны. В Екатеринбурге, например, проталкивается идея строительства Храма-на-воде, а в Москве есть программа «200 храмов в шаговой доступности», которая повлекла за собой печальную историю со строительством церкви в парке Торфянка. Власть всегда занимает процерковную позицию, игнорируя мнения горожан. Более того, инициируется преследование тех, кто выступает против церкви. Заметно, что уголовное преследование «врагов веры» всегда носит показательно жестокий характер. Когда церковь воображает себя пострадавшей стороной, она отвечает очень жестоко. Она даже более мстительна, чем государственные структуры, и охотно пользуется своим влиянием в силовых структурах.

  – Поговорим непосредственно о предстоящих президентских выборах. Что делать Путину с проблемой низкой явки? Ведь она ударит по легитимности. Что предпочтительнее для Путина – поднимать явку? Но тогда нужно делать картину выборов экспрессивной, допустить к ним реальных оппонентов. Или пойти на низкую явку и не будоражить общество перед выборами?

  – Последние парламентские выборы обнажили эту проблему. Тогда политический менеджмент целенаправленно занимался «сушкой явки», то есть снижением ее до минимума посредством уничтожения любой реальной конкуренции.

  Говорят, обсуждаемая в Кремле формула: 70/70 – 70% голосов за «основного кандидата» при явке 70% избирателей. Основной результат опять будет обеспечен «национальными республиками». На мой взгляд, это опасная ситуация. Опасность эта проявится не сразу, но в итоге поставит федеральный центр в зависимость от этих регионов. Раз они снова посадили президента в Кремль – значит, он им обязан.

  – А что делать Путину персонально с Навальным: пускать на выборы или нет? А может, лучше все-таки посадить?

  – Навальный, конечно, повысит явку. Но вместе с тем в избирательном процессе возникнет много рисков. Потому что когда в выборной гонке появляется человек, который использует риторику изменений, а все остальные на разные лады говорят: давайте оставим все, как есть, или вернем, как было, – для системы это опасно. Даже если очевидно, что он не выиграет выборы. Как показывают выборы в США и Европе, люди готовы голосовать просто против истеблишмента, лишь бы ему досадить. У нас устраивать такую ситуацию опасно.

  – Если будет происходить дальнейшее экономическое ухудшение, то кого назначат новым «козлом отпущения», на кого будет направлен народный гнев?

  – В условиях запроса на социальную справедливость напрашивается образ врага в лице коррумпированного чиновника. Сейчас антикоррупционная кампания не имеет особой политической направленности. Пока это просто война всех против всех, кто сильнее – тот и съел. Арест Улюкаева понравился людям, но такие истории не будешь устраивать каждый день. С одной стороны, адресация правителя к народу через голову элиты – одна из наших политических традиций. С другой, здесь таится и опасность, поскольку именно бюрократия является опорой системы, точнее – она и есть система. Но если выбирать жертв точечно и в разных сферах, то это уже не так опасно. Главное – не вызывать у элиты панику. Поскольку если от народа требуется просто пассивность и сидение у телевизора, то от элиты требуется соучастие. И терроризировать ее – значит, подвергать устойчивость системы риску.

  – В условиях экономического банкротства и нараставшей политической вольницы Горбачев побоялся применять большую силу и пускать большую кровь. И Советский Союз приказал долго жить. С вашей точки зрения, не дрогнет ли рука Путина применить силу в решающий момент, если ситуация в обществе выйдет из-под контроля центра и возникнет угроза Майдана?

  – Сомневаюсь, что у нас может быть то, что происходило в СССР или на Украине в период ее Майданов. Для нас характерны другие формы протеста, так называемые легалистские. Это протест в рамках закона и в ответ на нарушения со стороны государства.

  Что касается силового подавления, то непонятно, зачем его применять и против кого? Протесты по итогам выборов? Маловероятно, что они случатся. Возможно, могут применить силу по отношению к точечным и протестам, как, например, протесты дальнобойщиков или жителей моногородов. Но и тут необязательно устраивать расправы, достаточно политики кнута и пряника: самых буйных изолировать, других как-то задобрить. При этом обязательно принести в жертву какого-нибудь чиновника, чтобы протестующие остались довольны.

  Опасность для системы – если таких точечных протестов вдруг станет много и не хватит «огнетушителей», чтобы потушить возгорания везде. Еще одна потенциальная опасность – в том, что центр поручит тушить протесты региональным властям и начнется самодеятельность. Представьте, если во главе региона стоит бывший силовик, который считает, что единственное лекарство от всех болезней – это ОМОН. Вот тут может случиться локальное побоище. Но, похоже, на что-то большее в России пока ни сил, ни увлекательных идей нет.

   

  Беседовал Евгений Сеньшин