Зачем нам чужая экономика и инвестиции, что уже четверть века только гробят нас?

• Опубликовал Николай Юренев 12 июля 2016 г. - #экономика  #обман  #труд  #инвестиции  - 5 178 просмотров

  

  Главный приоритет экономики как науки – занятость населения. Если усомниться в том, что главная цель экономиста – придумать, как побольше людей занять полезным трудом и побольше за него платить – тогда предмет научности исчезает. Остаётся всего одна фраза, да и та тавтология: «Кто выживет – тот выживет, а кто не выживет – не выживет».

  Как вы себе представляете науку (это же институты, кафедры, экспертные советы, министерство экономики и т.п.) – которая долдонит одно и то же: «кто выживет – тот и выживет» и  больше ничего сказать не может?

  Зачем тогда нужны писать толстые учебники, создавать и оплачивать институты и кафедры? Чтобы слушать тысячи попугаев, повторяющих всего одну бессмысленную фразу?

  Всякие кудрины и улюкаевы занимаются не наукой, а гаданиями. С умными (как им кажется) лицами садятся перед камерами и гадают, словно они не доктора наук, а оракулы:

  – Я так полагаю, Иван Иванович, что выживет процентов 60 населения… Остальные экономически излишни…

  – А я полагаю, Иван Никифорович, что выживет только процентов 40 населения, остальные же экономически излишни…

  Все наши СМИ наполнены такими гаданиями наших экономистов, и близко не пытающихся что-то предпринять. И это они называют «наукой»?!

   

  Антинаучно само представление об экономике как о системе, обеспечивающей неограниченное обогащение ограниченного числа людей. Магараджи и монгольские ханы громоздили вокруг себя горы золота, не имея в штате ни одного экономиста и не страдая от его отсутствия.

  Экономика обретает черты науки только там, где принимается за исходное неограниченное число людей – при вынужденно-ограниченном их обогащении.

  Если смотреть с научной точки зрения, то наибольшие проблемы экономики РФ и СНГ имели место не после введения западных санкций, а еще далеко до них. Безусловно, после санкций мы столкнулись с рядом тактических проблем и нехваток. Однако и раньше экономика РФ была абсолютно безнадёжной, ущербной и не имеющей будущего.

  Интеграция ее в мировую происходила на условиях, выгодных не РФ, а мировой экономике. А для той самое выгодное – это ликвидация конкурентов. Поэтому диктуя пореформенной РФ условия интеграции, мировая экономика диктовала ей уничтожение всего в ней конкурентоспособного.

  Конечно, здесь имел место и некий заговор, но есть в экономике процессы, которые существуют сами по себе и включаются автоматически. Если, скажем, шесть фабрик давно и основательно поделили рынок сбыта, а туда рвётся седьмая, то игроки автоматически, даже специально не сговариваясь, попытаются выдавить нового конкурента.

  Именно поэтому интеграцию в мировую экономику может осуществлять только победитель. Побежденный же, включаясь в нее, вместо интеграции получит «место у параши». Всякий действующий механизм протестует против вставления в него новых деталей.

  Интегрировавшись в мировую экономику на условиях, продиктованных хозяевами этого рынка, РФ вполне предсказуемо потеряла всё, кроме сырьевых отраслей. Поставщик даров природы – ни в каком ином качестве мировая экономика добровольно в себя интегрировать РФ не хотела и не хочет.

   

  Но главное для сырьевых экономик – крайне ограниченное число рабочих мест, коих в РФ после интеграции в мировое хозяйство осталось в реальном счете раз в 10 меньше, чем трудоспособного населения. Оставшиеся же 9/10 существуют в ведении «собесов» всех видов.

  Именно поэтому у нас не работает закон выравнивания средних зарплат по отраслям. В нормальной экономике работает закон: отрасли с низкими зарплатами теряют людей, переходящих в отрасли с высокими зарплатами. Из-за этого первые вынуждены повышать зарплаты (чтобы заманить работников), а вторые, столкнувшись с избытком рабочих рук, снижают заработки.

  Но в экономике РФ за пореформенную четверть века этот процесс так и не смог запуститься – зарплаты в банках и нефтянке никак не «усреднялись» с зарплатами в агросфере и швейной промышленности.

  Почему? Да потому что большая часть работающих в РФ – на самом деле не работающие в экономическом смысле слова, а клиенты систем социальной благотворительности. В рамках досанкционной экономической модели объективно они были не нужны. Их кое-как кормили, но уйти они никуда не могли – ибо в экономике этого типа нет вакансий.

  Мировой рынок обладает огромной эластичностью производства продукции сложных переделов. Производство всех и всяческих предметов ширпотреба поставлено на такой поток, что они в итоге не стоят почти ничего. Экономисты знают, что в наши дни на так называемых «автокладбищах» стоят и ржавеют сотни тысяч нераспроданных новых автомобилей престижных марок.

  Реально дорогим в мире стало только сырьё, ибо его запасы ограничены. Что же касается переделов сырья, то мировые транскорпорации легко могут удвоить, утроить, удесятерить его, опираясь на современное оборудование (по большей части простаивающее – настолько оно крупносерийное).

  Оттого сырьевая Россия получала без забот и хлопот по дешевке любые продукты всяких переделов – и для нее не было экономического смысла что-то переделывать у себя. Ее индустрия и агропром перерождались в сообщества латентных безработных, получающих под видом зарплат нефтедолларовые пособия по безработице. Государство не знало, куда их девать, и просто делилось с ними небольшой частью сырьевой выручки…

   

  Когда же большинство трудоспособных людей существует на явные и скрытые пособия по безработице и трудоустраивается не для работы, а для проформы – ясно, что это мертвая и бесперспективная экономическая система. Ей некуда развиваться и не из чего ждать улучшений. При этом существование миллионов привычных тунеядцев вызывает у верхов перманентное раздражение и невольное стремление «уморить этих бездельников» или хотя бы «не давать им так много».

  Невыгодность всякой деятельности, кроме деятельности по добыче сырья – не только результат сурового климата России. Независимо от климата РФ вливалась в уже готовый, без неё сформированный товарообмен с устойчивыми балансами. И даже если бы она лежала на экваторе – ни в какой роли, кроме сырьевого придатка, она этому сложившемуся без неё товарообмену не была бы нужна.

  В мире с его ограниченными природными и неограниченно-возрастающими трудовыми ресурсами стало слишком много желающих работать – и слишком мало платежеспособных покупателей. И наивно думать, что желающие работать и зарабатывать потеснятся, чтобы включить в свои ряды ещё и 100 млн. русских рабочих, прежде существовавших изолированно за «железным занавесом»…

  Если мы посмотрим с этой точки зрения – то поймем всю ущербность и бредовость навязанной РФ политики «привлечения инвесторов». Инвестор – очень полезная фигура только там, где он из сырьевой страны приходит на промплощадку. Он несёт с собой, например, нефтедоллары, чтобы развернуть производство и дать работу рабочим промплощадки. Его инвестиции обеспечивают промплощадку дефицитным в мире сырьём.

  Совсем другое дело, если инвестор пришел из промышленной страны в сырьевую. Здесь от него не будет пользы – один только вред. Ничего, кроме бумажек он с собой не принесет – но при этом будет пользоваться дарами природы на «инвестируемой» им территории. Отчего за все годы «тучных инвестиций» в России не выросло, но только сократилось число производств в так называемом реальном секторе.

   

  Чтобы суть была еще понятней, скажу так: одно дело, когда к людям с ложками пришел человек с пирогом – и совсем другое, когда к людям с пирогом пришел человек с ложкой.

  Инвестиции полезны там, где деньги идут из сырьевой страны в индустриальную; и они вредны там, где идут из индустриальной страны в сырьевую.

  Владельцу сырья не нужны деньги – потому что он под обеспечение сырьём может напечатать денег сколько влезет. Владельцу сырья нужно совсем другое: обеспечить самопользование сырьём. То есть трудовую занятость для своих граждан на производстве продукции высокого передела – и не дать ушлым проходимцам с мирового рынка менять сырьё на ширпотреб.

  Не поняв этого – мы не поймем того мира, в котором живем. А не поняв мира, в котором живём – потеряем Россию. Ибо нельзя играть в экономические игры с Западом, не понимая их хищнической сути, отработанной веками. Которую никто не станет менять ради нас, тем более под нас.

   

  Вазген Авагян